Родился 22 февраля 1949 года в Вене, Австрия. Участвовал в Чемпионатах Формулы 1 с 1971 по 1979 и с 1982 по 1985 год. Выступал за команды STP March Racing Team, Marlboro-BRM, Scuderia Ferrari, Parmalat Racing Team, Marlboro McLaren International. Чемпион мира 1975, 1977 и 1984 годов. Один из обязательных атрибутов Лауды - красная бейсболка, которую он носит после аварии 1976 года на Нюрбургринге. На ней он размещает спонсорскую рекламу.
Я сказал режиссеру: "Только не делай из меня в фильме "хорошего парня". Лучше сделай так, чтобы твоя картина получила "Оскар".
Было так. Я рассказал свою историю, Питер Морган написал сценарий. В то время, что он сочинял, мы пару раз встречались, он мне зачитывал текст, чтобы уточнить некоторые мелкие детали. Например: "Ты вставляешь ключ в замок зажигания своего болида Ferrari ..." А я говорю: "Стоп, ты с ума сошел! Там нет ключа, там кнопка запуска".
Фильм мне понравился, и Даниэль Брюль прекрасно, на мой взгляд, сыграл в нем роль Ники Лауды. Было ли мне страшно смотреть на инсценировку той страшной аварии на Нюрбургринге, в которой я чуть не сгорел? Конечно же, нет, потому что я уже видел не инсценировку, а документальную хронику этого события. Гораздо большее впечатление на меня произвели сцены в больнице. Когда смотришь на все это со стороны, то понимаешь, насколько плохи были тогда мои дела.
Когда после аварии я вернулся к обычной жизни, то многие люди, увидевши меня, впадали в состояние шока. Меня это сильно удручало. Казалось, им стоило вести себя более прилично и не выставлять эмоции напоказ! Фильм же позволил взглянуть на события тех лет со стороны глазами других людей и понять их ощущения.
Помнится, когда после тех событий жена впервые увидела меня в больнице, то упала в обморок. Только тогда я понял, что выгляжу неважно. Но чем старше я становился, тем меньше беспокоили меня шрамы. Возможно, к ним просто привыкли. Морщины же сделали их почти незаметными.
Я прибегнул к хирургии лишь только для того, чтобы полностью восстановить зрение. Косметическая же хирургия дорога и неинтересна. Все, что она может - это сделать человеку другое лицо.
Мне, кстати, всегда предлагали услуги косметологии. Иво Питангу, лучший пластический хирург того времени, собирался восстановить мое лицо. В ответ на мой отказ он спросил: "Ты что, псих? Почему ты этого не хочешь?" "Да просто я не люблю смотреться в зеркало", - ответил я тогда. Он пронзил меня взглядом: "Не даешь делать то, что должно быть сделано. Думаешь о глупых женщинах, которые слишком часто пользуются нашими услугами?" "Просто я не уверен. Спросите лет через десять" "Думаю, ты ошибаешься. Если бы мир снова увидел твое лицо, он понял бы истинное назначение пластической хирургии". Прошли годы, и я ни минуты не сомневался, что поступил правильно. Потом у меня было много случаев, когда люди восхищались тем, как я выгляжу. В конце концов, моя внешность говорит о том, что я пережил катастрофу. И у меня сильная харизма, достаточная для того, чтобы победить в себе красавчика-самца и полюбить себя в новом обличии.
Я учился на своих ошибках. Думается, до аварии я был менее харизматичен. Что же касается травм... Скажу, что без уха даже лучше слышно, что говорят по телефону.
После той аварии я довольно быстро вернулся на трассу. Потому что был уже в достаточно хорошей форме, чтобы двигаться. В таком опасном виде спорта, как Формула 1, надо вернуться как можно скорее. Чтобы у страха не было времени парализовать твою волю.
Было и хорошее, и плохое, но страха я не испытывал никогда. Что бы вам про меня не рассказывали.
Еще одна ужасная катастрофа в моей жизни - крушение в Тайланде Boeing 767 принадлежащей мне авиакомпании. Тогда погибло 223 человека. Я много думал об этом и пришел к выводу, что будущее невозможно контролировать.
Формула 1 тестирует предел возможностей. Гонки дают почувствовать и скорость, и машину, и собственные силы. Слишком разгонишься, можешь погибнуть. Поэтому, чтобы остаться в живых, приходится балансировать у последней черты. Меня каждый раз спрашивали, готов ли я продолжить, и каждый раз я отвечал, что готов. Хотелось знать, смогу ли я добраться до финиша. Когда произошла авария, я даже не удивился. Ведь все эти годы я видел вокруг себя людей, готовых умереть.
Женитьба на Марлен и рождение двух сыновей в те времена никак не повлияли на мое отношение к опасной профессии.
Со своей второй женой Биргит я познакомился на одной из вечеринок. Увидел ее и сразу влюбился. Подошел, заговорил с ней о ее ботинках. Они были в стиле хиппи, на плоской подошве, полная противоположность высоким каблукам остальных женщин на тусовке. Потом оказалось, что она работает стюардессой в моей авиакомпании. У нас двойняшки, маленькие мальчик и девочка.
С первой женой мы по-прежнему друзья. Она часть меня. Выдающаяся женщина, умеет радоваться счастью других людей. У нас с ней дом на Ибице, где она и живет. Мы часто общаемся, Марлен, Биргит и я, собираемся семьями. Мало того, Марлен и Биргит стали подругами.
На дорогах я не лихачу. Я не намерен умирать от случайно упавшего в ванну фена или врезавшись по пьянке в дерево. Но, бывает, что полицейские останавливают меня за превышение скорости. Я обычно говорю им, что ничего не могу поделать, это у меня в крови. Одни смеются. Но есть и другие, которые хмурятся и выписывают штраф.
Я никогда не работал за деньги. Никогда не гонялся за деньги. Выиграй - и деньги сами придут к тебе. В своей жизни я делал только то, что мне нравилось. И если делал хорошо, финансовый успех не заставлял себя ждать. Деньги вообще не так важны для меня. Хотя это, конечно же, хорошо, когда они у тебя есть.
С Джеймсом Хантом мы были друзьями, а познакомились еще до Формулы 1 - наши пути часто пересекались, а в начале наших гоночных карьер мы даже снимали с ним в Лондоне одну квартиру на двоих. Он сильный соперник, очень быстрый парень. Во многом мы были похожи. На автодроме он внушал уважение. Можно было двигаться в двух сантиметрах от его колес, зная, что он не допустит неверного движения. Я сделал лишь малую часть того, что смог сделать он.
Мне нравился его образ жизни. Я не был столь строг к себе, как в фильме, но был более дисциплинированным, чем Джеймс Хант. Я никогда не выпивал накануне гонки. Ну, разве что после, ведь каждая из них могла стать последней. Сегодня по-другому, а тогда была жесть. Всякий раз, улетев с трассы и оставшись в живых, мы с Джеймсом закатывали вечеринку. Такое было время.
Жаль, что он сейчас не с нами. В его жизни были трудные времена. Он завязал и не пил четыре года, затем случился сердечный приступ. Он умер слишком рано, слишком молодым. А мне бы так хотелось, чтобы он увидел этот фильм.
Таких автогонщиков, как Хант, больше не будет. Жизнь изменилась, гонки изменились - в них оберегается буквально все. Лучшее тому доказательство - последний раз пилот Формулы 1 разбился насмерть 19 лет назад.
В мои годы все было гораздо страшнее. Каждый год из шестнадцати-восемнадцати парней мы одного-двух не досчитывались после сезона. Я до сих пор помню, как во время квалификации на Уоткинс-Глен я побежал спасать Франсуа Севера, врезавшегося в ограждение. Но было уже поздно - это ограждение торчало из его тела. Он умер буквально у меня на глазах. Поэтому всегда, когда случались подобные катастрофы, я старался тщательно их анализировать, чтобы найти ответ, как уберечь себя от подобного.
Лучшее, что появилось в Формуле 1 за последние годы - это карбоновые монококи, прочные и надежные. В мое время они делались из алюминия, и если кто кого задел - все разлетается в клочья. Ну, еще мне понравился усилитель рулевого управления - я испытал его на болиде Jaguar, когда работал на эту команду двенадцать лет назад. И это при том, что сейчас гонщики держатся за руль двумя руками. Нам же приходилось рулить одной левой - правая постоянно была на ручке коробки. В Монако мы переключались свыше трех тысяч раз, до мозолей на ладонях. Потому что, если ты не включил нужную передачу - улетел с трассы. Включил ненужную - сжег двигатель. Здесь, кстати, и проявлялась разница в классе пилотов. А сейчас - красота: все за них делает автоматическая трансмиссия. "Старт-контроль" позволяет не думать о том, что на старте надо точно дозировать акселератор, чтобы не было пробуксовки. "Трекшн-контроль" нивелирует мастерство гонщиков в дождливую погоду... Я не хочу показаться ретроградом, но в мое время от пилотов зависело очень многое, сегодня же на первый план выходят компьютеры, программы и прочее дерьмо.
Я только выгляжу таким холодным и прагматичным. На самом деле я весьма эмоционален, а то, что вы видите - всего лишь защитная маска, которую вынужден носить человек, который всегда на виду. Я легко могу заплакать, когда вижу, например, какой-нибудь глупый фильм. Сам не знаю, почему, но плачу.
Когда произошла авария, я даже не удивился. Ведь все эти годы я привык видеть вокруг себя людей, готовых умереть.
В таком опасном виде спорта, как Формула 1, надо вернуться как можно скорее. Чтобы у страха не было времени парализовать твою волю.