17 мая прошлого года патриарх Алексий II и первоиерарх Русской православной церкви за границей (РПЦЗ) митрополит Лавр подписали «Акт о каноническом общении». Президент Путин, который был фактическим инициатором «Акта», назвал его «символом завершения гражданской войны». А 17 марта нынешнего года православный мир облетела весть о скоропостижной кончине митрополита Лавра. Корреспондент «Огонька», хорошо знавший покойного первоиерарха, вспоминает о совместной работе с владыкой Лавром...
Очень непривычно, что о митрополите Лавре приходится теперь говорить в прошедшем времени. Его первоиераршество оказалось и самым коротким в истории РПЦЗ, и самым противоречивым. Продолжительность его жизни (80 лет) невелика по меркам епископата РПЦЗ—все предыдущие ее первоиерархи доживали до 90.
***
Впервые я узнал о будущем митрополите в конце 80-х, когда в Россию сквозь треснувший железный занавес начала просачиваться литература, изданная Свято-Троицким монастырем РПЦЗ в Джорданвилле (США). Многолетним настоятелем этого монастыря и ректором расположенной там семинарии был владыка Лавр (Шкурла). Он же исполнял обязанности секретаря Архиерейского синода РПЦЗ. Неудивительно, что на его плечи легла значительная часть работы, связанной с поддержкой «параллельных» епархий и приходов РПЦЗ в России. Тогда, 15—20 лет назад, и речи не шло о каком-либо воссоединении. РПЦЗ исповедовала традиционную, сформировавшуюся еще в довоенные годы идеологию антисергианства—неприятия соглашательского курса митрополита Сергия (Страгородского), создавшего «советскую церковь» в послушании «безбожной власти». Антисергианство пропагандировал редактируемый тем же владыкой Лавром журнал «Православная Русь». Цель состояла в том, чтобы, по выражению журнала, «вернуть на родину то зерно неповрежденного православия, которое сохранила наша церковь за границей, в свободном мире, чтобы привести русский народ к покаянию, а нашу страну—к подлинному возрождению».
Архиепископ Лавр охотно отвечал на многочисленные письма из России, особенно если авторами были молодые люди, интересующиеся РПЦЗ. Одним из таких молодых людей был и я. Наше личное знакомство с иерархом состоялось в 1994 году, когда секретарь зарубежного Синода стал регулярно посещать российские приходы РПЦЗ, улаживая разные споры и пытаясь предотвращать разделения. Будучи человеком мирным и чрезвычайно добродушным, владыка Лавр не любил конфликтов. Но предотвращать их в большинстве случаев ему не удавалось.
Во время наших первых разговоров с будущим митрополитом я узнал, что Россия, несмотря на все проблемы 90-х, производила на него ошеломляющее впечатление. Владыка посещал монастыри, древние русские города, умилялся, когда слышал русскую речь на улице или в магазине. Для него, крестьянского сына из бедной карпато-русской семьи, Великороссия, Москва, Троице-Сергиева лавра были священными местами, в сторону которых с надеждой обращали взоры многие поколения его предков. Он был русским националистом, но со специфическим духовным оттенком. Веруя в мессианское назначение русского народа, считал его хоть и подпорченным безбожием, но «богоносцем», а каждого русского—врожденным православным. Такой взгляд, вполне искренний и выстраданный, позже поможет Лавру в его «воссоединительной» миссии, к которой он не стремился, но и сопротивляться исполнению которой не стал.
Он говорил с мелодичным карпатским акцентом, немного в нос, употребляя не до конца понятные диалектные слова. За столом, во время трапез, он подолгу рассказывал интересные истории из прошлого РПЦЗ, из жизни архиереев старой закваски, которых он хорошо знал. Его трудно было назвать опытным дипломатом, но природная интуиция и исключительная память помогали владыке быть хорошим администратором.
Почти два года, в 1995—1997-м, я возглавлял российское отделение Братства Преподобного Иова Почаевского, верховным руководителем которого был архиепископ Лавр. Это было время нашего интенсивного общения: я часто получал из Джорданвилля письма, начинавшиеся торжественным «Его Высокоблагородию», архиепископ возглавлял собрания Братства и богослужения в храме при одной из московских частных школ. Практически любого подающего надежды российского священника или просто молодого человека, работающего в Братстве, архиепископ старался пригласить за границу—либо для службы на приходе, либо для учебы в семинарии. Однажды он сказал: «Здесь, в России, есть кому окормлять народ, а у нас, за границей, кроме нас, никто о пастве не позаботится». Это была пророческая фраза: позже—конечно, в более бюрократической форме—она легла в основу «Акта о воссоединении».
К 1997 году владыка Лавр осознал неизбежность слияния с Московской патриархией—так сказать, ощутил «неконкурентоспособность» РПЦЗ. Ее общины в России были изгнаны из большинства своих храмов, в то время как Московская патриархия в массовом порядке создавала приходы за границей на основе новейшей волны эмиграции, весьма динамичной и агрессивной. Число таких приходов к концу ХХ века превысило количество приходов РПЦЗ. Стало ясно: если не начать договариваться, то патриархия поглотит все.
***
Безусловно, правы те, кто утверждает, что митрополит Лавр не был инициатором воссоединения. Но, исходя из опыта нашего общения, не могу согласиться с теми, кто предполагает, будто он пошел на капитуляцию, подчиняясь какому-то принуждению, чуть ли не грубой силе. Да, идеологом воссоединения был другой иерарх РПЦЗ—архиепископ Берлинский Марк, но митрополит Лавр внутренне соглашался с его курсом. Он лишь не любил форсировать события, а когда в дело включился президент России, лично приехавший в Архиерейский синод РПЦЗ на 93-й улице Нью-Йорка, события пришлось именно форсировать.
За три недели до смерти глава РПЦЗ выступил с пространной речью на Всемирном русском народном соборе в Москве, организованном митрополитом Кириллом. Первоиерарх предлагал активнее внедрять опыт русской эмиграции в деле церковного воспитания молодежи. Вернувшись в Джорданвилль и отслужив первые службы Великого поста, митрополит простудился, почувствовал себя уставшим и удалился в соседний скит. Там, в ночь под воскресенье, которое обозначено в церковном календаре как Неделя Торжества Православия, он и скончался—один, без свидетелей. Недоброжелатели восприняли смерть без покаяния, да еще и в тот день, когда РПЦЗ в былые годы анафематствовала сергианство и экуменизм Московской патриархии, как знак Божьего неблаговоления к главному поступку всей жизни митрополита Лавра. Почитатели же, напротив, усмотрели в этом совпадении признак торжества курса митрополита, предложив его канонизировать и назвать его именем улицы городов.
Лавр был последним первоиерархом свободной части Русской церкви, свободно избранным без прямого участия Москвы. При избрании следующего первоиерарха, которое назначено на май, дадут о себе знать не декларативные, а вполне конкретные, административные пункты «Акта 17 мая». Ведь следующий глава РПЦЗ сможет приступить к исполнению обязанностей лишь после утверждения Синодом. «Зарубежники» не исключают назначения на этот почетный, но уже маловлиятельный пост кого-нибудь из российских епископов.
ДОСЬЕ
Краткая биография митрополита Лавра
Василий Шкурла родился 1 января 1928 года в селе Ладомирово, на Пряшевской Руси, которая входила в состав Чехо-Словакии. В Ладомирово эвакуировалась часть братии Почаевской лавры, которая основала там монастырь Преп. Иова Почаевского. Под сенью этой обители проходило детство будущего первоиерарха—там он стал послушником, а после эвакуации в Джорданвилль (США)—монахом. В 1954 году окончил семинарию и был рукоположен в сан священника.
13 августа 1967 года хиротонисан во епископа Манхэттенского, вскоре стал настоятелем монастыря в Джорданвилле. В 1981 году возведен в сан архиепископа Сиракузского и Троицкого. В июле 2001 года назначен заместителем митрополита Виталия, а в октябре того же года, согласно постановлению Собора, легитимность которого оспаривается, избран первоиерархом РПЦЗ. Само избрание Лавра первоиерархом вызвало масштабный раскол. В отставку отправили «непримиримого» митрополита Виталия, который отставки не признал, объединив вокруг себя противников Московской патриархии.
ПРЯМАЯ РЕЧЬ
Наместник Сретенского монастыря на Лубянке архимандрит ТИХОН ШЕВКУНОВ: «Митрополит говорил очень-очень мало, самое-самое необходимое. Для людей светских он, пожалуй, был совсем чудаком. Очень многие в Зарубежной церкви лет 5 назад были категорически против этого воссоединения. Митрополит Лавр, понимая, что рано или поздно надо принимать это решение, стал приезжать в Россию под видом простого русского деревенского священника. Он и был похож на такого. С белым крестиком, намного более скромным, чем мой крестик наперсный, он изъездил всю Россию».
Фото ЮРИЯ МАРТЬЯНОВА/КОММЕРСАНТ