Двадцатилетний студент Плехановской академии Андрей старательно перерисовывает в блокнот с огромного ватмана, стоящего в центре зала, нехитрую схему. Человечек вверху обозначает население. Под ним домик с буквой «Б»—банк то есть. Еще ниже домик с человечком—сектор розничной торговли, а три домика с трубами—промышленность. Между ними стрелки.
—Сейчас кризис начал затрагивать взаимоотношения банков и розницы. Через полгода он двинется дальше. И тогда…—бизнес-тренер Борис Польгейм многозначительно замолкает,а затем стремительно ведет маркером вниз по схеме.—Встанут заводы! Опустеют прилавки в магазинах! Снова поднимет голову криминал. И в Москве, как в годы Великой депрессии в Америке, выстроятся очереди за бесплатным супом!
Полсотни мужчин и женщин, собравшиеся в бывшем детском саду на тренинг «До и после кризиса», замирают в испуге. Тренеры Борис Польгейм и Дмитрий Кулиш пообещали научить зарабатывать на кризисе, и растерянные слушатели теперь жаждали конкретных советов—как? Но не тут-то было. Бизнес-гуру пошли ва-банк: они и «сами не знают ответов на вопрос, как будет развиваться ситуация. Но почувствовали, что общество пребывает в растерянности, поэтому придумали тренинг, чтобы вместе с аудиторией попытаться разобраться в причинах и масштабах грядущих экономических потрясений»! В целом же их выступление напоминало шоу двух артистов разговорного жанра и строилось в форме диалога со взаимными шуточками и комплиментами: один будто бы отстаивал либеральную концепцию рынка, другой настаивал на госрегулировании. Финал был очистительным: бояться кризиса не стоит, наоборот, он может стать следующим этапом к лучшей жизни. Ответы на конкретные вопросы бизнес-гуру предлагали искать на других своих тренингах.
… Бизнес-образование вошло в моду в России 15 лет назад. Уже 10 лет—после дефолта 1998 года—в стране активно развивается рынок тренинго-вых услуг. Кстати, тогда, 10 лет назад, кризис обозначил активный спрос на особый вид знаний—знаний о том, как изменить себя, чтобы жизнь пошла иначе. Что занятно—начиналось бизнес-образование как раз с тренингов личностного роста, которые так активно предлагают сегодня. Не можешь изменить обстоятельства—изменись сам, вот их главный постулат. Отбрось лишние комплексы,взгляни на жизнь по-другому, выверни свое прошлое наизнанку, может, самое худшее в ней было как раз лучшим? Ты не лидер (новое в 90-е словечко)? Мы тебя научим! Люди без определенных занятий, но с очевидной артистической и ораторской жилкой собирали деньги под обещание поделиться секретными знаниями. Авантюристы из-за границы хлынули в Россию в поисках легкого заработка (английский тогда был синонимом бизнес-продвинутости). С годами рынок тренин-говых услуг цивилизовался, в России появились профессиональные тренеры, а спрос на их услуги постоянно рос.
По подсчетам аналитиков портала «Семинары», число посетителей тренингов за последние 5 лет ежегодно увеличивалось на 40 процентов. Основными их потребителями стали компании, покупающие так называемые тренинги навыков: как организовать работу, как продавать товар или услугу, как распределять время. По сути, речь шла о быстром повышении квалификации. За исключением тренингов командообразования, самых любимых слушателями—еще бы, их за счет компании отправляли то на сплав на горную речку, то в поход, то запирали в доме отдыха и устраивали специально для фирмы что-то вроде «Форта Боярда». Дешевые тренинги для одиночек, мечтающих изменить свою жизнь, были отданы на откуп проходимцам. Дело в том, что работа бизнес-тренера в России не лицензируется, а значит, вход в «профессию» открыт кому угодно. И вот теперь, в преддверии ожидаемых увольнений и общей растерянности, самодеятельные бизнес-консультанты почувствовали—их время пришло. В отличие от дорогих профессионалов, обучающих скучной технологии ведения бизнеса, эти за маленькие деньги собирают большие аудитории и—вещают.
В продвинутом Питере посещение лекции «Что делать в условиях финансового кризиса?», организованной ООО «Академ-Сервис», стоит 600 рублей. В Казани, Нижнем Новгороде и Екатеринбурге бизнес-проповедники делятся сокровенными знаниями за 700 рублей. В Москве секреты богатства стоят от 900 рублей и выше.
Удивительно, но среди тех, кто идет на «волшебные» тренинги, много людей с психологией «отличников», рассказывает заведующий отделом клинической психологии Научного центра психического здоровья РАМН Сергей Ениколопов. Они «подсаживаются» на псевдообучение. Таким оказался Сергей, студент, слушатель «детсадовского» тренинга.
—Я уже пятый тренинг посещаю, и мне нравится,—рассказал он.—Я сюда хожу ради общения и успокоения.
«Кризисные» бизнес-тренинги не очень разнообразны. Это так называемые бизнес-тренинги, вроде описанного заседания в детском саду. Они самые дешевые. Тренинги личностного роста, призывающие изменить себя, могут стоить несколько десятков тысяч рублей. И дорогостоящие курсы по НЛП (они же по нейролингвис-тическому программированию, то есть речь идет об обучении навыкам манипуляции другими), тоже переживают сегодня вторую жизнь. Все эти курсы объединяет одно—они обещают волшебную палочку, которая выдернет вас из вашей не очень удавшейся жизни. Для этого не надо повышать квалификацию, получать дополнительное образование. Нет, говорят устроители курсов, мы тебя научим жить и управлять остальными. И некоторые клюют, не подозревая, что сами становятся объектами манипуляций.
… На тренинг личностного роста Мила Ланская пошла по совету подруги: та с восторгом рассказала о курсах, откуда все участники выходят переполненными новыми идеями о том, как улучшить свою жизнь.
—Я подумала, почему бы не потратить свободное время на что-то полезное и не отвлечь себя от личных проблем и неудач на работе,—рассказывает Мила.—Мне казалось, я поступаю как зрелый деловой человек, который предпочитает учиться и действовать, а не плакать.
Первую ступень тренинга она прошла без труда: это были в основном разговоры «за жизнь» и анализ конкретных ситуаций каждого участника. Правда, от тренера она получила ярлыки «живой труп» и «жертва». Жить с ними не хотелось, и она пошла на следующую ступень. В «Основном курсе» к Миле прикрепили «капитана»: каждое утро она должна была звонить ему и докладывать о своем настроении, планах, событиях в личной жизни. Упражнения становились все жестче. Чтобы научить участников ценить жизнь, выключали свет и под специально подобранную музыку предлагали представить себя в гробу, а своих близких—прощающимися с тобой. В записи шел стук забиваемых гвоздей. Но это была только разминка. «Стрейч», или растяжка, подразумевал выход из нормального для человека состояния. К примеру, пожилой супружеской паре предложили надеть памперсы и в таком виде на улице агитировать за помощь детям-сиротам. Мила должна была одеться, как вокзальная проститутка, и на улице пристать как минимум к трем мужчинам. Она смогла переломить себя и очень гордилась этим.
—Казалось бы, с каждым днем я должна была чувствовать себя свободнее и легче,— рассказывает Мила.—Но у меня развилась страшная слезливость. Меня начали охватывать приступы паники и ужаса.
Свое состояние с тренингом она не связывала. Там ей внушили: она слабохарактерная, плохо работает над собой. Однажды, когда она отказалась вербовать в тренинг новых людей, ей дали понять, что она свободна. Но после ухода легче не стало: пропало желание жить. Когда старый друг приехал навестить Милу, он был потрясен: Мила превратилась в тень. Именно друг раскрыл ей глаза на то, что с ней происходит. Объяснил, что она участвовала в тренинге, основанном на печально известной методике «Лайфспринг»: ее жертвами стали сотни людей по всему миру.
Евгений Волков, кандидат философских наук,доцент ГУ-ВШЭ, уже 14 лет занимается проблемой так называемых психокультов. Сегодня в составленном им «черном» списке тренинговых компаний около 30 крупных организаций. Ежедневно на его сайте появляются новые истории людей, прошедших через разрушающие тренинги. Главная причина этой эпидемии, уверен Волков, в массовой психологической безграмотности населения. Среди бизнес-тренеров попадаются и такие, которые выводят клиентов к новым психологическим горизонтам при помощи галлюциногенных грибов.
—Люди становятся жертвами шарлатанов и мошенников из-за собственного невежества,—объясняет он.—В свое время тех, кто не умел читать и писать, облапошивали более грамотные. То же самое происходит и сейчас, только на другом уровне.
Заграница нам не поможет
Готовы ли сегодня россияне «стать другими»? Об этом «Огонек» спросил у социологов
Изменение спроса на разные профессии заставит массу людей искать себя в новом деле, а значит—переучиваться. Но то, что для экономики в целом хорошо, для отдельного человека—трагедия. «Потому что во время кризиса общество действительно становится очень мобильно—не при феодализме же мы живем, но мобильность эта нисходящая,—отмечает Михаил Черныш, заведующий сектором Социальной мобильности Института социологии РАН.—То есть человек, меняя вид деятельности, теряет в статусе своей профессии или заработной плате. Как быстро он сможет достичь своего докризисного уровня жизни, работая в новой специализации, будет зависеть от темпов развития экономики. Если наступит стагнация—восходящей мобильности ждать бесполезно».
Причем сложнее всего придется тем, кто уже успел за время стабильной жизни забраться повыше по социальной лестнице. Поверившим, что «завтра будет лучше, чем вчера», адаптироваться к новой кризисной жизни в несколько раз сложнее, чем всем остальным. «Самая классическая ситуация: семья с налаженным бытом, в которой единственный источник дохода—зарплата отца-экономиста,—поясняет Михаил Черныш.— Чтобы ему переучиться и не потерять в статусе, нужно от одного до четырех лет. А если у него уже нет работы? Разве может он себе это позволить? На многих людей давит груз ответственности, который сокращает их шансы быть мобильными». Получается: чем большего статуса ты достиг (и чем большими благами оброс), тем тяжелее оставаться мобильным. Зато молодежи и женщинам, по мнению социолога, проще: первые «биологически» мобильны, а вторые—вообще легче идут на временное понижение своего рабочего «статуса» и быстрее его наверстывают.
В последние годы рынок второго и дополнительного образования быстро рос—люди доучивались и получали дополнительные знания. Но парадокс в том, что это не те знания, которые пригодятся в кризисные времена. Эксперты объясняют, что наше дополнительное образование строится по принципу: человек получил работу—и доучивается, чтобы «соответствовать». И только сейчас стало понятно: получив специализацию, заточенную под конкретное место работы, мы сокращаем свои шансы.
«Тренд последних лет: второе и дополнительное образование становится все более узкоспециальным,— рассказывает Елена Коваль, директор по дополнительному профессиональному образованию ГУ-ВШЭ.—Не просто экономика, например, а финансовый менеджмент или фондовые рынки. В условиях финансового кризиса это может быть очень опасно, а потому ожидаем снова усиления интереса к классическому фундаментальному обучению. Ведь люди уже не будут уверены, что получат место по своей узкой специализации».
Россияне не склонны учиться просто «ради интереса» или на всякий случай (что, в общем, логично). Но гораздо хуже—часто не представляют, какие профессии могут быть востребованы в ближайшем будущем. «У нас не существует никакого прогноза по рынку труда, а потому множество людей ошибается с выбором профессии,—считает Геннадий Лукин, заведующий лабораторией социально-экономических проблем образования и занятости Государственного университета экономики и финансов Санкт-Петербурга.—В той же Америке вот уже 50 лет существует такое прогнозирование, которым занимаются и работодатели, и различные ведомства— Бюро трудовой статистики, Бюро экономического анализа Минторговли США, а мы механически переносим динамику прошлых лет на следующие. Вот и получается, что все время нужны одни юристы и экономисты». А значит, понять, на кого нужно перепрофилироваться, человек может только тогда, когда уже нашел себе потенциальное рабочее место.
Пожалуй, единственное положительное изменение в профессиональной мобильности по сравнению с 1990-ми—это то, что крайняя ее форма—а именно иммиграция—в этот раз уже не будет пользоваться такой популярностью. В отличие от ученых и высококвалифицированных специалистов, которые уезжали за границу десять лет назад и легко находили себе работу, сегодняшним экономистам и юристам ехать некуда. А значит, хоть и с трудом, но придется переквалифици-роваться—если и не в управдомы, то, по крайней мере, в технари и рабочие.
ОЛЬГА ФИЛИНА
КЕМ БЫТЬ
Как менялся рынок труда от кризиса к кризису
Экономические встряски всегда меняли рынок труда и экономику страны. Каждый кризис — и в 90-е, и в 98-м, и сейчас — приводил к массовому уходу из одних профессий в другие. Люди бросали профессии, оказавшиеся неперспективными в новой ситуации, и осваивали новые
