Герман Стерлигов—создатель первой в стране товарно-сырьевой биржи «Алиса», известный в девяностых предприниматель. Последний раз публика о нем вспоминала год назад, тогда бизнесмен отправился в Афганистан за племенными баранами и угодил в плен к одной из местных вооруженных группировок.
Этой осенью Стерлигов снова в центре внимания: он в разгар кризиса снял целый этаж в одной из башен «Москва-Сити», зарегистрировал Антикризисный расчетно-товарный центр (АРТЦ) и начал набирать персонал. На первый взгляд— экстравагантная выходка, если присмотреться—золотая жила. Задача компании—создать систему обмена товарами между крупными предприятиями, проще говоря, наладить бартер в масштабах страны.
ЖИВИТЕЛЬНЫЕ ЦЕПОЧКИ
—Как выглядел бартер в девяностые? Мы вдвоем договорились, ну, может, еще пару компаний подключили, и это был предел возможностей,—говорит Герман Стерлигов.—Сегодня же появилась компьютерная сеть по всему миру и мощные компьютеры. Люди могут закладывать огромное количество предложений в базу, компьютеры их обрабатывают и выдают на-гора в режиме онлайн тысячи разных предложений. Это дает возможность массового, чудовищного бартера, который и бартером-то назвать нельзя. Это резервная система расчетов, тут количество переходит в качество. По ряду параметров она сможет заменить деньги.
Выглядит механизм АРТЦ просто: предприятие оставляет в компьютерной системе заявку, где указывает, какой товар ему нужен и что взамен оно может предложить—деньги, другой товар или долги клиентов. Специальная программа автоматически строит цепочку обмена длиной от пяти до десяти звеньев и рассылает ее всем участникам. Те уже сами договариваются о сделке.
—Компьютер выдает цепочки и по сотне звеньев, но сто структур между собой никогда не договорятся, потому программа и обрезает цепь на пяти-десяти участниках,—говорит Герман Стерлигов.—Последнее звено всегда компания с деньгами, при этом деньги в системе рассматриваются как такой же товар, просто его можно поменять на что угодно. Простой пример: металлурги поставляют сталь на машиностроительный завод, тот делает комбайны и продает их агрохолдингу. У аграриев кризис—они не могут заплатить за технику, кредит им не дают, и встает вся цепочка. Что делает наша система? Она находит человека с деньгами, которому, например, нужно зерно. Он платит металлургам по долгам машиностроителей, а от аграриев получает зерно. Цепь замкнута. При этом денег для такой сделки нужно в четыре раза меньше, чем в нормальных условиях. В условиях финансового дефицита это выход.
КАК РАБОТАЕТ СИСТЕМА
Предприниматель перечисляет на счет АРТЦ 2 процента от заявленной суммы сделки. Эти деньги—залог, гарантия того, что товар у человека есть. Когда сделка закрыта, ее участники могут забрать половину гарантийного взноса, половина—комиссия АРТЦ. От клиентов отбоя не будет, считает Стерлигов.
—Потенциальных заявок больше, чем нужно, но мы пока не в состоянии их обработать, программа готова, но вот персонала не хватает,—говорит он.—Уже открылся центр в Красноярске, есть заявки на открытие еще почти 200 центров. Их должно быть очень много, чтобы обеспечить шаговую доступность для бизнеса. Центры открывают предприниматели на местах: они предоставляют помещение, оборудование и персонал, мы—программу, линию связи и обучение. Вот сейчас сидим и обучаем девочек, которые должны принимать заявки.
Система начнет работать 20 декабря, но на полную мощность выйдет, когда число заявок перевалит за миллион. В этом случае программа сможет быстро выстраивать эффективные товарные цепочки. В АРТЦ рассчитывают пройти эту отметку к началу марта. Тогда же будет готово и программное обеспечение для малого бизнеса. Эта система будет полностью автоматизированной—учет заявок, получение и возврат взносов, все платежи будут проходить без участия работников центров, с использованием электронной подписи.
—Там, где затоваривание и неплатежи,—там наши клиенты,—говорит Стерлигов,—это металлургия, цементные заводы, производители минеральных удобрений, машиностроение и автомобилестроение, это энергетики, у которых уже накапливаются заметные объемы неплатежей. В крупном бизнесе в деньгах можно оставить только 20 процентов расчетов, а остальное перевести на бартер.
Идея наладить бартер витает в воздухе: помимо АРТЦ в последние пару месяцев в Сети появились десятки бартерных клубов и информационных систем. Просто проект Стерлигова—самый большой и амбициозный.
—Мы открываемся в Нью-Йорке, Стокгольме и Киеве, ведь система не сможет работать, если не будет подразделений в подавляющем большинстве стран,—говорит бизнесмен.—Мировая экономика очень интегрирована. Я только что вернулся из-за рубежа, там мою идею воспринимают на ура, прежде всего власти. Ведь это реальный механизм расшивки системы неплатежей. Сегодня ведь что произошло—был мешок с деньгами, из него в обороте осталась горсть, а остальное закопали в землю. Деньги из средства обращения стали сокровищами.
Бизнесмен надеется, что система будет работать и после кризиса. Бартер в ряде случаев дешевле денежных.
Бартерная система—дело государственное, считает Стерлигов: Буду счастлив отдать 75 процентов предприятия государству и вернуться в лес к своим баранам,—говорит он.
—Нынешний кризис—уникальная возможность для России,—думает Стерлигов.—У нас законодательство благодаря кризису девяностых годов заточено под бартер. На Западе этого нет: те американцы, которые помнят Великую депрессию, тот кризис и бартер, почти уже все вымерли. Мы же свеженькие: потренировались в начале девяностых, успели отдохнуть, и сейчас мы единственная в мире натасканная команда.
ПОЛЮС БАРТЕРА
В школьном учебнике географии написано—полюс холода находится в Якутии, на Оймяконском нагорье. В учебники по экономике впору вписывать полюс бартера: он расположился к юго-западу от Оймякона, в Красноярском крае. Именно оттуда в начале декабря стали приходить тревожные сообщения—зарплату выдают товарами.
Так, на местном хладокомбинате «Хладко» работникам предложили взять долг по зарплате и выходное пособие морожеными морепродуктами и икрой. Килограмм икры засчитывали за 1,5 тысячи рублей при рыночной цене 2—2,5 тысячи. Рабочие обрадовались и взяли. Правда, не учли два обстоятельства: во-первых, магазины икру без документов на продажу не возьмут; во-вторых, Красноярск город небольшой и икру там едят не каждый день, так что одномоментно сбыть сотни килограммов деликатеса очень сложно. Итог—продают до сих пор.
Причина «щедрости» комбината—спрос на его продукцию упал, кредитов нет, так что платить зарплату и обслуживать долги нечем. Арендаторы, которым предприятие сдает часть помещений и холодильников, не спасают.
Товарами расплачивается с сотрудниками и Красноярская компания АЛПИ—в нее входит крупнейшая в регионе сеть супермаркетов и агрохолдинг. Так, сотрудникам супермаркетов недавно предложили взять часть зарплаты—тысячу рублей—продуктовым набором: три рулона туалетной бумаги, «Тайд автомат», печенье «Чоко-пай», яйца, растительное масло, мука, курятина, макароны, рис. Похоже, это было предложение, от которого нельзя отказаться: наборы получили все сотрудники. Руководство супермаркетов назвало акцию «помощью к Новому году». Похожую «помощь» оказывают своим работникам и руководители входящих в АЛПИ птицефабрик. Тот же набор, та же тысяча, только начальство честнее: Андрей Граванов, вице-президент «АЛПИ—Сибирская губерния», заявил местным СМИ, что зарплата продуктами—единственный способ выжить для птицефабрик холдинга. «Живых» денег у них нет.
Симптоматично, но именно в Красноярске открылся первый региональный офис АРТЦ.
—Сегодня возвращаются девяностые. Идея создать бартерную биржу витала в воздухе, просто Герман Стерлигов сделал это раньше, и я решил присоединиться—говорит руководитель офиса, красноярский предприниматель Вячеслав Степнов.—Звонков идет очень много. У нас в крае кризис—арендаторы съезжают, обороты по перевозкам у частных компаний упали раз в шесть, контракты никто не заключает: либо денег нет, либо боятся обмана. Многие, например лесопереработчики, готовы на бартер.
Бартер, как эпидемия, охватывает и другие промышленные регионы. Так, недавно крупная уральская металлургическая компания предложила тверской фабрике заплатить за поставленные кабели сталью. Фабрика готова—сталь лучше долга.
Вспоминают опыт бартера и другие предприятия. Официальный представитель концерна «Тракторные заводы» (объединяет больше десятка машиностроительных предприятий) Гелла Наминова недавно, объясняя, почему встал Владимирский тракторный, жаловалась: «Старожилы на заводе вам расскажут, что было время, когда зарплату выдавали гайками. Мы можем вернуться к этому времени, если не будут приняты меры, довольно быстро».
МАСШТАБ СБОЯ
Ключевой вопрос—достигнет ли проблема неплатежей масштаба середины девяностых.
—Пока все еще не критично, но по двум месяцам кризиса делать выводы рано,—говорит главный экономист «Тройки Диалог» Евгений Гавриленков.—Проблема станет серьезной, если мы получим устойчивый рост неплатежей по налогам и зарплате. По этому параметру можно оценить остроту проблемы неплатежей для экономики в целом.
—Нынешние проблемы с девяностыми не сравнить,—соглашается ректор Российской экономической школы Сергей Гуриев.—Просрочки по платежам есть, переговоры идут, но такого, чтобы неплатежами стали расплачиваться друг с другом, как это было 15 лет назад, нет. Нужно смотреть на опросы предприятий и просроченные кредиты банкам, это ключевые показатели уровня неплатежей.
К сожалению, сейчас все три индикатора «мигают красным». Так, по данным ЦБ, просрочка предприятий по кредитам в октябре выросла на 35,9 процента. Тревожно и на налоговом фронте: Федеральная налоговая служба отчиталась об успехах за ноябрь—собираемость налогов упала больше, чем обычно. Сильнее всего снизились поступления от налогов на прибыль и на добавленную стоимость, которые как раз и платит промышленность. Причем часть снижения эксперты списывают именно на то, что у предприятий просто не нашлось денег, чтобы заплатить в казну. Проще говоря, начались те самые бюджетные неплатежи. Правда, их объем пока относительно невелик.
Один из крупнейших предпринимательских опросов (проводится с 1992 года)— конъюнктурный опрос Института экономики переходного периода (ИЭПП)—также показывает резкий рост неплатежей.
—Последний опрос проводился в октябре, и 22 процента предпринимателей, участвовавших в нем, уже сталкиваются с неплатежами,—говорит руководитель опроса Сергей Цухло.—Для сравнения—летом и весной эта проблема мешала только 10—12 процентам опрошенных, рост в два раза. И это при том, что с 2003 года уровень неплатежей стабильно падал. Правда, до значений 1996 года, когда с этим явлением сталкивались 75 процентов промышленников, нам еще далеко.
Самый большой рост неплатежей, с 10—16 до 28 процентов, показала легкая промышленность, в черной металлургии их уровень подскочил с 8 до 27 процентов, в химии и нефтехимии—с 8 до 17, в машиностроении—с 10 до 24, в производстве стройматериалов—с 8 до 22 процентов.
—В первую очередь в кризис сворачивают инвестпрограммы, именно поэтому заметно страдают металлургия и машиностроение,—говорит Сергей Цухло.—Но учтите—это данные по октябрю, когда кризис еще не развернулся в полную силу. Думаю, наш январский опрос покажет еще больший рост неплатежей.
Так же думают и предприниматели—по предварительным данным декабрьского кризисного мониторинга ИЭПП, бизнесмены оценивают вероятность неплатежей на уровне 57 процентов и вполне готовы к их расширению. Какие выходы из ситуации есть у государства и предприятий?
—У этой проблемы есть два решения. Первое—сократить производство и работников, второе—попытаться сохранить объемы производства,—говорит директор Института анализа предприятий и рынков Высшей школы экономики Андрей Яковлев.—Именно по второму пути пошли многие директора в девяностые: продолжали отгружать своим клиентам продукцию без оплаты, чтобы сохранить предприятия, работников, свое место и социальный статус.
Но такое решение возможно, только если вы уверены: поставщики будут продолжать поставки без оплаты. В девяностые доверие существовало: «красные директора» составляли особую корпорацию, по всей стране их было всего несколько десятков тысяч и в смежных отраслях они, как правило, друг друга знали. Сегодня ситуация обратная: уровень доверия очень низок, именно недоверие—одна из причин кризиса. В таких условиях люди стараются перестраховаться и, даже когда у них есть деньги и они могут заплатить поставщикам, притормаживают платежи. Из-за этого организовать бартер сложнее. Нужна кооперация предприятий, обмен информацией. Власти даже пытаются инициировать цепочки взаимозачетов, особенно в строительстве.
Но многие экономисты считают бартер крайней мерой, которая ведет в тупик.
—Бартер неэффективен—он ведет к обмену продукцией, которая зачастую не нужна компании. Необходимо восстанавливать денежный оборот,—говорит Евгений Гавриленков.
—Думаю, что до массового бартера мы не дойдем,—соглашается Сергей Гуриев.—Банковская система сейчас намного более развита, правительство знает, какую угрозу несут с собой неплатежи и как с ними бороться, а ресурсов у него больше, чем тогда. В любом случае бартер—последнее средство. Уж лучше пусть предприятия расплачиваются векселями и денежными суррогатами.
Правда, сторонники натурального обмена, такие как Герман Стерлигов, иного мнения. Он пьет чай из кружки с двуглавым орлом, закусывает советскими конфетами и рассказывает о глобальных перспективах бартера. За окном—комплекс «Москва-Сити», постепенно превращающийся в самый скандальный долгострой страны, в коридоре—очередная группа адептов бартера, бизнесменов из Сибири. В приемной без умолку звонит телефон—люди хотят менять товар на товар.
Но в то же время и в банках телефоны разрываются от звонков—предприниматели хотят получить заем. Что победит—кредит или обмен,—мы узнаем в ближайшие месяцы. Тогда же станет ясно, чем—товарами или деньгами—нам будут платить.
Фото: ВАЛЕРИЙ БУШУХИН/ИТАР-ТАСС; ИНТЕРПРЕСС/PHOTOXPRESS.RU