Выставка современное искусство
В восточном крыле Главного штаба, ставшем после состоявшегося недавно торжественного открытия главным официальным плацдармом современного искусства в Государственном Эрмитаже, показывается выставка "Флюксус: атласы российской истории". На следы жизнедеятельности самого знаменитого художественного направления второй половины ХХ века смотрела КИРА ДОЛИНИНА.
Сказать, что это невзрачная выставка,— ничего не сказать. Современное искусство на взгляд обывателя и без того "некрасивое", но то, что выставляет сегодня Эрмитаж,— это уже как бы и не "искусство", но архивная пыль, тающая, как звуки громоподобного некогда смеха после удачно рассказанного анекдота. Что значили когда-то все эти спичечные коробки, боксы с дырочками для пальцев, усыпанные цветами сиденья для унитазов, теннисные мячики, многозначительные стулья и слова, слова, слова? Слова на старых дешевых афишках, плакатах, листовках. Слова на карточках, коробочках, оторванных где-то листочках, чуть ли не на салфетках. Слова, явно могущие все объяснить, но столь же явно этого делать сегодня не желающие.
Сказать, что это важная образовательная выставка, тоже ничего не сказать. Вся эта показательная невзрачность как будто нарочно направлена на то, чтобы научить не смотреть и ахать, но смотреть и думать. Для этой необходимой для понимания современного искусства операции "Флюксус" действительно подходит идеально.
Слово Fluxus — искусственное, но очень точно рожденное. Произведенное от латинского fluere (поток, течение), оно должно было стать названием нью-йоркского журнала, в котором литовский эмигрант Джордж Мачюнас предполагал фиксировать непрерывный поток художественных, философских, социальных и политических процессов, которые по его замыслу могли быть рассматриваемы только вместе. Рубеж 1950-1960-х — лучшее время для того, чтобы выдумать новые правила игры. Нью-Йорк и введенный флюксовцами в моду Сохо — лучшее место. 1950-е вывели на художественный олимп абстрактный экспрессионизм — искусство вроде бы аполитичное, совершенно точно высокомерное и как бы отказавшееся от любых связей с прошлым. 1960-е противопоставили ему не "авангард", но "арьергард", способ переосмысления радикальных художественных стратегий прошлого. Для самого Мачюнаса объектом самого пристального внимания стали практики русского авангарда и даже более — всего советского опыта социальной перестройки общества. Одно письмо Никите Хрущеву с предложением, как реорганизовать мертвый соцреализм путем кооперации его с "Флюксусом", дорого стоит. Для многих других членов движения (а "Флюксус" никогда не был группой с точным списочным составом, но именно интернациональным движением, захватывающим в свой поток то одних, то других попутчиков), среди которых и Йозеф Бойс, и Йоко Оно, и Дик Хиггинс, и Нам Джун Пайк, и Бен Вотье, основой для рефлексии было не столько русское, советское, сколько вообще левое, антибуржуазное.
Они эпатировали? Конечно. Собственно, это было искусство, объявившее войну самому понятию "искусство" как дискредитировавшему себя коммерциализацией и элитарностью. Их искусство должно было слиться с жизнью настолько, что заимствовало и самые ее неприятные черты вроде быстротечности. Отсюда перформансы и хеппенинги как наиболее непосредственные способы выражения идей "Флюксуса", отсюда постоянная игра со зрителем, программное нежелание конвертации своего искусства в вечные ценности, сиюминутность.
То, что можно увидеть сегодня в Эрмитаже, тени тех 1960-х. Это часть коллекции вильнюсского Центра визуальных искусств имени Йонаса Мекаса, в которой представлена прежде всего кино- и видеопродукция "Флюксуса", так называемые сборники Fluxfilms. Показанные как часть экспозиции подчеркнуто традиционного музея, они акцентируют то противостояние, на котором был построен дискурс "Флюксуса". Прошло больше полувека, а на той части суши, которой так интересовался Джордж Мачюнас, от искусства до сих пор требуют красоты и повествовательности. Похоже, ударный курс лечения "Флюксусом" тут просто необходим.