Надо сказать, что сегодня такого ни один поэт в России (да, пожалуй, и в мире), кроме Евтушенко, позволить себе не может: поставить по мотивам своей лирики (!) целую ораторию, и где — на стадионе! Евтушенко и его коллег когда-то прозвали «стадионными поэтами» — феномен исключительно российский и, как уверяли злословы, уже невозможный в наше время. Ну это мы посмотрим — словно говорит Евтушенко.
Репетиции уже идут.
… Пока мы можем только представить, как это будет выглядеть: огромная сцена, посреди — остров, на нем — березы, по 20 метров в высоту; над этой типично русской картиной высится экран в 65 метров, чтобы всем зрителям было видно, что там, среди деревьев. Остров — это Россия, одиноко плывущая по реке времени. Как уверяет режиссер спектакля Николай Лактионов, иллюзия реки будет завораживающе полной за счет динамической проекции на экране, где будут мигать звезды, светлеть горизонт, меняться линии берега… Это не считая двух-трех дополнительных изображений, непрестанно сменяющих друг друга, чтобы разъяснять аудитории мысли поэта.
А на острове будет проходить неспешная российская жизнь: кто ловит рыбу, жарит шашлыки, а кто гуляет между березами во фраке — люди-то в стране все разные.
— Акцент на сюжет невелик, потому что сюжета как такового нет, это ведь не пьеса и не драма. Это композиция из его стихов, поэтому сюжет нам пришлось вылавливать — подводный и глубокий, — объясняет Лактионов. - У нас такой плотный уровень звучания голоса и музыки — я считаю, это такой гармонизированный наркотик. Слабоалкогольная продукция! — смеется режиссер. — Но и страдания есть, куда же без них? Любимая уходит, вот уже вам и страдания.
Репетиции проходят раз в неделю, и здесь все непросто.
— Коллектив не единый, оклады маленькие, все работают где-то еще — сложно собирать каждый раз всю эту махинушку, — замечает Лактионов. — В данный момент мы осваиваем музыкальную ткань: оркестр Юрия Башмета — 12 юных скрипачей и виолончелисток, мужской хор из Московской патриархии, балетная и рок-группа. Из звезд у нас пока поет Харатьян, кто еще — не могу сказать. Это очень сложно — все ведь исполняется вживую.
— Оперу «Исповедь» (на слова Евтушенко) я написал в расцвет западной музыкальной культуры: начало 80-х — это был самый лучший рок. Потом ничего лучшего создано уже не было. Так зачем же этой музыке что-то новое? — удивляется композитор Глеб Май. Его произведение 80-х годов положено в основу спектакля, лишь малость модернизированного в духе времени. Публику удивят рэповый речитатив проникновенных евтушенковских стихов и хор, символизирующий голос Судьбы.
Композитор пояснил, что солирующие партии для звезд — не оперные; главная песня написана им как стилизация под Окуджаву, которую может спеть любой. Однако публике, привыкшей к легким жанрам, придется нелегко: ее ожидает более полутора часов эмоционального напряжения. Самой выразительной своей находкой Май считает прием, благодаря которому личность поэта распадается на разные грани: «Евтушенко, как вы и я, бывает разный. Поэтому в поэтории есть и лирическое начало, и демоническое, и злодейское, и другие. Эти голоса будут общаться между собой, пока не сольются в один, в одного человека».
Вторая часть спектакля станет переходом на более сложный, социальный уровень. Евтушенко останется один на символическом острове и прочтет свои новые, еще неизвестные стихи о судьбах страны и о себе. Какие — он сам пока не знает, точно известно лишь то, что среди них будет «Баллада о пятом битле».
Режиссера Лактионова беспокоит, конечно, как заполнится зал «Олимпийского» на 17 тысяч мест: «Обидно, что работаешь полгода на один вечер, а потом все это улетает. Повторять же выступления непросто. Гигантская сумма за аренду зала, поднять занавес — и то очень дорого». У Глеба Мая арифметика окупаемости почетче: «Евтушенко под свое имя абсолютно точно тысяч 6 — 7 приведет. Где-то тысячи 3 — 4 - это любопыствующие. Люди придут уже и потому, что билеты очень дешевые, ну просто по бросовым ценам».
Единственный, кто уверен в успехе, это Евтушенко: «Я помню, как увидел на похоронах Окуджавы интересный феномен: там были бабушки-шестидесятницы и их внуки — девяностники, вот эти дети, которых воспитали под песни Окуджавы. И сейчас наконец настало их время. Тяга молодых к стихам — необыкновенная, верьте мне!»
Заполненные места стадиона, таким образом, станут делениями на воображаемой шкале причастности девяностников и их родителей к ценностям, которые еще чуть-чуть — и могут остаться в прошлом. Какое соотношение старшего и младшего поколений на премьере рок-оперы можно будет считать тревожным сигналом? Пожалуй, заполняемость зала «на Евтушенко» может стать сегодня своеобразным соцопросом среди москвичей и петербуржцев — на неравнодушие.
Впрочем, композитор Май ничего специального для привлечения молодежи делать не собирается:
— Мне даже страшно и подумать, что можно что-то специально писать такое гламурненькое, молодежненькое! Вы говорите, что для молодежи Евтушенко — пустой звук? Согласен. И ничего страшного в этом тоже нет. Ну пройдет какое-то время, и встрепенутся люди, и воскликнут: боже мой, да ведь мы так все и чувствуем!
Фото предоставлено ФОНДОМ «КУЛЬТУРА И ОБЩЕСТВО»