За последние две недели 50-летний руководитель Центра социально-правовой помощи иностранным гражданам и мигрантам Азим Махсумов трижды побывал в отделении милиции на рязанском вокзале. И скорее всего побывает еще не раз — работа такая.
Прошлой осенью Махсумов организовал курсы профподготовки при кадровом агентстве для гастарбайтеров и теперь встречает «рекрутов» из Таджикистана. Милиционеры во время прибытия поезда из Душанбе действуют по отработанному сценарию. Прочесывают перрон и сгоняют всех приехавших в дежурную часть для проверки паспортно-визового режима. Неофициальная такса за въезд — 200 рублей, за выезд — 1500. Вот Махсумов и следит, чтобы его «студенты» не тратились. Сейчас их у него 27. Семь учатся на сварщиков и две группы по десять человек — на монтажников. Еще восемь уже получили удостоверения каменщиков и штукатуров. К концу года Махсумов намерен обучить и трудоустроить около 100 человек, а к 2009-му — полтысячи.
Придуманная Махсумовым схема повышения капитализации кадрового «сырья» пока что уникальна, но перспективы у этого ноу-хау самые радужные. Потому что отвечают объективным процессам на российском рынке труда: ежегодно в поисках работы границу РФ пересекают более 6 миллионов человек, но миграционный поток не спасает страну от нехватки квалифицированных рабочих рук.
ВВОДНАЯ ЛЕКЦИЯ
В классе рязанского учебного комбината десять смуглых парней лет двадцати сидят за партами, как первоклашки. Они приехали в Рязань накануне ночью. Два часа провели в милиции, потом обустраивались в общежитии и легли спать под утро. Сегодня им надо пройти флюорографию и сдать кровь на ВИЧ, но вначале — вводная лекция Анны Ивановны Гурьевой, мастера-наставника с 40-летним стажем. С ярко-красной помадой на губах, в тон кофточке, и огромным воодушевлением она рассказывает об уникальности профессии, монтажники — это элита рабочего класса, без которых не обходится ни одна стройка.
Таджики переглядываются. Наконец звучит главный вопрос:
— Послюшайте, а сколько все-таки монтажники зарабатывают?
Деньги для этих ребят важнее всяких сантиментов. Они готовы выполнять любую работу, лишь бы платили. Но им предложили освоить профессию монтажников, и теперь они раздумывают: не прогадали ли?
Махсумов уверяет, что нет.
— Получить работу, востребованную на рынке труда, — это шанс, — объясняет он. — Сейчас из нескольких миллионов трудовых мигрантов только 20 процентов трудятся легально. Остальные кем придется, потому что без специальности. К тому же мы не только обучаем, но и трудоустраиваем. В результате работодатель получает специалистов с квалификацией, а мигрант — профессию и легальную работу.
Впрочем, профессия профессии рознь. До приезда в Россию у 24-летнего Шухрата Лоинова специальность уже была. Он окончил Душанбинский университет и два года проучился в аспирантуре на кафедре «Международные экономические отношения».
— Была-то была, — невесело шутит Шухрат. — Только экономисты в Таджикистане живут хуже российских дворников. Вот я и сменил профессию: теперь изучаю экономические отношения между нашими странами на практике.
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
В шутке Лоинова горькой правды больше, чем шутки. Единственный экспорт из Таджикистана сегодня — человеческий ресурс: порядка 800 тысяч трудовых мигрантов в год. Однако ехать наудачу, как большинство из них, Лоинов не рискнул и обратился в кадровое агентство.
Гендиректор и совладелец рекрутинговой компании «Таджикавиатур» Камол Акрамов, занимающейся вербовкой кадров для Рязани, говорит, что пока таких таджиков, как Шухрат, немного. Не более 3 тысяч от общего числа.
— Но цифра будет расти, — уверен он. — Потому что с прошлого года ужесточились законы в отношении работодателей, использующих нелегальных мигрантов, и в то же время смягчились условия въезда в страну. Теперь выгоднее набирать людей прямо из Таджикистана.
Фирма Акрамова получит по 2,5 тысячи рублей от организатора курсов за каждого рекрута. Впрочем, и сам Махсумов внакладе остаться не должен. Кадровому агентству «Золотой челнок», которое возглавляет его жена, работодатели будут платить по 3 процента от оклада трудоустроенного. А стоимость учебного процесса ученики должны возместить за два года. Обучение — на базе учебного комбината, который когда-то входил в систему профподготовки. Стоимость курса зависит от специальности — от 3 до 14 тысяч рублей, срок учебы — до 6 месяцев.
СУРОВЫЙ РЭП
Живут студенты в общежитии учебного комбината почти в спартанской обстановке: стол, стулья, кровати. У первой группы, что приехала до Нового года, побогаче. Есть холодильник и телевизор с DVD, которые подарили земляки с рынка, и теперь по вечерам рекруты слушают таджикский рэп.
— Таджи бача! — выкрикивает рэпер DJ Исмай. 23-летний Хусейн Махатбеков кивает головой и притопывает ногой, а среди таджикских слов проскальзывают и русские: «Москва» и «черно…ый». Постепенно становится ясно, что речь идет о нелегкой судьбе таджикских юношей. Более подробно переводить песню Хусейн отказывается.
— Ваш рэп тоже суров, — поясняет он. Над его кроватью на стене, оклеенной блеклыми обоями, висит сувенирная тарелка с изображением Рязанского кремля. Ее Хусейн получил как лучший ученик вместе с удостоверением каменщика 4-го разряда. Увы, фирма, в которой он должен был работать, приостановила строительство. Поэтому выпускники вторую неделю прозябают в общежитии, с тоской поглядывая на золотые купола на тарелке.
— Без работы не останетесь, — успокаивает строителей Азим. — Специалисты нужны всегда.
ТОНКАЯ ГРАНЬ
На фоне своих подопечных в спортивных костюмах с вытянутыми коленками он выглядит респектабельно, как и положено представителю известной в Таджикистане семьи. Его дед до 1933 года руководил Таджикской ССР, но в 37-м был расстрелян. Отец после реабилитации деда возглавлял Министерство сельского хозяйства. Сам Махсумов тоже побывал на руководящих постах, а в середине 90-х занялся коммерцией и перебрался в Москву. Дефолт 1998-го его торговую фирму обанкротил, и он уехал в Рязань, где фактически с нуля организовал швейное предприятие «Золотой челнок». Сейчас, правда, заниматься швейным производством невыгодно — китайская продукция все равно дешевле. Вот он и создал Центр помощи мигрантам — занялся, так сказать, общественной деятельностью. Впрочем, Восток — дело тонкое: понять, где грань между деятельностью коммерческой (кадровое агентство) и общественной (помощь мигрантам), сложно.
— В прошлом году я сам выручал земляков из рабства в Рязанской области, — показывает он газетную вырезку. — Их наняли строить дачу, паспорта отобрали, денег не платили, не выпускали и заставляли работать по 14 часов. Мы же все делаем легально, при трудоустройстве они будут получать те же права, что и граждане РФ. И зарплата у них будет белая. А те 3 процента с трудоустроенного платят работодатели, уже сверх оклада.
КАДРОВЫЙ ГОЛОД
Директор завода металлоконструкций Сергей Недосекин платить свои 3 процента (выходит в среднем по 100 рублей за рабочего) готов, потому что сейчас нужных специалистов не сыскать днем с огнем. Практически на любой бирже труда в любом регионе 80 — 90 процентов вакансий составляют рабочие — строители, токари, слесари, сварщики. В той же Рязанской области вакансий почти в полтора раза больше, чем безработных, — 7800 против 5500. И дело не только в низких зарплатах: престиж профессий упал.
— У меня на предприятии рабочие зарабатывают по 15 тысяч рублей в месяц, даже больше. Для Рязани — неплохие деньги. Но молодежь предпочитает работу в охране и сфере обслуживания, — объясняет директор Недосекин. Его заместитель по производству Виктор Васильевич кивает в знак согласия.
— Мой брат сейчас работает сварщиком на НПЗ. Так они третий год вторую бригаду набрать не могут, хотя оклады там не в пример нашим. Люди по 50 тысяч в месяц зарабатывают.
Таджик Карахан Маркаев о таких деньгах не мечтает. Он рад и 16 тысячам рублей, которые получает у Недосекина.
— Две тысячи в месяц — на еду и жилье, остальное отсылаю в Душанбе.
Кроме Карахана на предприятии работают еще четыре выходца из Средней Азии. Их трудовые подвиги и вдохновили Недосекина пригласить еще 10 человек. Тут-то и выяснилось, что квалифицированных специалистов среди мигрантов немного.
Начиная с 2000 года, по оценкам Международной организации труда, качественно изменился состав приезжающих на заработки в Россию. Те, кто успели пожить в СССР, состарились, теперь их заменяет молодежь, не знающая ни русского языка, ни профессии.
— Вот и получается, что те, кто может работать, не хотят трудиться. А те, кто хочет, не могут, — подытоживает Недосекин.
Между тем Махсумов сейчас строит далеко идущие планы и совместно с одним из московских банков пытается разработать систему кредитования.
— Если дело будет идти так и дальше, то моих вложений на обучение рекрутов может не хватить. Вот мы и думаем, как создать модель, при которой мигранты могли бы получать деньги на обучение, а банк снижал бы риски невозврата. Важно только, чтобы не получалось, как со строителями, когда попросили подготовить кадры, а люди оказались не нужны.
Впрочем, с 20 монтажниками таких проблем быть не должно. На рязанском предприятии «Трест № 7» их уже ждут.
— Если у них пойдет, то возьмем и 30, — обещает замдиректора Илья Чернов. А откуда еще? Это в СССР существовало целое Министерство монтажных и специальных строительных работ, и рабочие кадры ехали в стройтресты по распределению. Грозненское ПТУ № 5 готовило специалистов для Черноземья и Центральной России. В Ульяновске — для Поволжья, в Челябинске — для Урала и Сибири.
— Но разве кто сейчас поедет в Рязань из Ульяновска? Он либо там работу найдет, либо в Москву уедет,—говорит Чернов, который приехал в Рязань по разнарядке из Грозного.
Нынче и правда другое распределение — Москва, как пылесос, все квалифицированные кадры из провинции высосала. Началось их замещение—гастарбайтеры осваивают рабочие специальности, пока в провинции. Вот и насчет своих каменщиков Махсумов тоже оказался прав. В день нашего отъезда им нашлась работа. В Касимове — в 100 км от Рязани.