Еще при чтенье новых правил, в начале нынешней зимы, я с полной ясностью представил бардак под сводами тюрьмы. Напор сидельцев будет жуток: коль всех, кто выпьет за рулем, сажать на пять хотя бы суток, мы даже карцеры забьем! А за езду без документов — опять же суток до пяти? Я знаю много аргументов, чтоб эти правила ввести, — в России грешников избыток. Греши — иль сразу околей. Мы все заслуживаем пыток или хотя бы звездюлей. За многочисленные вины, чей перечень не влезет в стих, забрать бы больше половины, а если честно, пять шестых; давно бы все скончались в муках, не смея даже возражать, — но мы на воле, потому как в России некуда сажать.
Я даже радуюсь невольно, хоть мне непросто угодить. Пространств, казалось бы, довольно, но всех никак не посадить! Я помню, пел один из мэтров*, взглянув на местный окоем: пространств — на сотни километров, однако негде быть вдвоем! Любою страстью пламенейте, но не забудьте, господа: здесь ключевое слово — «негде». И «некуда». И «никуда». Россия — нечто вроде плаца. Не надо ничего менять: здесь негде жить, совокупляться, уединяться, сочинять, но русский Бог, суров и весел, в Отчизне насаждая жесть, так все вокруг уравновесил, что плюсы в этом тоже есть. Любое солнце не без пятен, не без греха единоросс, вопрос квартирный неприятен, но есть и камерный вопрос. Предупреждал когда-то Хаммер, что русских сгубит дефицит, но дефицит тюремных камер все недостатки возместит.
Смелее, граждане, в дорогу, и нарушайте без стыда. Всех нарушителей, ей-богу, у нас не схватят никогда. Боялись дед, отец и прадед, мужчины редкого ума, что всех когда-нибудь посадят, — ан изоляторов нема! Как трясся весь бомонд московский, как только Путин взял штурвал, однако только Ходорковский местечко в камере урвал. Вот почему в таком порядке у нас, как прежде, воровство, берет чиновничество взятки, а не сажают никого, и поражает всю планету едва припрятанный разврат: сажать не будут. Камер нету. Везде водители сидят.
Легко представить мне картину: инспектор тормозит меня и хочет взять меня, скотину, за то, что езжу без ремня, за то, что признак самовластья меня нисколько не привлек, за то, что эти письма счастья пишу опять же в «Огонек», за то, что я на всю планету позорю наш стабильный рай…
И вдруг припомнит: камер нету!
— Ну ладно, — скажет. — Денег дай.
И я, почувствовав победу, отсыплю денег в кураже и дальше радостно поеду.
Хоть дальше некуда уже.
Иллюстрация ГЕОРГИЯ МУРЫШКИНА