Выставка / Фотография
Небольшой размер фотографий Майкла Кенны вынуждает рассматривать их неторопливо, отмечая мельчайшие детали изображения
Фото: Кирилл Чуботин, Коммерсантъ
В столичной галерее Brucie Collections проходит выставка британского фотохудожника Майкла Кенны, рассматривая снимки которого АЛЕКСАНДР МОРОЗОВ снова открыл для себя поэзию черно-белого изображения.
Людей, умеющих делать фотоснимки и даже зарабатывающих себе этим ремеслом на жизнь, не счесть, однако подлинные мастера встречаются среди них не так уж и часто. Британец Майкл Кенна относится к числу этих немногих. По сути, он — живой классик, стилю и манере которого с разной мерой успеха пытаются подражать сотни коллег.
Фотохудожник родился в 1953 году в английском городе Ланкашир. В детстве он мечтал о карьере священника и даже несколько лет проучился в католической семинарии, но затем увлекся живописью и поступил в Школу искусств Банбери, а чуть позже — в Лондонский колледж печати, где впервые соприкоснулся с фотографией.
В 1980 году Кенна переехал в США, где некоторое время проработал ассистентом у знаменитой Рут Бернхард, которая стала его руководителем и наставником. Именно в ее мастерской в Сан-Франциско фотограф выработал свой уникальный, моментально узнаваемый почерк и характерную технику, которой остается верен и поныне. Естественно, вскоре молодой англичанин уже делал сессии для модных журналов и снимал рекламу, в частности для крупных автомобильных брендов Audi, Volvo и Mercedes. Коммерческая фотография, однако, не являлась для него приоритетом, свое призвание Кенна видел в художественной деятельности. Уже в начале 1980-х в Вашингтоне прошла его первая персональная выставка, а в 1984 году он издал дебютный фотоальбом. Эти работы были сразу замечены и высоко оценены критиками и специалистами. Сегодня в активе мастера — десятки выставок по всему миру, две дюжины авторских фотокниг, множество престижных профессиональных наград. Его снимки приобретены в коллекции Национальной галереи в Вашингтоне, лондонского Музея Виктории и Альберта, пражского Музея декоративного искусства, парижской Национальной библиотеки. В 2000 году он стал кавалером французского ордена искусств и литературы.
В эпоху повального увлечения цифровой фотографией Майкл Кенна остается упрямым традиционалистом. Как и 30 лет назад, он продолжает снимать пейзажи на среднеформатную камеру Hasselblad, используя черно-белую пленку и небольшой (обычно 30х30 см) формат печати. Свое пристрастие к монохромной фотографии мастер мотивирует тем, что она "более загадочна и оставляет пространство для интерпретации, она податлива, как глина, поэтому это более подходящий материал для художника". Самому Кенне, по его собственному признанию, интересно наблюдать движение вещей, следить за тем, как падают листья и колышется трава, как меняют расположение на небе звезды. Поэтому он снимает на длинной выдержке, часто оставляя камеру с открытым затвором на 10-12 часов, благодаря чему движущаяся вода на его фотографиях превращается в спокойную поверхность, а снег или дождь выглядят как туман. Огромное внимание уделяет Кенна и процессу печати, по много часов колдуя над каждым снимком в лаборатории.
Первое впечатление от проходящей в столичной галерее Brucie Collections выставки работ знаменитого мастера "Фотография" — это камерность и умиротворенность. Три десятка снимков традиционно отпечатаны Кенной в небольшом формате, что вынуждает рассматривать их неторопливо, с небольшого расстояния, отмечая мельчайшие детали. Фактически зрителю предложен визуальный дневник путешествий автора по миру. Экспозиция настолько цельная, что сложно выделить в ней какие-либо отдельные работы. Хотя, конечно, приковывают внимание ночные снимки замка Мон-Сен-Мишель и пражского Карлова моста, минималистские "Цветы зимой" и "Забор на склоне холма", горы Хуаншань и пейзаж Юаньяна, где причудливое отражение ветвей деревьев в пруду напоминает каллиграфический рисунок тушью. Даже такие изъезженные сюжеты, как пирамиды Гизы или Долина монументов в Аризоне, поданы автором в столь неожиданном ракурсе, что открываешь их для себя заново. Как, впрочем, и сам жанр черно-белого пейзажа, словно возвращающий зрителя в ту пору жизни, когда облака и капли дождя, снежные хлопья и солнечные блики, трещины на сухой земле и молчаливые камни кажутся наполненными чистой поэзией и неизъяснимыми смыслами.