Премьера кино
Условное пространство фильма создает первичную предпосылку для его мифологических толкований
Возбудив острые споры даже среди тех, кто еще не насладился им воочию, "Сталинград" выходит на этой неделе в массовый прокат в количестве 2 тыс. копий и таким образом становится общедоступен. Своим отношением к работе Федора Бондарчука делится АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Как в некоторых видах спорта, здесь уместна разветвленная шкала оценок — по технической части и по художественной, а также, никуда не денешься, по идеологической.
Проще всего с первой. Только что по экранам пронеслась "Гравитация", претендующая стать последним достижением кинематографа эпохи IMAX и 3D. Вероятно, не без оглядки на картину Куарона одна из зрительниц бондарчуковской премьеры воскликнула, имея в виду, разумеется, "Сталинград": "Это вообще не фильм, это космос!"
Воссоздать реалии Сталинградской битвы, даже в выбранном режиссером мини-масштабе (война бушует практически в одном доме, ставшем линией фронта, и в ближней округе), было столь же проблематично, как облик распавшейся на составные части космической станции и окружающего межзвездного пространства. Это было, однако же, сделано усилиями профессионалов как старой, так и новой школы. Клипово-комиксовый стиль фильма, конечно, сформирован на компьютере, но основа его заложена художником-постановщиком Сергеем Ивановым, рукотворно построившим этот потусторонний мир. Квартиры стандартного дома выглядят, как библейские пещеры, и все это условное пространство создает первичную предпосылку для мифологических толкований фильма, в то время как словесные подсказки вроде сравнения группы советских бойцов с апостолами уже вторичны.
Выдержит ли достигнутый результат проверку голливудскими критериями, а также вкусами требовательной в этих вопросах молодой российской аудитории — вопрос открытый. Однако сопоставление с фильмом Жан-Жака Анно "Враг у ворот" (тот же Сталинград, суженный до масштабов одного дома, поставленная на уши для строительства мегадекорации немецкая студия "Бабельсберг", Джуд Лоу в роли прекрасного русского снайпера) вполне корректно, счет 1:1. Хотя и то и другое решение выглядит чересчур холодно и бесчеловечно: технологии не усиливают, а, скорее, гасят эмоции. В "Сталинграде" разбудить их не удается ни с помощью VIP-саундтрека (от Анджело Бадаламенти до Нетребко и Земфиры), ни силой орудийного огня: пиротехнические эффекты пережили свой пик в эпоху "Апокалипсиса" Копполы и "Ватерлоо" Бондарчука-старшего, давно перекочевав в царство компьютерных игр.
Да уж, непростое дело — населить технологичное пространство, к тому же еще и квазиисторическое, живыми людьми. К ним приближаются некоторые персонажи фона — старый солдат в исполнении Юрия Назарова или молодая черноволосая женщина с дочкой, которую немцы принимают за еврейку и заживо сжигают. Но на первый план выходит сталинградская beauty Маша (Яна Студилина), которую Творец наделил настолько арийской внешностью, что она снесла крышу у образцового офицера вермахта, капитана Кана, заставив его на время забыть, что вокруг идет сражение глобально-исторической важности. Рискуя карьерой и самой жизнью, он с болью признается: "Я пришел сюда солдатом, а ты сделала из меня зверя".
Женская харизма и мужская, которой наделил Кана актер Томас Кречман, практически steal the show (по-нашему, крадут внимание) у основной сюжетной линии фильма. Ее между тем формируют защитники Сталинграда, собравшиеся в интерьере того самого "библейского" дома, как бы Ноева ковчега, перед вселенским потопом, только вместо водной стихии бушует огненная. Среди них есть и такие профанные герои, как гопник с говорящей фамилией Чванов (Дмитрий Лысенков), но опошлить Сталинградскую битву ему ни за что не дадут товарищи — поправят, подтянут до нужного морального уровня. Товарищи — это филармонический тенор Никифоров (Алексей Барабаш), деревенский увалень Астахов по прозвищу Тютя (Сергей Бондарчук-младший), ударенный тяжкой судьбой метростроевец Поляков (Андрей Смоляков) и стоящий во главе отряда героический мачо Громов (Петр Федоров). Великолепная пятерка, пускай даже с минусом из-за моральных недостатков гопника (но не забудем, что он отличный снайпер).
Ключевой героиней фильма по замыслу должна оказаться Катя (Мария Смольникова) — слегка юродивая русская мадонна, зачавшая в огненно-кровавом пекле еще одного героя фильма: он выступает в роли рассказчика, спустя 70 (!) лет оказавшегося в составе отряда МЧС на завалах Фукусимы. Хронологическая натяжка вполне простительна, учитывая, что авторов фильма уже давно отнесло от исторической реальности в область эпоса, мифа или даже сказки, но сказка, напомним, самый идеологический жанр. И вот здесь начинаются главные проблемы.
Можно, конечно, счесть невероятно прогрессивным то, что патриотический канон вывернут в фильме наизнанку и самым ярким героем оказывается немецкий офицер. Но ведь так сплошь и рядом случалось в советском кино: белогвардейцев, фашистов и разложившихся капиталистов играли самые красивые, самые сексуальные актеры, и эсэсовская форма Штирлица, так шедшая Тихонову, тоже была элегантным перевертышем. В данном случае, впрочем, перекос произошел, скорее, от слабости основной сюжетной линии: что получилось, то и хотели.
Другое достижение кто-то видит в том, что "Сталинград" якобы воспел кровосмешение вражеских наций, приведшее к сотворению нового послевоенного мира, где нет ни эллина, ни иудея. Однако бешеная страсть Кана к Маше, взаимная или нет, оказывается бесплодной. Что касается Кати, не знаю в точности, как было на самом деле, но один из участников проекта рассказывал в частном разговоре любопытную историю. Вроде как в первоначальной версии сценария Ильи Тилькина девушка была изнасилована и забеременела еще до того, как встретилась с нашими российскими богатырями. Потом к работе над сценарием присоединился многоопытный Сергей Снежкин, и все поменялось: "Ведь нельзя показать, как фашисты... наших девок". Все-таки показали, но с проблемной, как бы отрицательной героиней, а положительную настолько вывели из-под подозрений, что теперь уже трудно понять, кому из наших "пяти отцов" она отдала свое сердце и все остальное, или то и впрямь было непорочное зачатие.
Пойдя по пути компромисса с каноном, авторы фильма, хотя и опирались в чем-то на эпопею Василия Гроссмана, закономерно пришли к тому, что фильм получился еще более правоверным, чем в советские времена. Закадровый голос Бондарчука в интонации теплого официоза сообщает о том, что Сталинградская битва явилась переломным моментом в истории человечества. Русские, только русские спасли мир и продолжают его спасать — читай: в Венгрии, Чехословакии, Афганистане, на Фукусиме, далее везде. Русские, только русские воевали, только они страдали, только они понимают истинную цену крови и т. д. и т. п. Апофеозом снисходительного отношения к остальному человечеству звучит из уст русского спасателя текст, адресованный лежащей под завалами немецкой девочке: "У меня было пять отцов, они все умерли, но я же не плачу". Этот текст явно рассмешил немку: "Пять отцов? Так не бывает". В ответ она слышит: "Много ты знаешь, девочка".
Спасает всю эту историю, как ни странно, буржуазность Бондарчука — режиссера и общественного деятеля. Как-то продюсер "Сталинграда" Александр Роднянский обмолвился о том, что авторы нашей кинематографической "новой волны" хотят делать кино, словно они художники, а жить мечтают, как буржуа. Бондарчук не притворяется большим художником, не скрывает свой новорусский вкус, не стесняется визуальных и музыкальных красивостей. Патриотизм "Сталинграда" получается буржуазным, если не сказать бюргерским. Поэтому он и не выглядит совсем уж "квасным", и это, наверное, здорово.