Наш разговор начался необычно. Не с моего вопроса ему, а с его вопроса ко мне. Хотя не исключено, что с разведчиками всегда так. Они не отвечают. Они спрашивают.
СЕРГЕЙ ТРЕТЬЯКОВ: Есть ли у вас официальное разрешение на то, чтобы со мной разговаривать?
ВАСИЛИЙ АРКАНОВ: От кого?
С Т.: Не знаю. Вам виднее...
В А.: Если уж виднее, то вам...
Первое впечатление: высокий, подтянутый, холеный. Элегантный серый костюм, средней крепости рукопожатие. Просит называть себя Сергеем или Сергеем Олеговичем. Хотя можно было бы и Жан — по псевдониму, под которым он был известен своим коллегам в Службе внешней разведки. Правда, псевдоним уже давно в прошлом. Бывший зам российского резидента в Манхэттене полковник Третьяков ныне частное лицо с американским паспортом. В январе 2000 года он попросил политического убежища в США, став одним из самых высокопоставленных предателей. А до этого на протяжении пяти лет в его подчинении находилась вся агентурная сеть Нью-Йорка (более 200 человек, включая российских офицеров и «зарубежные источники»). Он вел ежедневную сверхзасекреченную переписку с Москвой и лично руководил большинством проводимых в городе операций. Важность унесенной им информации (5 тысяч конфиденциальных депеш и более 100 засекреченных докладов сотрудников СВР) можно было бы оспаривать, если бы не косвенные свидетельства ее ценности. По словам Пита Эрли, автора новой документальной книги о его жизни, «дом, в котором Третьяков сегодня живет, и машины, на которых он ездит, лучшее доказательство того, во сколько американское правительство оценило его услуги».
Сам Эрли поначалу отнесся к своему будущему герою скептически. После его нашумевших книг об американских шпионах Эймсе и Уокере к нему не раз обращались люди, выдававшие себя за бывших советских чекистов, с предложением описать «преданья старины глубокой». Поскольку проверить ничего из сказанного ими было нельзя, Эрли не проявлял интереса. С Третьяковым было иначе. Он говорил о реальных людях и совсем недавних, постперестроечных событиях. Он раскрыл имена нескольких ооновских дипломатов, сотрудничавших с нашей разведкой, и заявил, что представитель России, замешанный в громком финансовом скандале вокруг программы «Нефть в обмен на продовольствие», также являлся сотрудником спецслужб. Он утверждал, что располагает информацией о том, как Служба внешней разведки умело манипулировала помощником госсекретаря в администрации Клинтона Строубом Тэлботтом — одним из главных экспертов в вопросах определения внешней политики США в отношении России в 1990-е годы. (Тэлботт называет эти утверждения «смехотворными»). Помимо этого, ненависть Третьякова к нынешнему российскому руководству (от Горбачева до Путина) показалась Эрли настолько необычным феноменом, что он решил не просто записать его версию событий, но сделать своеобразный «портрет на фоне времени» — переплести личную историю разведчика с историей эпохальных для страны перемен.
Так появилась книга «Товарищ Ж: необнародованные секреты главного российского шпиона в Америке после окончания холодной войны». В ней много того, что принято называть «вываливанием грязного белья», но, очевидно, именно это и должно сделать ее «захватывающим» чтивом. Романтический образ разведчика застойной поры сменяет типаж расчетливый, приземленный и циничный. Коллеги «товарища Ж» подсиживают, обманывают, устраивают провокации, льстят, пьют и сплошь и рядом халатно относятся к своим обязанностям. Если это действительно так, то бояться американцам положительно нечего.
Впрочем, у Третьякова есть алиби. «Это не моя книга, — широко улыбается он. — У нее другой автор. Все претензии к нему».
Не зря же говорят, что настоящий разведчик всю работу делает чужими руками.
С этого мы и начали.
В А.: Почему вы не стали писать о себе самостоятельно?
С Т.: Во-первых, я не писатель. Я написал в своей жизни документов больше, чем Владимир Ульянов и Карл Маркс вместе взятые. Но это профессиональная документация. Поэтому я не стал бы доверять себе в написании книги вот такого порядка, тем более что английский язык для меня не родной. Мне интересно было работать с именитым, профессиональным и одним из лучших американских документалистов. Я не получаю ни копейки за эту книгу. Это было для меня хобби. Я просто хотел рассказать о себе.
В А.: Так светиться не страшно?
С Т.: Обратитесь к моим бывшим коллегам. Они вам расскажут, кто такой товарищ Жан. Тогда у вас многие вопросы отпадут.
В А.: Это ответ практически на любой вопрос, который может у меня возникнуть.
С Т.: Я самый высокопоставленный офицер разведки, который когда-либо... Замы резидента из Нью-Йорка еще не уходили. Поэтому если после Эймса и Хэнсона расстреляли — сколько там? — двенадцать человек, то в общем-то я прекрасно понимаю, что меня могло бы ожидать. Поэтому здесь речь не о моей личной безопасности.
В А.: О чем тогда?
С Т.: Пускай коллеги из контрразведки поломают себе голову, почему успешный человек с хорошей карьерой, не имевший никаких материальных проблем, решил от всего этого отказаться.
В А.: Вас не пугает пример с Литвиненко?
С Т.: Нет. Я не Литвиненко. Если со мной что-то случится, Россию исключат из цивилизованного сообщества.
В А.: Эта книга для того, чтобы оправдать ваш поступок?
С Т.: Я не пытаюсь оправдываться. Я говорю то, что есть. Потому что когда работаешь в разведке, ты знаешь о людях, которые руководят страной несколько больше, чем люди, которые не работают в разведке. И вот это чувство аллергической реакции, оно накапливалось так долго, что результат таков, что я здесь, а не там.
В А.: Вы не жалели о сделанном шаге?
С Т.: Нет. Ни пяти минут. Ни я, ни моя семья.
В А.: А мог ли Сергей Третьяков 30-летней давности понять поступок Сергея Третьякова сегодня?
С Т.: Нет. Абсолютно нет. Я был, ну, как мне кажется, такой человек с плаката. Тогда рисовали, знаете: бравый солдат с автоматом. И я аплодировал вместе со всем залом, когда Крючков объявлял: «Предатель такой-то расстрелян». Испытывал чувство жалости к расстрелянному как к человеку, но считал, что все правильно. Тогда мне было 30 лет, а сейчас 51 год.
В А.: В книге написано, что сейчас вы «живете с дохода от инвестиций». То есть работать не приходится. Чем занимаетесь?
С Т.: Книжку вот написал. Телевизор смотрю. В рестораны хожу.
В А.: А общаетесь с кем?
С Т.: Все мои друзья — американцы. Общаться с российской эмиграцией... Не хочу обижать ее. Но что сидеть и выслушивать, как тяжела жизнь… Эти постоянные стенания. Помните нашу жизнь советскую? Собраться на кухоньке, выпить водочки и плакать друг другу в жилетку. Кстати, тут нам есть чему поучиться у американцев. Американцы оптимисты и никогда не будут плакаться. Спросишь у них: «Как дела?» — и обязательно услышишь: «У меня все в порядке».
ИЗ КНИГИ ПИТА ЭРЛИ «Товарищ Ж: необнародованные секреты главного российского шпиона в Америке после окончания холодной войны»
Печально знаменит случай неудачной попытки завербовать бывшего госсекретаря США Генри Киссинджера. Киссинджер возглавлял свою собственную консалтинговую фирму на Манхэттене, и Центр решил попробовать подослать к нему нашего сотрудника. «Только что случился какой-то международный инцидент, и в Москве сочли, что Киссинджер мог бы объяснить мотивы, побуждавшие США действовать так, а не иначе, — пояснил Сергей. — Один из наших сотрудников позвонил секретарше Киссинджера и, представившись дипломатическим работником, попросил о встрече».
Сотрудник приехал заранее и ждал у Киссинджера в приемной, как вдруг к нему обратилась секретарша: «Как вы будете оплачивать наши услуги?» Она пояснила, что в консалтинговых фирмах оплата почасовая.
«Сотрудник примчался в миссию и объявил, что Киссинджер берет сто долларов за минуту разговора. Он не был уверен, что ему разрешат потратить такие деньги за удовольствие поболтать с великим Киссинджером. Испугался, что резидент придет в ярость, когда узнает об этом».
***
В 1996 году Сергей получил шифровку из Центра, в которой сообщалось, что в ООН направляется завербованный в Анкаре турецкий дипломат (псевдоним AMIGO). К шифровке прилагалась его фотография, подробное описание внешности и пароль, который надо сказать при встрече.
Сергей начал посещать ооновские брифинги, высматривая турецкого дипломата, который бы соответствовал предоставленному описанию. Два месяца спустя он заметил возможного кандидата. Сергей дождался, когда брифинг закончится, и пошел за дипломатом по коридору. Нагнав, слегка похлопал его по плечу.
— Добрый день! И привет вам от Андрея, с которым вы играли в Анкаре в теннис, — сказал Сергей, строго следуя инструкции Центра.
На какое-то время дипломат застыл, точно онемев, а затем лицо его побледнело.
— Да, — выдавил он из себя. — Мы с Андреем играли в теннис.
Ответ был правильный.
— Как я могу с вами связаться? — спросил Сергей.
АMIGO написал домашний телефон на своей визитке. Сергей заметил, что рука дипломата подрагивает. Он решил, что AMIGO просто не ожидал увидеть в Нью-Йорке представителя контрразведки. Бедняга наивно рассчитывал, что русские оставят его в покое.
— О’кей, уважаемый, — сказал Сергей, желая его успокоить. — Я вам позвоню. И пожалуйста, знайте: мы очень рады снова с вами увидеться. Все будет в порядке.
Ничего больше от этой встречи Сергей и не ждал. Он только хотел вступить в контакт, посмотреть на реакцию и получить номер телефона. В Анкаре AMIGO передавал пасшему его сотруднику внешней разведки документы с описанием операций США и НАТО. По крайней мере, так этот сотрудник утверждал. «Это в порядке вещей, если разведчику хочется, чтобы его источник выглядел важнее, чем он есть на самом деле, — сказал Сергей позднее. — Мне известно о случаях, когда Центр давал задание одному разведчику связаться с источником, предоставленным другим разведчиком, и выяснялось, что этот источник понятия не имеет, что завербован. Когда его просили сказать пароль, он говорил: «Какой пароль? С ума вы, что ли, сошли? Разве мы знакомы?» Если такое случается, ты понимал, что кто-то из твоих коллег немного преувеличил степень своей близости с источником. Надо было выбирать, как себя повести. Четких правил тут нет, но большинство из нас руководствуется пословицей, что лучше не плевать в колодец, из которого, возможно, придется пить. Тем более если твоего коллегу наградили за вербовку такого первосортного агента. Если ты скажешь правду, поднимешь его на смех, поставишь в неудобное положение, то и тебя некому будет прикрыть, когда с тобой подобное случится».
Несколько дней спустя после первой встречи с АMIGO Сергей вышел из своего офиса в миссии и пошел пешком по Лексингтон авеню. Он огляделся вокруг, чтобы убедиться, что у него нет хвоста. Вскоре он вошел в магазин домашних животных с тонированными стеклами в витринах. Снаружи не было видно, что происходит в магазине, а из магазина улица хорошо просматривалась. Сергей подождал, не войдет ли кто-нибудь вслед за ним. Выглянул в окно: не топчутся ли на улице. Подождав немного, он вышел и продолжил свой путь к магазину «Блумингдейлз», откуда позвонил AMIGO по телефону-автомату. Сергей предложил встретиться в ирландском баре Jameson’s на Второй авеню, неподалеку от квартиры AMIGO. Они условились на пятницу в 20:00, что на самом деле означало четверг в 19:00. Это была обычная практика при общении разведчика с доверенным лицом. День и час никогда не совпадали с теми, которые произносились вслух или писались в записке.
В четверг Сергей выехал из Ривердейла за три часа до встречи. Он хотел быть абсолютно уверенным, что ФБР не ведет за ним слежку. Но он не совершал резких разворотов и не ехал против движения по односторонней улице, как это часто бывает в кино. Вместо этого он остановился у магазина, вошел и купил пару брюк. Затем зашел в соседний магазин и купил галстук. Если за ним следят, то подумают, будто он просто поехал за покупками. Единственный сбивающий с толку маневр, который он предпринял за рулем, был предельно прост. Он поехал по скоростной трассе, почти не превышая скорости. «Когда ты едешь на такой скорости, тебя все обгоняют и гудят. Если кто-то пристроился сзади, можно не сомневаться, что за тобой слежка».
Но Сергей был не настолько наивен, чтобы полагаться только на этот трюк. Перед уходом из миссии он передал копию своего маршрута в Jameson’s и подробное расписание дежурному сотруднику разведки. С помощью радиоперехвата сотруднику надлежало определить, не подтягиваются ли в район местонахождения Сергея автомобили полиции или ФБР. Если подтягиваются, то велика вероятность, что за Сергеем хвост.
У Сергея был бипер — тогда еще не начали широко пользоваться мобильными телефонами. Уговор был такой: если дежурный сотрудник звонит ему с номера, начинающегося с цифр «212», значит, все чисто. Если же номер будет начинаться с «718», значит, ФБР ведет за ним слежку и надо отменять встречу.
Доехав до Манхэттена, Сергей убедился, что слежки за ним нет. Ему даже погода благоприятствовала. Мерзее не придумаешь. Дождь перешел в мокрый снег, и на улице машин было меньше, чем обычно. Среди российских разведчиков давно бытовала шутка, что агенты ФБР в плохую погоду не работают.
Сергей был абсолютно уверен, что все чисто, и вошел в Jameson’s до того, как получил сигнал от своего дежурного сотрудника. Он сел за столик в глубине, откуда была видна входная дверь. Едва успев заказать пиво, он почувствовал вибрацию бипера и опустил глаза, рассчитывая увидеть «212». Вместо этого он увидел белиберду: «7*1*A*G*S*#*3*$*@». Он тихо выругался и потряс бипер, надеясь, что что-то изменится. Цифры на миг исчезли, а потом зажглись вновь. Первые две — «7» и «1» — были ближе к «718», чем к «212», и он занервничал.
Бросив на стол 20-долларовую банкноту, он встал и начал протискиваться к выходу сквозь толпу у барной стойки. Внезапно у него появилось странное ощущение. «Я смотрел на этих людей и не замечал ничего подозрительного, пока не зазвонил бипер. Теперь же я видел, что все они очень крепкие и вполне могут быть агентами ФБР. Пробираясь сквозь них, я убедил себя, что это так и есть и что сейчас меня арестуют. Так устроена моя голова. Я испугался, но знал, что нельзя поддаваться страху. Стоит начать бояться, как допускаешь ошибки».
За секунду Сергей прикинул варианты. Если ФБР попытается его арестовать, он возмутится и скажет, что приехал сюда на встречу с приятелем. Ему ничего не могут инкриминировать. Но была и другая возможность. Что если AMIGO заманил его в ловушку? Турок мог позвонить в ФБР, чтобы от него избавиться. Сергей был уже почти у дверей, когда появился AMIGO. После недолгого колебания Сергей протянул ему руку и улыбнулся. АMIGO руку пожал. Никто не бросился их арестовывать...
ПИТ ЭРЛИ
Фото: ВЛАДИМИР КРЫМОВ; PENGUIN GROUP