В Москве, в здании "Мосархинформа" (2-я Брестская, 6), открылась выставка конкурсных проектов. Конкурс проводится во исполнение указа президента "об увековечивании памяти Булата Шалвовича Окуджавы", подписанного в 1997 году. На конкурс подан 31 проект.
Параллельно с конкурсом в Доме творчества писателей в Переделкино проходит конференция памяти Булата Окуджавы, которая и была приглашена на обсуждение памятника в полном составе. Поехали совсем не все, а вдова поэта, отказавшись ехать, напутствовала отъезжавших просьбой — если все получится плохо, вместе обратиться к президенту, чтобы памятник не ставили. Скульптурные произведения последнего времени всех научили — если ставят памятник, жди беды.
И ничего такого не было. Я не помню ни одного обсуждения, проходившего в столь спокойной, благожелательной атмосфере. И длилось все меньше часа. Никто ничего неуместного, пошлого, комического не сказал. По окончании все устроители выглядели даже растерянными.
Нет, конечно беда была. Один из конкурсантов предложил увековечить Окуджаву в виде коленопреклоненного кентавра с лирой. Другой — в виде шарманщика, одетого престарелым Наполеоном. Был Окуджава в стиле Дафны из произведения скульптора Бернини "Аполлон и Дафна" — там девушка книзу превращается в дерево, здесь Окуджава превращался в соплевидную каплю дождя. Был даже нефигуративный памятник — коммерческий киоск с рогами, видимо изображающий синий троллейбус.
Но беды было мало. Зал Москомархитектуры заполнен стоящими и сидящими Окуджавами, и каждая вторая из этих фигур чем-то притягательна. Даже можно сказать чем — несхожестью с характерными образами русской скульптуры последнего времени. В 90-е годы у нас утвердились две разновидности памятника: типа Пушкин — вертлявый, подробно одетый; типа Достоевский — мощно-пожилой с внутренней болезнью и типа Блок — худосочный, очи вдаль. Окуджава, по счастью, ни на один из этих типов не похож. Он подарил скульпторам новую тему — непередаваемую пластику своего тела. И они сделали работы одна лучше другой.
Пожалуй, есть аналоги: чем-то эти памятники похожи на Чарли Чаплина, чем-то — на Махатму Ганди, стоящего у университета. Если мысленно попытаться сопоставить Чаплина и Ганди, то становится понятно, насколько эти аналоги далеки. Эта пластика фигуры абсолютно не пафосной, даже комической в своей ломкости и непропорциональности (детские пропорции — большая голова), и вместе с тем полной абсолютного, даже героического достоинства.
Жюри есть из чего выбрать, но не факт, что оно выберет из этого. Есть там на конкурсе один памятник, привлекающий особое внимание. Окуджава на нем выглядит пожилым грузином. Он поет на фоне композиции, изображающей старые арбатские домики, похожие на старый Тбилиси. Набросаны эти домики в характерной манере свободной кучи. Памятник бронзовый. Окуджава вообще-то очень любил Тбилиси, и кажется, что он здесь поет где-то в богатом грузинском доме, на фоне ковра, на котором повешено много бронзы. Все конкурсанты выступают под шифрами, имя скульптора неизвестно. Во всех предшествующих конкурсах Зураб Церетели не участвовал, поскольку их проводила Академия художеств. Этот проводит Москомархитектура, так что формальных препятствий к участию нет. И очень узнаваемо. Очень.
ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН