Последний новый берег

Экспедицию, впервые подробно исследовавшую сквозной проход между Атлантическим и Тихим океанами, присоединившую к России 37 000 кв. км новых земель и обнаружившую в 1913 году последний в мире кусок большой суши, трудно назвать неудачной. Но ее участникам — проводившим в Арктике годы подряд, зимовавшим во льдах и хоронившим на безлюдных берегах своих товарищей,— этим людям безусловно не повезло. Предугадав практически все опасности, поджидавшие их в неизведанных водах, они не смогли предвидеть того, что случится за время их плавания с миром, связи с которым у них не было месяцами. Начнись плавание несколькими годами раньше, их ждали бы слава и блестящие карьеры — по словам Амундсена, «в мирное время эта экспедиция возбудила бы весь цивилизованный мир». Но они вернулись в войну. Будь у них время на разбор и обобщение собранного научного материала — он стал бы сенсацией. Но первый подробный отчет о пятилетнем путешествии, труд судового врача «Таймыра» Л. М. Старокадомского, был опубликован главным управлением Севморпути почти через полвека после похода — немалый срок, если учесть, что без их открытий и самого главного управления могло бы не быть.

Правда, Гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана (ГЭСЛО) состоялась тоже благодаря войне. Все лето 1904 года, снаряжая эскадру для отправки на Дальний Восток, на флоте говорили о Северо-Восточном проходе, позволявшем сократить путь в Японию больше чем на 7000 морских миль. Изучение западной части этого маршрута шло уже давно — им занимался начальник главного гидрографического управления генерал Андрей Вилькицкий. Сомнений в возможности такого плавания не было — его впервые осуществил в конце XIX века Норденшельд на китобойце «Вега». Но ни лоций, ни достоверных сведений о ледовой обстановке в восточной части пути по-прежнему не существовало — воды за островом Диксон были, по выражению Старокадомского, «в полной мере Mare Incognitum». Деньги же на создание таких карт нашлись, только когда измученная бесконечным переходом русская эскадра потерпела сокрушительное поражение у Цусимы. Императору доложили, что открытие новой трассы представит «возможность в каких-либо девять-десять дней перебросить наши боевые силы в Тихий океан», и эта очевидная для любого полярника ложь сработала — два года спустя специально построенные ледоколы «Таймыр» и «Вайгач» направились во Владивосток. Восемь месяцев корабли шли на восток — старым путем, через Суэцкий канал. Большого общественного внимания новая экспедиция не привлекла: «От экватора до Колы плыть будут долго ледоколы»,— иронизировали современники.

В навигации первых двух лет была составлена подробная опись береговой линии от Берингова пролива до устья Колымы, и «Вайгач» впервые в истории обошел северный берег острова Врангеля. Уже в советские времена, когда с острова выселяли канадских колонистов (мачта с их флагом была срублена, а к обрубку прибили доску с русской надписью), правовое обоснование территориальных претензий СССР восходило в том числе к плаванию «Вайгача». Но до главного открытия экспедиции оставалось еще два года.

В 1912 году была сделана опись берегов от устья Колымы до устья Лены, но пробиться на запад ледоколы опять не смогли. Зато они привезли во Владивосток не только новые карты, но и богатый гидрографический и биологический материал. На двух военных кораблях всерьез занимались наукой — даже «всякая убитая птица рассматривалась прежде всего с точки зрения пригодности ее для коллекции». Сами моряки питались в основном консервированными щами.

1913-й, самый успешный для экспедиции год, начался с больших перемен. Новыми капитанами были назначены Петр Новопашенный и Борис Вилькицкий, приходившийся умершему в начале года Андрею Вилькицкому сыном,— получить это место он смог только после смерти опасавшегося кривотолков отца. Уже через неделю после вступления в должность Вилькицкий приказал обойти Новосибирские острова новым маршрутом — с севера,— и 10 дней спустя с «Таймыра» заметили неизвестный остров. Во время дальнейшего продвижения на запад была впервые подробно исследована, описана и названа бухта Прончищевой, в которой сел на мель «Вайгач». У мыса Челюскина Вилькицкий снова свернул на север — и открыл еще один остров. А в начале шестого утра 3 сентября 1913 года доктор Старокадомский увидел сквозь закрывавшую горизонт мглу неизвестные горы.

«Сдерживая волнение, я шагнул в штурман­скую рубку и разбудил Вилькицкого.

— Борис Андреевич, впереди открылся берег!

— Довольно островов,— капризно, сквозь сон, пробормотал Вилькицкий,— нам надо проходить на запад...

— Идите смотреть... теперь это высокие горы.

Окончательно проснувшись, Вилькицкий мгновенно сбросил с себя тулуп, выскочил на мостик и стал вглядываться в указанном мною направлении. Все яснее на фоне тусклого неба вырисовывались высокие берега неведомой земли».

Новую землю увидел и вахтенный начальник «Вайгача» Николай Евгенов, сделавший соответствующую запись в судовом журнале. Вряд ли он в тот момент понимал, что этой записью заканчивается эпоха великих географических открытий,— но она закончилась.

Нанеся на карту часть восточного берега новой суши, израсходовав почти весь уголь и так и не пробившись на запад, ледоколы вынуждены были отойти к Аляске для пополнения запасов. Из американского Сент-Майкла в Петербург отправили телеграмму, перепечатанную газетами всего мира. Но когда первооткрыватели добрались до столицы, шумиха уже улеглась — даже снимок с торжественным водружением российского флага согласился напечатать только бульварный «Петербургский листок», да и там, подлаживаясь под вкусы читателей, перерисовали мор­ские бушлаты в поддевки и сделали всем морякам прически «в скобку». Не прижилось и название «Тайвай», которым команды по первым слогам имен своих кораблей называли новую землю: по высочайшему соизволению архипелаг был наречен Землей императора Николая II, а большой остров к югу от него — островом Цесаревича Алексея.

Между тем экспедиция готовилась к следующему, самому трудному плаванию: корабли должны были наконец пройти из Владивостока в Архангельск. Сразу после выхода в море им пришлось направиться на Аляску, чтобы присоединиться к операции по спасению команды норвежского судна «Карлук». Кроме «Карлука», в 1913–1914 годах в арктических водах разыскивались и три российские экспедиции — Брусилова, Русанова и Седова. То, что «Таймыр» и «Вайгач» за все годы своего плавания не только ни разу не запросили помощи, но и были в состоянии участвовать в спасении других, говорит о невероятно высоком уровне организации их похода.

5 сентября 1914 года, уже зная от американ­ских карантинных властей о начале войны в Европе, ледоколы оказались затерты льдом. На «Таймыре» лопнули шпангоуты и переборки, на «Вайгаче» сломало лопасти гребного винта, и в один из отсеков поступало по 3 тонны забортной воды в час. Экспедиция вмерзла в лед, но дошла до Архангельска на следующий год — решив таким образом практически все поставленные перед ней задачи. Вместо торжеств и почестей их ждал совершенно новый мир.

«Я счел долгом приостановить дальнейшие исследования северных морей, чтобы принять участие в продолжавшейся войне,— писал в своих коротких мемуарах Борис Вилькицкий,— научные архивы были собраны, сданы на хранение и ждали своей разработки, без которой труды экспедиции оставались почти без научных результатов». Разработки они не дождались — за войной началась революция.

Когда потепление в Арктике, совпавшее с появлением авиации и ледоколов нового класса, позволило приступить к настоящему освоению Севморпути, Земля Николая II уже была переименована в Северную Землю, остров Цесаревича Алексея — в Малый Таймыр, и даже названный в честь капитана «Вайгача» остров Новопашенного стал после его бегства за границу называться островом Жохова — по имени лейтенанта, погибшего во время последней зимовки судов. Открытый экспедицией пролив Бориса Вилькицкого превратился в просто пролив Вилькицкого — когда Вилькицкий-младший был окончательно признан изменником. Заслуги полярников, открывших землю имени сверженного императора, плохо укладывались в советскую историю. Да и время было упущено — в 30-х годах научные результаты исследований ГЭСЛО публиковались уже не как самостоятельные открытия, а как составная часть заново полученных материалов.

Доктору Старокадомскому повезло увидеть опубликованным свой труд. Его коллегу Арнгольда, служившего врачом на «Вайгаче», расстреляли. Новопашенного советская контрразведка арестовала в Германии — он умер в пересыльной тюрьме. Вилькицкому удалось вернуться в Арктику — в 1918 году он возглавил экспедицию для доставки голодающим хлеба по Севморпути и добился ее финансирования в Кремле. Вернув в свое распоряжение «Таймыр» и «Вайгач», капитан дождался оккупации союзниками Архангельска и уже в чине контр-адмирала перебрасывал белых офицеров и вооружение к Колчаку (первому капитану «Вайгача») в Сибирь. В 1920-м Вилькицкий командовал эвакуацией белых сил в Норвегию на ледоколе «Минин», затем долго занимался гидрографической работой в Конго и умер в Брюсселе — в богадельне. Вернулся на Север и Николай Евгенов, первым увидевший новую землю с борта «Вайгача». В 1937–1938 годах он снова зимовал в море Лаптевых, через неделю после возвращения с зимовки был арестован и осужден на восемь лет лагерей. Его книга о ГЭСЛО вышла с купюрами через 20 лет после смерти автора, но полный текст появился только сейчас — в июле 2013-го. Вероятно, деньги на роскошно изданный том с впервые опубликованными в хорошем качестве фотографиями нашлись к столетнему юбилею открытия Северной Земли. Но, скорее всего, свою роль сыграл и новый политический момент.

В 1916 году Министерство иностранных дел распространило ноту о присоединении к составу Российской Империи «островов и земель, открытых флигель-адъютантом кап. 2 ранга Вилькицким во время его гидрографической экспедиции в Северном Ледовитом океане». Глобальное потепление последних лет не только растопило вечные льды, но и вернуло интерес к Арктике и ее богатствам — а заодно и к землям, «по географическому расположению своему долженствующим входить в состав Империи», и открывшим их людям, чьи имена не принято было вспоминать даже во времена предыдущих политических оттепелей.

Роман Грузов