Завтра в Ченнае (Индия) начинается матч за титул чемпиона мира по шахматам. Владеющий им шесть лет индиец Вишванатан Ананд будет пытаться отстоять титул в поединке с молодым норвежцем Магнусом Карлсеном, который, как представляется слишком многим, уже вполне дозрел до того, чтобы добавить в свой и так блестящий послужной список самую ценную шахматную награду.
Фото: AFP
Перед этим матчем возникает слишком явное искушение описать его в метафорическом ключе. Не просто как схватку двух замечательных гроссмейстеров, а как некую торжественную церемонию передачи шахматной власти от одного поколения другому. От ярчайшего представителя долго державшейся, но все-таки сдающей позиции генерации ярчайшему представителю генерации, еще недавно смотревшей на матерых соперников снизу вверх из младенческой кроватки, но уже достаточно остро наточившей зубы, чтобы разорвать их в клочья.
Такие матчи — матчи-символы — в истории шахмат обнаруживаются без труда. В 1894 году стареющий Вильгельм Стейниц отдал титул набравшему силу Эмануилу Ласкеру. В 1921-м уже Ласкера сверг молодой и голодный Хосе Рауль Капабланка. В 1972-м безумный гений Бобби Фишер обыграл лидера советской школы, классика Бориса Спасского… Последний такой матч был сыгран 13 лет назад, когда великий Гарри Каспаров уступил Владимиру Крамнику. И с тех пор в шахматах правило поколение Крамника, следующее за каспаровским,— поколение тех, кто в настоящий момент уже или разменял пятый десяток, или стоит на его пороге, кто рос как шахматист во времена, когда компьютеры еще были большущей экзотикой, а об экспериментах вроде розыгрыша престижных званий по нокаут-системе не шло и речи.
Вишванатан Ананд, которому скоро исполнится 44, отобрал титул у россиянина Владимира Крамника шесть лет назад. После этого он отстоял его в трех матчах — и во всех индийцу противостояли сверстники: сначала Крамник, затем — болгарин Веселин Топалов, наконец, в прошлом году в Третьяковской галерее — израильтянин Борис Гельфанд. Это были разборки внутри поколения. И Ананд в них, пожалуй, доказал, что является его лидером.
А пока он защищал свое звание, в шахматах зрело и наступало уже иное поколение — спортсменов, еще в детском возрасте привыкших пользоваться электроникой и доверять ей, привыкших к новым шахматным жанрам вроде нокаута, вообще привыкших к новому, более быстрому, более жесткому ритму шахматной жизни. А Магнус Карлсен превратился в его безусловного фронтмена.
Его карьера как взлет ракеты. В 13 лет заработано гроссмейстерское звание, в 18 — достигнута рейтинговая отметка 2800, что-то вроде 8 тыс. м в альпинизме, в 19 — верхняя строчка в мировой классификации... Карлсену нет и 23, а его коллекция призов по размеру напоминает музейную. Он побеждал практически на всех значимых турнирах — и не по разу. Сравнения норвежца с Бобби Фишером, тоже взлетевшим стремительно и безжалостно сломавшим на пути к титулу все преграды, включая последнюю, выглядят абсолютно логичными и справедливыми. А от ощущения, что вот и настал момент, когда заматеревший вундеркинд наконец схватит то, что ему по праву причитается, отделаться невероятно трудно.
Тем более ощущение подкрепляется фактами. Например, тем же рейтингом, в котором между Карлсеном и Анандом 7 позиций и почти полная сотня — 95 очков. Или результатами свежих сезонов. Ананда в списке триумфаторов супертурниров вы не найдете. Наоборот, чаще всего он выступает в них довольно скромно. Карлсен же продолжает собирать призы. В этом году, помимо кандидатского турнира в Лондоне, который, собственно, и принес ему путевку в Ченнай, он выиграл в Вейк-ан-Зе и Сент-Луисе, а еще в двух соревнованиях — у себя в Норвегии и в Москве в Мемориале Михаила Таля — был вторым. Для шахматиста, держащего в уме чемпионский матч, а следовательно, вынужденного скрывать некоторые козыри,— блестящие в действительности показатели.
Но это если остаться в плену метафоры. А вот если рассматривать матч в ключе чисто спортивном, то зацепки для Ананда обнаруживаются. И в том, что у Карлсена нет никакого опыта чемпионских матчей — опыта весьма специфического, имеющего не так много общего с тем, что помогает выиграть состязания, где у тебя разные по стилю и по классу оппоненты. И в том, что матч проходит на его родине — а в шахматах преимущество своего поля в значимую штуку превращалось неоднократно. И в том, что вообще-то в очных классических поединках между Анандом и Карлсеном пока плюс три у индийца — пусть плюс создан в основном в те времена, когда его противник был еще сырым.
Они обнаруживаются и в словах экспертов. Большинство, разумеется, вслед за букмекерами, считающими, что шансы Магнуса Карлсена — примерно 3 к 1, отдают предпочтение молодости. Но, скажем, Сергей Карякин, шахматист из той же возрастной когорты, что и Карлсен, молодой вундеркинд, уже вовсю бьющий «динозавров», говоря о шансах соперников, сразу указал и на фактор своего поля, говорящий в пользу Ананда, и на его куда более богатый матчевый бэкграунд. Наиболее вероятным сценарием Карякину представлялся такой: индиец создает задел на старте, потом Карлсен догоняет его, а все решается или в заключительной, 12-й партии, или и вовсе на тай-брейке в быстрые шахматы — скорее в пользу норвежца. Но на убедительный его триумф он не рассчитывает.
А известный российский гроссмейстер Евгений Васюков, когда-то, в 1980-е, работавший с индийской сборной и нынешним чемпионом, вспоминает, как Карлсен поплыл весной в концовке кандидатского турнира и едва не отдал право сыграть в матче Крамнику: «И это доказало, что он живой человек, а не колосс». А еще господин Васюков считает, что, не исключено, постоянно демонстрировать высочайший уровень Ананду в минувшие два-три года мешало осознание того, что он уже всего в жизни добился: психологически настраиваться на борьбу, понимая это, непросто. «Так, может, то, что Карлсена все считают фаворитом, только на руку индийцу? Вдруг это встряхнет его, вдохновит на подвиги?» — отмечает Евгений Васюков.