Росписи несохранившегося храма Христа Спасителя никогда не считались вершиной мирового искусства. Можно сказать и жестче: они считались халтурой.
Чего можно было ожидать от попыток восстановления этой халтуры по черно-белым фото? При том, что подряд на работу отдан Академии художеств Церетели, известной своей способностью все делать очень быстро и не очень хорошо? И при том, что храм расписывается за два года, а в XIX веке на это ушло два десятилетия? Это должно было быть халтурное воссоздание халтуры.
Я понимаю, что сказанное далее может показаться диким. Тем не менее я считаю, что проведен важный художественный эксперимент, и он закончился успешно. Расписанный храм Христа не поражает глубиной религиозного переживания или остротой художественных эффектов. Он поражает уровнем мастерства.
Это не значит, что в нем все идеально. У художников есть проблемы с перспективными сокращениями фигур: ноги фигур в верхних ярусах кажутся очень короткими, а головы — очень большими. У художников не было опыта живописи на высоте 50 метров, московскому правительству все же стоило послать команду мастеров в Италию (в XIX веке сделали именно так), чтобы они посмотрели классику таких росписей. Индивидуальный почерк разных мастеров не стыкуется — скажем, роспись барабана купола, где художник Царев смешал советский плакат и модерн конца прошлого века (плоско, корпусно и тяжело), резко выбивается в ряду из академически безупречного купола и парусов с их легкой воздушной перспективой и головокружительными ракурсами. Можно высказать множество конкретных претензий. Но дело совершенно не в этом.
Удивительно то, что в России в конце ХХ века существует такая школа традиционной живописи, способная решать столь масштабные задачи за такие короткие сроки и с таким уровнем мастерства. Все же для нас более привычна фигура художника, способного за тот же срок украсить площадь неясной конфигурации неясными разводами.
Тому причиной, разумеется, советская власть, на 70 лет законсервировавшая академизм. И, опознав его в храме, тот критик, который боролся с этой школой еще в советское время, способен, в принципе, прийти в ярость. Но, по моему мнению, этот академизм полностью поменял свой смысл.
Во-первых, и это главное, здесь нет ни малейших сомнений в его уместности. Там же в храме, только внизу, развернута выставка станковых произведений художников, которые его расписывают, и здесь — на картинах — реалистические пейзажи, русские красавицы, портреты церковных иерархов и святые выглядят крайне фальшиво. Здесь же, в интерьерах, такого отторжения не возникает: академизм — это единственное, что было здесь возможно, коль скоро храм воссоздается, а не строится заново.
Во-вторых, академизм здесь совершенно неожиданно оказался в роли традиционного, едва ли не средневекового искусства. Везде и всюду те, кто восстанавливают храм, подчеркивают, что росписи — это точное восстановление того, что было. Вы бы видели те фотографии, по которым они восстанавливают свои композиции! Нерезкие, черно-белые, они передают в лучшем случае композиционную схему. Что это были за образы, каков их характер, да что там — какого все это было цвета,— ничего не понятно. Средневековые художники, приступая к росписи храма, пользовались так называемыми "списками" — общей схемой композиции. Ровно ту же роль выполняют эти снимки несохранившихся росписей. Поэтому художник, с одной стороны, лишен возможности сочинять образ, структуру религиозной сцены самостоятельно, с другой — свое личное переживание вкладывает в трактовку фигуры. Именно так были устроены средневековые росписи. Из академизма здесь уходит момент личного высказывания, личного выбора художника. Это — традиция, которая сама себя воспроизводит.
И последнее. Это для художников прошлого века религиозная тема была сомнительна, для нынешних ситуация изменилась. Советская власть сохранила традицию академизма и реализма — но ценой было живописание героев труда и основоположников. Уникальный для нынешней эпохи профессионализм и мастерство тратились на образы, которые сами художники считали глубоко ложными. Чего про персонажей Писания и Предания те, кто расписывают храм, никак не скажут. Люди верующие, и работают они с видимым удовольствием.
И вот смотришь на те же Вселенские соборы в храме и на суриковские эскизы к ним и думаешь: "Елки-палки, ведь лучше стало!" То была халтура, а здесь ею и не пахнет. Десять лет назад я бы не поверил, если бы кто-нибудь сказал, что я напишу что-нибудь хорошее про академизм. Но выполненной работой действительно можно гордиться.
ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН