Член президентского совета по правам человека, экс-депутат Госдумы от партии «Правое дело» ИРИНА ХАКАМАДА заявила в интервью корреспонденту “Ъ” ИРИНЕ НАГОРНЫХ, что Кремль заинтересован в участии внесистемного протеста в выборах и период политического потепления оппозиция должна использовать для «пропихивания» своих идей.
Фото: Валерий Левитин, Коммерсантъ / купить фото
— По-вашему, власть придумала, что делать с протестными настроениями и оппозицией?
— Я думаю, что нет. Есть идеология, по которой власть намерена оппозицию включить в систему и обеспечить ее легальное участие в выборах. Переместить с улицы на выборы. Не знаю, насколько эта стратегия была продумана на выборах 8 сентября. И Ройзмана, и Навального давили уголовными делами. Думаю, стратегия только сейчас по-настоящему начинает формироваться по итогам выборов.
— Почему региональные власти горячо поддержали инициативу по введению графы «против всех», которая отнимет голоса у оппозиции?
— Испугались оппозицию. Исторически, когда убирали из законов порог явки и строку «против всех», был всеобщий подъем, вера в Путина как в Бога. «Единая Россия» была на коне, поэтому решили не мучиться и все остальное просто уничтожить. Потом начались кризисы, потом «болотные площади», уход оппозиции на улицы из-за давления. В крупных городах стало особенно заметно: те, кто голосует за «Единую Россию», оказались довольно равнодушны, потому что считают, что и так победят, и не пришли на выборы, остались сидеть на дачах, на огородах. А оппозиционный электорат как раз проявляет активность и на выборы идет, поэтому его надо как-то расколоть. То есть оппозиция будет вовлечена в систему, чтобы ее все-таки не было слишком много.
— А как власти втаскивают оппозицию в систему?
— Это закон о выборах в Госдуму, увеличение количества одномандатных округов в регионах: от половины до двух третей. Этот проект исходит из управления внутренней политики президента. Я знаю, это предлагает Вячеслав Володин. Это попытка дать возможность пройти в парламент не брендам, а личностям. Это касается и оппозиции. Ведь бренды, к которым оппозиция причаливает, не всегда делают им погоду. Например, выдвижение Навального в Москве. Или Ройзмана в Екатеринбурге. Таким образом убираются старые бренды, сокращается их влияние. Другое дело, что если будет применяться дикий административный ресурс, то одномандатные округа оппозиции не помогут. В регионах большие традиции снимать пачками то за одно, то за другое. Побеждать в одномандатном округе в регионе достаточно сложно. Я сама прошла через это. Это всегда один тур, и нужно брать голоса не только своего электората, а всех на свете.
— Каковы будут черты новой политической стратегии Кремля?
— Я бы коротко сказала: 1990-е возвращаются в избирательное законодательство. Тогда заградительный барьер был 5%, порог явки и строка «против всех». Была выборная верхняя палата, избираемые губернаторы. Все это возвращается. Потому что протест становится скрытым, он выливается в протестное мобилизационное голосование даже не за личность, а против заведомо известного победителя. Это особенно заметно в крупных городах. Провинция по-прежнему спит.
— А регионы смогут реконструировать у себя на выборах московскую схему, когда есть победитель — представитель партии власти — и оппозиционер, который служит легитимизации выборов, но проигрывает?
—Да, но, кроме тех регионов, где протест действительно силен, там власть рисковать не захочет. Можно ли представить себе на выборах в Кузбассе оппозиционера, который не согласован с Тулеевым (кемеровский губернатор Аман Тулеев.— “Ъ”)? Меня туда даже лекции о бизнесе не пускают читать. Что уж говорить о выборах.
— А, по-моему, регионам не хочется оппозиционеров на выборы пускать, потому что они не обладают таким ресурсом, как Собянин, и боятся отпустить вожжи.
— Региональной власти ничего не хочется, и легитимная победа им не нужна, поскольку народ там более молчаливый и скромный. Собянину, очевидно, была нужна легитимность, потому что он глава столицы, ему были нужны мощная поддержка и отсутствие вопросов к его победе. Красноярск, Екатеринбург, Новосибирск — вот там все сложнее.
— То есть в регионах мы можем наблюдать прежнюю схему, когда оппозиционеров снимают на этапе регистрации?
— Этой схемы больше нет. Региональные власти хотели бы ее применить, но не могут ее отстаивать, не могут сказать: мы не согласны со стратегией Владимира Путина вовлекать оппозицию в системный протест, нам это не надо, мы хотим всех закатать в асфальт.
— Что могут предложить лидеры оппозиции в ответ на эту стратегию?
— Они ушли в интернет, на улицу, в агрессивный ответ на провокацию правоохранительных органов. Политической стратегии у них нет. Это основная претензия к ним. Они борются за определенные ценности и свободы, но все это сводится к критике власти за каждый промах. Координационный совет не действует. Вот я, например, знаю, чем надо ответить.
— Чем?
— Им надо сплоченно биться за то, чтобы им не создавали спойлеров. Спойлера в виде человека создать гораздо сложнее, чем в виде бренда. Надо, чтобы они более или менее кардинально поменяли избирательную систему и больше ее не трогали. И лучше применять не немецкую модель, а британскую. Нам надо сохранить партии, но при этом убрать спойлеров. Это когда все выборы идут по пропорциональным округам, никаких выборов по пропорциональной системе, но кандидат в округе может выдвигаться только от бренда. Одновременно разрешить политические блоки. И вот это было бы на руку оппозиции. Все они могли бы реализовать свою харизму, выдвигаясь от политического блока в том или ином округе.
— Это близко к тому, что делал Навальный? Он шел от РПР—Парнас, но никто этого не заметил.
— В том-то и дело. Британская система существует много лет, и там прекрасно сосуществуют две партии. А у немцев одни проблемы: все время коалиции — то в одном месте недобрали, то в другом. Мы не ту модель взяли. Нам надо, чтобы не было «паровозов». Кремль готов сейчас на диалог, поэтому оппозиции тоже надо на него идти и биться за эту идею везде — и в интернете, и на митингах.
Это была бы стратегическая инструментальная цель, которая бы позволила им эффективнее побеждать на будущий год на выборах, а потом и в Госдуму. Харизматикам легче побеждать, серой «Единой России» поможет только административный ресурс. Оппозиции, серьезной, а не той, что сидит в парламенте, нужно сейчас сидеть с экспертами и быстро разрабатывать свою политическую стратегию и лоббировать изменения законодательства. Вот, Матвиенко вбросила графу «против всех», Медведев поддержал. Но почему все время Кремль вбрасывает, надо на опережение идти.
— Когда вы говорите, что Кремль готов идти на диалог, вы что имеете в виду, уступки оппозиции?
— Ну на Валдае (Валдайский клуб.— “Ъ”) Володин два часа обсуждал избирательные проблемы с оппозицией, которую пригласили принять участие в клубе, такого не было никогда. Потом, смотрите, в Екатеринбурге запретили давить Ройзмана, дали ему победить. Если хотели бы, закатали.
— А в Кремле все считают правильным миндальничать с оппозицией?
— Да есть голоса против. Но, пока идет потепление, нужно же этим пользоваться. Надо жить своей политической жизнью и не всегда говорить «нет» Кремлю. Когда он теплеет, пропихивать свои идеи, а когда звереет — идти на улицу.