На протяжении последних двух десятилетий более 80 процентов Нобелевских премий уходили за океан. Злые языки даже утверждали, что церемонию вручения премий в стокгольмском Доме концертов давно пора переименовать в джазовый концерт, поскольку выход лауреатов на сцену традиционно сопровождается музыкальными композициями, популярными в США. В этом году мелодии переменились, и в Концертном доме Стокгольма доминировали тирольские напевы: немецкие ученые удостоены Нобелевок сразу в двух престижных номинациях — по физике и химии.
На радость прессе церемония вручения наград не обошлась и без скандала — кортеж короля Карла XVI Густава был атакован воинственными экологами и феминистками. Первые протестовали против жестких экспериментов с генетически модифицированными мышками, вторые — сетовали на отсутствие женщин среди награжденных. Ажиотаж вокруг лауреатов привел и к настоящему саботажу — впервые за 13 лет существования внезапно вышел из строя сайт Нобелевского фонда как раз в момент торжественной церемонии.
ФИЗИКА
Ставшая традиционно «российской» в последние годы Нобелевка по физике в этом году досталась сразу двоим европейцам — французу Альберту Феру и немцу Петеру Грюнбергу. Оба ученых параллельно работали в своих лабораториях над GMR — эффектом гигантского магнитосопротивления и почти одновременно получили одинаковые результаты — их работы были опубликованы в научных журналах одна за другой в 1988 и 1989 годах. Поэтому и полтора миллиона долларов премиальных физики разделят пополам.
В основу открытия Фера — Грюнберга легло давно известное ученым явление: в присутствие магнитного поля сопротивление проводника изменяется. Но обычно эти колебания невелики. Ученые, чередуя тончайшие слои железа и хрома, создали материал-«сэндвич», который реагирует на магнитное поле в десятки раз сильнее. Именно этот GMR-эффект и позволил создать новый тип компьютерных жестких дисков-«винчестеров», которые стали гораздо меньше в размерах при большей емкости. Не прошло и десяти лет с момента открытия этого эффекта, как технология уже была внедрена в производство — уже в 1997 году продавались диски, созданные на основе GMR-эффекта. Таким образом, именно Феру и Гюнбергу мы обязаны удобными и компактными ноутбуками и наладонниками.
ХИМИЯ
«Химическую» премию получил Герхард Эртль, профессор берлинского Института Фрица Габера, которого журналисты уже окрестили «отцом» новой науки — химии твердых поверхностей. Самым простым примером такой химии можно считать, например, появление ржавчины на железе: металлическая поверхность соприкасается с воздухом и в месте контакта образуются различные оксиды. В настоящее же время более 90 процентов производства всей химической отрасли мира основано на законах химии твердых поверхностей — например, на каталитических процессах, которые применяются на всех этапах переработки нефти от перегонки в бензин до создания пластмасс. Сам же Герхард Эртль открыл так называемый процесс мягкого окисления азота на поверхности металлического катализатора, что на практике позволило снизить стоимость аммиачных сельхоз-удобрений.
МЕДИЦИНА И ФИЗИОЛОГИЯ
Награду за открытия в области стволовых клеток, а точнее — за «исследования основ введения специфических нетипических модификаций в организмы мышей путем использования эмбриональных стволовых клеток», разделили между собой итальянец Марио Капекки (Гарвард), американец Оливер Смитис (Оксфорд) и британец Мартин Эванс (Кардиффский университет). Каждый из лауреатов занимался исследованиями в своей части проблемы. Капекки и Смитис внедряли и заменяли гены в ДНК лабораторных крыс, Эванс больше работал со стволовыми клетками. А в 1980 году эти технологии были сведены вместе. Новая технология позволяет в короткий срок создать популяцию животных с заданными свойствами. Например, с выключенным или измененным геном. Таким образом, ученые опытным путем могут понять, за что отвечает тот или иной ген. Что касается применения этих открытий в медицине — они могут сыграть решающую роль в создании новых методов лечения генетических заболеваний.
АНТИ-НОБЕЛЬ
Одновременно с Нобелем в Стокгольме были объявлены лауреаты и альтернативной премии — The IgNobel Prize, которая в России больше известна как Шнобелевская премия. В этом году Гран-при завоевали американские ученые за планы по созданию «секс-бомбы», при взрыве которой противников охватывает приступ гомосексуализма. Премия в области биологии досталась составителям Атласа постельных насекомых-паразитов, а самым сомнительным биологом мира признан исследователь, установивший, что прием виагры улучшает самочувствие хомяков во время авиаперелетов. Российские фамилии, слава богу, в шорт-листе The IgNobel Prize отсутствуют.
СВЕТЛАНА КВАСЬНЕВСКАЯ
Честная игра и прямая спина
Лауреатом Нобелевской премии по литературе стала английская писательница Дорис Лессинг (на фото). В России ее почти не знают: в таких случаях у нас, однако, принято не себя стыдить за незнание, а Нобелевку — за ангажированность: мол, дали «за феминизм». Сама Лессинг отвечает в таких случаях: «Я защищала не женское, а человеческое достоинство»
Дорис Лессинг, родившаяся в 1919 году, принадлежит к славной плеяде исключительно живучих людей, которым выпало разбираться в кошмарах XX века. У ее поколения практически не было шансов уцелеть — зато уж те, кто уцелел, явили чудеса жизнестойкости и ума, как Солженицын, Любимов, Берлин или она. У нас ее одно время даже рекомендовали для внеклассного чтения в школах — она была что называется «прогрессивная британская писательница», но потом резко разочаровалась в социальных теориях и, как это тогда определялось, ушла в субъективный идеализм. Тогда-то, как водится, она и написала лучшие свои сочинения, в том числе дилогию «Пятый ребенок»: отличный мрачный триллер о том, как в простой мещанистой семье британцев ни с того ни с сего родился силач-питекантроп, и о том, как общество его в конце концов убило. Метафора довольно простая — Лессинг упорно и страстно доказывает, что люди друг другу непоправимо чужие и никогда не научатся друг друга принимать, а те немногие — то ли святые, то ли блаженные, — которым это дано, не вправе рассчитывать на благодарность.
Еще у нее есть отличный роман «На склоне лета», несколько напоминающий Айрис Мердок; если искать литературную генеалогию Лессинг, то она из одной компании с Дафной Дюморье, с упомянутой Мердок или, простите за аналогию, Агатой Кристи. Вся эта прекрасная компания пишущих женщин ведет родословную от сестер Бронте: освоив в болезненном детстве опыт готического романа, они научились упаковывать свои размышления о мире и человеке (всегда пессимистические) в форму грамотно построенного, крепко закрученного романтического триллера с семейной тайной, безумием или родовым проклятием. В принципе, так поступал и Диккенс, но женская проза в Британии характеризуется куда большей мрачностью, полным отсутствием юмора, скепсисом относительно человеческой природы (страсть и скепсис — это из нобелевской формулировки Лессинг); я рискнул бы сказать, что Дюморье, Мердок и Лессинг — это сестры Бронте ХХ века, которым удалось выжить.
У родного фантастического цеха есть отдельный повод ликовать: фантастам не так часто дают Нобеля, а Лессинг, конечно, наша. Еще Роберт Шекли в интервью автору этих строк десять лет назад говорил, что ни одному мужчине не выдумать таких гнусностей, какие храбро изобретает женщина (и в доказательство упомянул Лессинг); мир в ее прозе — действительно не самое уютное место. Но вот чего у нее не отнять — так это старой, доброй, человечной, уютной британской веры в твердые нравственные устои, в одного праведника, которым спасется неправедный город, в сострадание, которое мира не переменит, но одну частную человеческую жизнь всегда спасет. Это тоже традиционное, от классического британского романа, и это в большом дефиците нынче. Как и прекрасное личное поведение — а Лессинг сама многое сделала, чтобы помочь странам третьего мира. Дело даже не в цикле «Дети насилия», а в бесконечных путешествиях и упорном рассказывании жуткой правды об африканской жизни.
Но чем она славна вдвойне — так это столь же традиционной и столь же редкой сегодня заботой о читателе. Лессинг интересно читать — все британцы помнят о необходимости разнообразить интригу, это умели и Берджес, и Фаулз, и нынешняя нобелиатка не исключение. Все они — от Эдит Несбит до Джоан Роулинг — преподносят традиционные ценности в яркой обертке, питательной и вкусной глазури: читать Лессинг проще и приятней, чем весьма уважаемых мною Элинек, Кутзее или Памука.
«Англичанка — это честная игра и прямая спина, вот как у Дорис Лессинг», — сказала мне британская же романистка Сью Таунсенд. И не нужно думать, что Нобеля ей дали «за феминизм», якобы выразившийся в давнем романе «Золотой дневник». Она и сама уже прокомментировала этот вздорный слух: «Я защищала не женское, а человеческое достоинство».
Ну и правильно. По заслугам и получила.
А на вопрос, когда наконец дадут русским, отвечу традиционно: когда будет честная игра, и прямая спина, и искренний, а не показной интерес к голодным детям. России или Африки — не принципиально.
ДМИТРИЙ БЫКОВ
Фото: PONTUS LUDAHL/AP; REUTERS; KIERAN DOHERTY/REUTERS