Премьера\Театр
Выведенное на передний план шутовство оттеняет мрачные краски и социальный драматизм тургеневского «Нахлебника»
Фото: Ирина Сомова, Коммерсантъ
Национальный театр русской драмы им. Леси Украинки показал первую в этом сезоне премьеру — "Нахлебника" Ивана Тургенева в постановке художественного руководителя труппы Михаила Резниковича. Моральные наставления режиссера с почтением выслушала МАРИНА КОТЕЛЕНЕЦ.
В последние годы русский классик Иван Тургенев неожиданно стал в Киеве модным автором. Его драма "Месяц в деревне" идет сразу в трех театрах — в ТЮЗе на Липках, Театре драмы и комедии на Левом берегу и "Колесе". Русская драма, однако, предприняла нетривиальный репертуарный ход, обратившись к не столь популярной пьесе "Нахлебник", написанной автором в 1848 году для бенефиса Михаила Щепкина в Малом театре. Правда, тогда она так и не увидела сцены — цензура сочла эту комедию, как определил ее жанр писатель, оскорбительной для дворянства, а сюжет безнравственным.
Что касается оскорблений, то Тургенев действительно был изысканно беспощаден к своему сословию, с бытовой достоверностью и социальной точностью описывая нравы помещиков-крепостников и циничный мир чиновничества. А вот безнравственность цензоры усмотрели в самой истории главного героя — приживалы Василия Семеновича Кузовкина. Много лет он жил на хлебах у богатого помещика Корина, играя для него роль домашнего шута. Однажды, оскорбленная жестокостью и постоянными изменами мужа, госпожа Корина приблизила к себе на одну ночь этого безответно влюбленного в нее юношу, отчего на свет появилась девочка Оля. Спустя много лет молодая помещица Ольга Петровна с мужем Елецким, высокопоставленным чиновником из Петербурга, возвращается в семейную усадьбу. Родители уже умерли, и встречает ее вместе с челядью только состарившийся Кузовкин. С этого и начинается пьеса. Затем собравшиеся у Елецкого гости от скуки и потехи ради спаивают нелепого старика, а тот от унижения и с пьяных глаз возьми да ляпни, кем ему приходится молодая хозяйка. Скандал и конфуз. Наутро дочь и зять (все-таки следовало бы взять эти слова в кавычки) суют старику изрядную сумму денег и выставляют из дому.
Несмотря на то что эта пьеса написана в свойственной Тургеневу сдержанной элегической манере, есть в ее сюжете некоторая достоевщина. Возможно, поэтому театр не стал воспроизводить на сцене знаменитую "тургеневскую дымку", тонкий психологизм и скрытый драматизм действия. Михаил Резникович поставил спектакль, наполненный мрачными красками, сильными страстями и открытыми социальными смыслами.
Художник Мария Левитская, давний творческий соратник режиссера, соорудила на сцене огромную арку, украсив ее, однако, не летящими конями, а русскими борзыми — одним из символов помещичьих развлечений. За аркой во всю ширь открывается голубое небо с бегущими облаками. По ходу действия оно мрачнеет и покрывается грозовыми тучами, а потом и вовсе затягивается непроглядной чернотой. Дворовые мужики постепенно подкатывают эту арку все ближе и ближе к зрителям, и в финале мучительное объяснение Кузовкина и Ольги Петровны происходит на авансцене — крупным планом. Все эти погодные метаморфозы и драматические перипетии сопровождаются тревожной музыкой Александра Шимко.
В чем же состоит сокровенный смысл этого представления? Михаил Резникович, по своему обыкновению, существенно отредактировал авторский текст, сократив пьесу и одновременно дополнив ее фрагментами из тургеневских писем и стихотворений в прозе. В особо драматичные моменты спектакля, в минуты сложнейших душевных переживаний героев из-под колосников, будто с небес, раздается проникновенный голос самого режиссера, объясняющего и комментирующего происходящее. Постановщик словно не верит, что его актеры могут передать глубину драмы героев, а публика понять весь ее отчаянный смысл. Всеми средствами, имеющимися в его арсенале, режиссер настойчиво доказывает свою мысль, не оставляя зрителю ни малейшего шанса на собственные рефлексии и прозрения. А ведь идея этого "Нахлебника" ясна и очевидна. Михаил Резникович поставил спектакль о низости и унижении. О низости господ и безропотной покорности зависимых от них приживал, готовых кривляться и ползать на брюхе за право быть допущенными к общему столу. У Тургенева во время обеда на охмелевшего Кузовкина надевают шутовской колпак. В спектакле же Русской драмы в колпаках бегают еще три персонажа, только более молодые и юркие. Эта-то свора своего не упустит и дряхлеющего конкурента окончательно растерзает.
Понятно, что в такой жесткой сценической системе ни о каких бенефисах речь идти не может. Исполнитель главной роли Виктор Алдошин работает грамотно и, кажется, на пределе своих актерских сил. Однако переиграть компанию шутов под предводительством безжалостного и богатого хама Тропачева (Виктор Сарайкин) ему сложно. На фоне актеров, играющих броско, без полутонов и нюансов, выделяется лишь Анна Артеменко в роли Ольги Петровны. Она блистательно молода и свежа и настолько обаятельна и экспрессивна, что с трудом веришь в расчетливость ее героини. Кажется, только этой актрисе и удается в этом рациональном и мастерски поставленном спектакле напомнить о жалости и сострадании к сирым и убогим.
А вот сам режиссер, похоже, не позволяет себе миндальничать - в финале спектакля Кузовкин, получив деньги и гипотетическую независимость, все равно напяливает на себя колпак и отчаянно пляшет. Даже страдая, раб остается рабом — утверждает режиссер, и мы смиренно вынуждены с ним согласиться.
Лет сорок назад в советском театре велись умозрительные споры: театр — это храм или кафедра? Михаил Резникович, по-видимому, твердо выбрал для себя кафедру. Он продолжает верить в силу дидактики даже в эпоху, когда сметены храмы и университеты, а остались одни лишь шоу. Впрочем, судя по почтительной тишине в зале во время представления, еще есть люди, нуждающиеся в наставлениях. К слову, вовсе не бесполезных.