После перерыва в несколько лет в Москве — выставкой Олега Кулика "Русское" — вновь открылась знаменитая некогда галерея "Риджина". Теперь имидж "Риджины" — дорогой ненавязчивый профессионализм, без шибающего в нос запаха богатства, который ей нравилось издавать прежде.
Есть мнение, что в нынешней России возможен только национал-кич, а актуальное искусство слабо, ничтожно и исчезает на глазах. Происходящее в Москве на этой неделе это мнение опровергает: большой международный выставочный проект ("Безумный двойник", о котором Ъ писал вчера), новая по концепции художественная ярмарка ("Арт-Манеж", о которой Ъ напишет завтра), фестиваль неизвестных художников из провинции ("Культурный герой XXI века") и, наконец, реинкарнация "Риджины". На последнюю следует смотреть особенно внимательно: сознательно или нет, но эта галерея до сих пор пугающе много говорила о своем времени.
В первый раз "Риджина" открылась в 1990 году в скромном районе Преображенки. Хозяином был молодой бизнесмен Владимир Овчаренко, а арт-директором — Олег Кулик, который в качестве художника делал объекты из плексигласа, а в качестве куратора, как бы в плане хобби, устраивал выставки-аттракционы (галерея устилалась живым дерном или снегом). Лишь много позже стало ясно, в том числе и Кулику, что эти проекты и были тогда его главным произведением. Он сделал своей темой эстетику морального шантажа и круговой поруки: вынуждал зрителей смотреть, как забивают поросенка (и повязывал их общей виной, раздавая парное мясо) или как картины часами держат на вытянутых руках загнанные в галерею солдаты. Само зрение выступало как акт насилия. Тогдашняя "Риджина" была не столько галереей, сколько театром,— театром жестокой публичности, соблазна и бесстыжего слияния с коллективным телом. Голодную арт-тусовку увлекали богатыми пирами. Выставка картин Семена Файбисовича о первомайской демонстрации была лишь фоном для застолья и коллективного певческого ликования в стиле 30-х годов (тогда это было стыдно только в небольшой и приятной степени). Искусство и реальность должны были соединяться в почти порнографическом экстазе. Через несколько лет альянс Кулика с галереей распался в преддверии проекта, в котором он планировал устроить в галерее публичные роды.
Это было уже после того, как в 1993 году "Риджина" переехала на Мясницкую, в цивилизованное пространство с огромным окном-витриной. Там, правда, все равно творились яркие и дикие вещи: Дмитрий Гутов наливал на мраморный пол черную грязь, Алексей Беляев и Кирилл Преображенский строили самолет из валенок, а хозяин галереи Владимир Овчаренко собирал несуразную и провокативную коллекцию, в которой третьесортный соцреализм был перемешан с диссидентским искусством. Богатство, самодурство, национализм, натурализм, жажда советскости — таковы были ключевые слова описания действительности "по Риджине". После ухода Кулика "Риджина" пыталась быть просто галереей с нормальными выставками и продажами, потом собиралась переезжать в другое место, но так и не открылась. Ее отсутствие заставило говорить о смерти институций: 1995-1997 годы стали у нас годами настоящего взрыва перформанса — искусства одиночек. В этом важную роль сыграл Кулик, который сделал своего человека-собаку образом "русскости", а себя — успешным на Западе художником.
Теперь "Риджина" открылась на Тверской, в двухэтажном пространстве очень профессионального вида. Витрины уже нет, богатство не демонстративно, зато висят хорошие работы из коллекции (не соцреализм). Овчаренко утверждает, что новый этап будет этапом высочайшего качества. Новая серия Кулика представляет собой сделанные на компьютере фотопостеры: голый Кулик носится по снежным просторам с красным знаменем в руках, сидит мертвый в расстрелянном БМВ на фоне храма Христа Спасителя, скачет на коне по Красной площади. Во всех этих сложносочиненных сценах участвуют собаки, в том числе любимый куликовский бульдог Куилти, и нет ничего нового. Нова только техника: сложная, трудоемкая, очень дорогая, что впечатляет. Серия посвящается Льву Толстому, в чем Кулик намекает на тяжелую "русскую" литературность своих произведений, которую теперь он хочет уравновесить легкой "западной" сделанностью. Вещи покупают, хоть они и дороги: Кулику удалось то, о чем только мечтают деятели всех других родов искусств,— создать образ, в котором готовы узнавать себя нынешние русские. Тем более сейчас, когда образ этот приобрел глянцевый блеск.
В "Риджине" тоже узнает себя сегодняшняя Россия. Прежде галерея занималась не чем иным, как грубым вытаскиванием на свет Божий постыдных мыслей и комплексов страны. Это не помогало, но давало почву для размышления. Теперь в "Риджине" все нормально, грубостей нет, комплексы, как и чувства национальной и иной вины, незаметны. Но что стоит за этой, поразившей не только "Риджину", жаждой нормальности? Отдых ли это заслуженный — или очередная постыдная мысль, грубо обнародовать которую будет уже какая-нибудь другая галерея?
ЕКАТЕРИНА Ъ-ДЕГОТЬ
Галерея "Риджина": 1-я Тверская-Ямская, 22.