О чем может рассказать детский рисунок
Нина Павловна была "экстренной" бабушкой. Дочь с зятем часто летали в командировки и на это время единственную дочь Лизу подбрасывали ей.
Нина Павловна очень любила внучку, но совсем не знала, что с ней делать. Пятилетняя Лиза не играла в куклы, не составляла из листьев букеты, терпеть не могла рисовать и категорически отказывалась "прилично одеться" в платье. Зато девочка обожала играть с мальчишками в мяч, рвала на горках и канатах джинсы, собирала в парке какие-то палки, ветки и тащила их в дом, не желая выбрасывать. С прогулки Лиза приходила в таком виде, что Нине Павловне приходилось останавливать внучку на крыльце и "обметать" веником, который ей выдала консьержка — чтобы не волочь грязь в подъезд. Лиза при этом уверенно ориентировалась в планшетнике, выходила в скайп, чтобы поговорить с мамой или папой, и иногда говорила такими словами, что Нина Павловна ее совсем не понимала.
— Давай хоть косичку заплетем,— умоляла Лизу Нина Павловна, пытаясь сделать из внучки "хорошую девочку".
— Нет! — Лиза кричала криком и прятала от бабушки расческу.
— Ума не приложу, что с ней делать,— жаловалась Нина Павловна заглянувшей на чай соседке тете Свете,— ты не знаешь, что такое "трэш"? Еще она говорит "виснуть". Это ведь не мат? Где она таких слов-то набралась?
— Лизонька, детка, ну возьми краски, карандаши, нарисуй для тети Светы рисунок,— попросила внучку Нина Павловна.
Лиза тяжело вздохнула, сграбастала со стола три конфеты и ушла рисовать. Нина Павловна несколько раз заглядывала в комнату, где воцарилась подозрительная тишина, но Лиза действительно рисовала, а не распиливала на части стол, например.
— Вот! Держи! — девочка шмякнула на стол перед тетей Светой рисунок.
Тетя Света ахнула. Нина Павловна всхлипнула и потянулась за валокордином. Лиза нарисовала трех женщин с длинными волосами. Причем волосы были не сзади, а спереди, на лице. То есть лиц не было вообще, только черные патлы. А четвертая женщина хотя и имела лицо, но перекошенное настолько, что вызывало ужас. К тому же она сидела совсем лысая. Еще у женщин были длинные саблевидные ногти, которые они держали угрожающе растопыренными. Естественно, все было черным, кроме ногтей. Да, и на своих героинях Лизонька изобразила черные-черные платья, если это, конечно, были платья.
— Фильм ужасов какой-то,— сказала тетя Света,— восставшие мертвецы. Или инопланетяне.
— Что ты такое говоришь? — Нина Павловна разглядывала рисунок внучки в надежде найти там что-то светлое.
— То и говорю. К врачу ее надо,— сказала тетя Света,— я читала, что дети не должны рисовать черной краской. Это плохо, очень плохо. Вот у меня внучка домик рисует, травку, солнышко...
— Но Лизонька веселая, у нее хороший аппетит, гуляли сегодня долго,— оправдывалась Нина Павловна.
— Причем тут аппетит? Посмотри, какой кошмар! Срочно к врачу! — стояла на своем тетя Света.
Нина Павловна записалась на прием к детскому психологу. Ничего хорошего из этого не вышло, конечно. Лиза в кабинете врача ерзала попой на стуле, без конца чесалась и вела себя странно — дрыгала ногами и сдирала с себя ботинки.
— У нее тики? — уточнила врач.
— Нет, не было,— Нина Павловна смотрела на свою внучку с нарастающей тревогой. Лиза уже подпрыгивала на стуле, ковырялась в носу, расчесывала голову и производила впечатление очень больной девочки.
Нина Павловна показала психологу рисунок, и врач подтвердила — ничего хорошего. К тому же девочка ведет себя не вполне адекватно. С первого взгляда видно. Лизонька действительно отказалась составить рассказ по картинкам, ответить на вопрос, как зовут маму, папу, где она живет и какое сейчас время года, хотя Нина Павловна ей подсказывала громким шепотом. Бабушка объяснила, что родители Лизы часто уезжают в командировки, что у зятя — нестабильный рабочий график, иногда и по ночам работает, а уж кем — она не знает. А дочь карьеру делает. Врач кивала с таким лицом, что было понятно — очень нездоровая атмосфера в семье. Не удивительно, что у девочки проблемы.
После визита к врачу Нина Павловна все-таки позвонила дочери и упавшим голосом спросила, не могла бы та вернуться пораньше. У Лизоньки большие проблемы, и она, Нина Павловна, с ними не справится. Девочке нужно лечение, комплексное.
— Мам, я не могу вернуться! Через три дня прилечу! — сказала дочь,— что с Лизкой? Ну, в нос ей закапай и сироп от кашля дай.
— Если бы дело было в сиропе...— сказала Нина Павловна.
Лиза, оказавшись дома и переодевшись, немедленно стала нормальной девочкой.
— Лизонька, а почему ты чесалась у врача?
— Колготки кололись, платье мне вот тут жмет, оно мне мало. А в ботинках у меня вот что было! — Лиза сбегала в коридор и принесла новый ботинок, в котором торчала упаковочная бумага. Нина Павловна забыла вытащить, Лиза так и ходила.
Дочь вернулась из командировки и приехала забрать Лизу.
— Что тут у вас?
— Вот! — Нина Павловна со скорбным лицом положила на стол рисунок.
— Хорор,— рассмеялась дочь,— а у этой тетки лицо, как в "Крике" Эдварда Мунка! Лизка, ты гений!
— Мы были у психолога. У Лизы — явные проблемы,— Нина Павловна не поняла ни слова — ни про хорор, ни про мунка, и с ужасом смотрела теперь уже на дочь.— Соседка Света тоже так считает, а у нее внучка домики рисует и солнышко. Пока что Лизе прописали успокоительные. Но нужно сделать ЭЭГ, сдать анализы. Вот здесь все написано. Что ты улыбаешься?
— Мам, какой психолог, какие анализы? Это же салон красоты!
— Где? — Нина Павловна внимательно вглядывалась в рисунок.
— Ну вот же! Видишь? Я брала Лизку в салон, ей там ногти накрасили. Вот женщины красят волосы и делают маникюр. Там действительно была одна женщина с такими ногтями. А вот эта сидит с краской на голове, в фольге, неужели непонятно? И накидки там черные. Лизка все правильно нарисовала,— дочь уже хохотала.
— Салон красоты? — все еще не могла прийти в себя Нина Павловна.
— Конечно. Это она для тебя старалась. Ты же хочешь из нее девочку сделать, принцессу, вот она тебе угодить хотела. Я только одного не могу понять — почему ты у Лизки не спросила, что она нарисовала?
— Не догадалась,— призналась Нина Павловна,— но почему она у врача на вопросы не отвечала?
— Значит, вопросы были глупые! А у вас просто был мисандерстендинг. Да, Лиз?
— Да! — радостно подтвердила девочка,— мам, у меня тут все зависло.
— Что у нас было? — ахнула Нина Павловна.
— Неважно, мам,— ответила дочь, забирая у дочери планшетник.
Вечером Нина Павловна сидела с соседкой Светой на кухне. Рисунок Лизоньки стоял на подоконнике рядом с фиалкой, и Нина Павловна все время вздрагивала. Лиза подарила его бабушке и тете Свете. На долгую память. Так и написала печатными буквами: "Бабушки и тетисвети от Лизы".