Казань — пожалуй, самое подходящее место в России для пропаганды современного исламского искусства. Нет войны и терактов, а на улицах — девушки в хиджабах и бородатые «заезжие миссионеры» из арабских стран. В городе десятки мечетей, а на автобусах можно прочесть: «Аллах акбар!» Добавьте к этому близость Москвы, массу современных кинотеатров и гостиниц, центр города, который, после празднования 1000-летия Казани, выглядит совершенно футуристически, в стиле Эр-Рияда и Дубая.
Хоть столица Татарстана уже стала «городом XXI века», милый дух провинциальности ее до конца не покинул. Открытие фестиваля, которое происходило напротив Казанского кремля, в здании пирамидальной формы, куда вели красные дорожки, местная пресса окрестила «юмористическим шоу». Солидные гости (Катрин Денев, Станислав Говорухин, Вадим Абдрашитов, Аристарх Ливанов и, конечно, «Бабай» Минтимер Шаймиев) направлялись ко входу в пирамиду, с которой на них насмешливо поглядывали герои шоу Comedy Club и Трофим. Соответствующие билборды совершенно затмевали скромную афишку фестиваля. Сначала гости шествовали под задорные ритмы 80-х, а потом зазвучал Чайковский в современной аранжировке. «А вот актриса, не нуждающаяся в представлении!» — восторженно провозгласил ведущий, когда на дорожке появилась никому в России не ведомая египтянка Сафия аль-Амри. Катрин же Денев досталась более скромная характеристика: «А это символ красоты!»
Дать определение словосочетанию «мусульманское кино» ни его организаторы, ни члены жюри не могут. Отборочная комиссия во главе со светским кинокритиком Сергеем Лаврентьевым, конечно, не брала на себя функций конфессиональной цензуры. Однако некую красивую мелодраму из Турции отвергли потому, что ее герою снился «мягко-эротический» сон, а таджикский фильм об исмаилитах включили лишь во внеконкурсный показ — потому что исмаилиты считаются традиционными мусульманами «сектой». Вместе с тем в программу фестиваля попали абсолютно «немусульманские» фильмы «Янки, go home!» (Япония) и «Учитель ОБЖ» (Россия). На вопрос о критериях отбора не смог ответить «Огоньку» даже Вадим Абдрашитов — почетный гость фестиваля. Однозначно он убежден, что эти критерии должны быть не конфессиональными, а художественными. А дальше... пока неясно.
Если же судить по представленным фильмам, то «Золотой Минбар» — это ответ «мусульманской» части многонациональной российской культуры на «Золотой Витязь», позиционируемый как фестиваль кино «славянских и православных народов». Причем слово «мусульманской» употребляется не в собственно религиозном, а в культурно-этническом смысле — на фестиваль попадают фильмы из регионов, которые исторически принадлежат к ареалу исламской культуры. При этом содержание фильмов часто не имеет к исламу никакого отношения — ведь их создатели относятся к прогрессивно-либеральной элите своих стран, нередко слывут за диссидентов.
Такая вот заявка на этническое (а не религиозное) мусульманское кино — фильм «Дилемма» казанского aрежиссера Рамиля Тухватуллина. Это первое полнометражное игровое кино на русском языке, целиком созданное силами Татарстана. С точки же зрения исламской ортодоксии лента проповедует полнейшую ересь: героиня (16-летняя Индира) с помощью психоаналитика с еврейской фамилией постоянно путешествует в свою прошлую жизнь, где она была татарской княжной, пьянствует, живет ночной жизнью Казани, страстно целуется с бойфрендом во время прыжка с парашютом.
Совсем другое дело — ода целомудрию и героизму «Тень безмолвия», снятая саудовским режиссером Абдуллахом Аль-Мухейсеном. Лента имела неплохой бюджет, поэтому ее техническое качество соответствует голливудским стандартам. Сюжет, конечно, попроще: в недалеком будущем на Ближнем Востоке устанавливается тоталитарный режим глобалистского свойства, традиционные ценности попираются. Выдающихся людей — кого силой, кого обманом — власти помещают в сверхсекретные лаборатории некоего «Института», где происходит перепрограммирование сознания, зомбирование. Героические родственники заключенных (жена одного писателя и сын одного торговца), каждый своим путем, бросаются на поиски «Института». В пустыне, окружающей секретный объект, они встречают племя бедуинов — носителей традиционных ценностей, которые, частью хитростью, а частью воинской доблестью, освобождают узников. Российскому зрителю, конечно, «бьют по глазам» облаченные во все черное, с повязками на голове и автоматами в руках, герои-бедуины, которые внешне не отличимы от чеченских повстанцев. Но интереснее тема борьбы с «блудным искушением», представленная по канонам шариата средствами современного кино. Случайно встретившись на пустынном полустанке, герой и героиня (а последняя, напомним, едет вызволять своего мужа) явно влюбляются, пожирая друг друга страстными арабскими взглядами. Когда доходит дело до ночлега, выясняется, что в дорожной гостинице свободен лишь один номер, героиня двусмысленно спрашивает своего спутника: «Неужели ты будешь ночевать со мной?!» Тот, разумеется, благородно отходит в сторону, проводя всю ночь во дворике, недалеко от балкона, на который выходит героиня полюбоваться звездами.
Самым глубоким фильмом фестиваля, действительно вызывающим у зрителя катарсис — чувство духовного просветления, а то и слезы, надо признать ирано-тунисско-западноевропейскую ленту «Баба Азиз». Ее снял режиссер из Туниса Насер Хемир при помощи коллег из Европы. Под музыку Арманда Амара, в очень приятных для глаза пустынных и оазисных ландшафтах престарелый дервиш ведет по пустыни в таинственный храм девочку, свою внучку — малую возрастом, но взрослую душой. Дервиши не признают ущербности женщины, так что внучка становится своего рода послушницей и продолжательницей подвига Бабы Азиза. Старец был когда-то арабским шейхом, но, оказавшись в пустыни, «встретился с собственной душой», пережил внутреннее просветление — метанойю, после чего обнаружил рядом с собой чудесно явившуюся одежду странствующего мусульманского монаха-суфия. Через нее будущий Баба (старец) получил и духовное преемство с великой и таинственной традицией, носителей которой он до этого даже не видел. Пустынные дервиши собираются раз в 30 лет на большой праздник, очень напоминающий христианскую Пасху, в красивом полукатакомбном храме посреди пустыни, дорогу к которому можно найти только сердцем. Там совершаются всевозможные чудеса, вплоть до воскресения мертвых. Но самая проникновенная сцена — это смерть Бабы Азиза, которая происходит на краю могилы одного из воскрешенных им людей, в состоянии высокой молитвенной сосредоточенности. У русского зрителя эта сцена вызывает прямые ассоциации с фильмом Павла Лунгина «Остров», о котором авторы ирано-арабо-европейской картины, конечно, знать не могли, когда снимали свой фильм.
А теперь немного о конфессиональном и политическом аспектах — о том, что из показанного в Казани может вызвать гнев православных или даже — о боги! — властей РФ. Дразнить православных лучше иранским фильмом «Мессия», где почти в академической манере, но с помощью актеров, излагается мусульманское понимание «жизни и учения Иисуса» (в исламе — пророк Иса). Официально авторы во главе со сценаристом Надером Талебзаде утверждают, что они впервые в мировом кино показали сходство веры мусульман и христиан в Иисуса. На деле же (и об этом говорится в титрах фильма) в основу сценария положены трактовки апокрифического, отвергнутого Церковью как «богохульное и еретическое» Евангелия от Варнавы. Главный вызов для христиан содержат кадры, в которых на Голгофе распинается не Спаситель мира, а продажный предатель Иуда, принявший облик Христа, Спаситель же спокойно возносится на небеса, к Аллаху. Эта вещь будет посильнее «Последнего искушения Христа» с «Кодом да Винчи».
Не особенно воцерковленная, но державно мыслящая часть истеблишмента просто обязана возмутиться документальным фильмом катарского производства «Полигон». Не иначе как с привлечением хороших профессионалов из «диверсионных центров» «Аль-Джазира» и «Аль-Арабия» он снимался! Если серьезно, то фильм представляет собой нарезку фрагментов из интервью с казахами — жителями Семипалатинской области и соседних регионов, которые пострадали от советского милитаризма в его самой чудовищной форме — испытаний новейшего ядерного оружия. Что советскому молоху до жизней нескольких миллионов казахов, если он привык исчислять своих жертв десятками миллионов! Лишь изредка в интервью с жертвами вкрапляются фрагменты кинохроники испытаний на Семипалатинском полигоне. Но такого незамысловатого свидетельства обвинения достаточно, чтобы заставить зрителя сжать кулаки в бессильном протесте против людоедского режима.
В общем, интересная, но и опасная это вещь — мусульманское кино. При всей неопределенности термина. Оно честно говорит о проблемах, которые не вписываются в протокольные рамки политкорректности, оно стремится акцентировать нравственный аспект этих проблем.
Фото TRIGON-FILM.CH