Сначала — хлесткая фраза, вырванная из контекста. «Я не люблю шестидесятников, — заявил один мой знакомый, — все эти битвы со злом на собственной кухне…»
Контекстом был наш с ним спор о том, возможно ли в России гражданское общество. Товарищ мой, ругая шестидесятников за пассивность, одновременно обвинял нынешнюю внесистемную оппозицию в ненужном радикализме. Единственно верное приложение сил для любого пассионарного человека в России, по его мнению, — продолжать играть, какими бы ни были правила.
— Не ныть, не кричать «засудили!», не пытаться сожрать судью. Карабкаться, делать карьеру. Побеждать. С победителями, с людьми самодостаточными, доказавшими, что без них как без рук, считаются на любом уровне. Все остальное, по крайней мере в России, либо лень, либо безответственность.
Я не разделяю претензий моего знакомого к шестидесятникам. Героем быть трудно, а осуждать каждого, кто не лег на амбразуру, — глупо. Но и играть по правилам, какими бы они ни были, не по мне.
Если мы миримся с тем, что все жизнеспособное — хорошее и плохое — в России произрастает исключительно сверху вниз, что нам остается? Либо участь шестидесятников, в глазах потомков, увы, превратившихся в катакомбную совесть, тлевшую, но не вспыхнувшую, либо путь несогласных, желающих стать властью, поскольку влиять на российскую жизнь можно только оттуда — сверху. Где же тут гражданское общество? Оно, по-моему, растет как раз в обратном направлении — снизу вверх.
Этим летом я пытаюсь экспериментальным путем выяснить, возможно ли построение гражданского общества силами отдельно взятого меня на лично мне отмеренном участке. Пока результаты отрицательные. Но опыты только начались!
ЭКСПЕРИМЕНТ № 1, МАКОВЫЙ
«Точка» появилась в моем доме недавно, когда одну из квартир на первом этаже хозяева сдали внаем.
По правде говоря, разъяснила мне все моя соседка.
— Опять за дозой пришли, — сказала она, встретив меня во дворе и показывая на человека, принимающего из окна какой-то сверток.
Я спросил, обращался ли кто-нибудь в милицию.
— Обращались, — махнула она рукой. — Без толку. Говорят, у них крыша.
По телефону 02 меня выслушали с явной неохотой. Барышня-оператор отреагировала вопросом, который показался мне странным:
— И что вы хотите?
— Как что? — опешил я. — Чтобы в моем доме не торговали наркотиками.
Барышня-02 попросила меня назвать свое имя, фамилию, а заодно и адрес. То есть милиция, которая не в силах справиться с наркоторговцами своими силами, предложила мне выступить с открытым забралом. Рисковать покоем ближних и собственной шкурой, если слухи насчет крыши окажутся не беспочвенны, я не собирался. (Как видите, гражданские эксперименты вполне подходят людям не героического склада.)
— С анонимными заявлениями не работаем, — радостно отрезала диспетчер и бросила трубку.
Участковые встретили меня примерно с тем же настроением: ну, принесло активиста.
— А вы знаете, чем там торгуют? — с ноткой возмущения спросил меня мой участковый.
— Нет, — признался я. — Я не покупал.
— Там маковыми семечками торгуют, — сказал участковый. — А по закону семечки — не наркотик. Нам их просто не за что прихватить.
Покинув участок, я стал искать человека, который мне все разъяснит. Как это — не за что прихватить? Затовариваются ведь там не кормящие матери, а натуральные наркоманы, как говорится, достаточно беглого взгляда. Эксперта я нашел не где-нибудь, а в самом ГУВД. Рассказал он мне вот что.
Действующее законодательство действительно не рассматривает семена мака как наркотик. «Давно уже обещают пересмотреть нормы, да все никак». Наркоманов же интересуют не сами семена, а сопутствующие примеси: маковая соломка, коробочки мака — в них-то и содержатся опиаты. То есть продавцы продают семена, наркоши покупают их ради примесей, милиция за этим наблюдает, законодателю не до мака, а мне в этой ситуации предложено смириться с круглосуточным опийным карнавалом в моем дворе. Чем это мне мешает? Ну не симпатичны мне обкуренные люди, и это мой двор. А если двор не мой, то и страна — не моя.
В конце разговора сотрудник ГУВД пожелал мне удачи, но как-то неуверенно.
Я позвонил региональному дежурному Федеральной службы РФ по контролю за оборотом наркотиков (узнал по 09). Дежурный выслушал меня дружелюбно.
— Попробуем, конечно, помочь, — сказал он. — Но вряд ли что получится.
На следующий день в моем подъезде (а вовсе не в том, где располагается «точка») прошли обыски. Кто-то где-то был невнимателен, и вместо 38-й квартиры оперативную группу направили в 18-ю. В итоге обыскали все квартиры, номера которых заканчиваются на 8. В конце концов кто-то подсказал милиционерам правильный адрес, и мак таки был обнаружен.
Нет, с торговцами ничего не случилось. Тюков с маком, выносимых из 38-й квартиры после этого рейда, никто не видел. Говорят, правда, наркоманы, у которых блюстители порядка отбирали только что купленные пакетики, выглядели очень печально.
Результат эксперимента, выводы: оккупация моего двора курителями косячков продолжается; по всей видимости, это не совсем мой двор, а значит, и Россия — пока не совсем моя страна (иначе моя милиция, действуя по законам, установленным моим законодателем, обеспечила бы мне комфорт хотя бы по месту прописки).
ЭКСПЕРИМЕНТ № 2, ПАРКОВОЧНЫЙ
В Ростове, как и в Москве, процветают незаконные парковки. Что будет, если не платить? Я решил попробовать.
Случай представился на одном из вещевых рынков.
Человек в желтой жилетке возник перед машиной, как только я заглушил двигатель. Возник и потребовал уплатить ему 40 рублей: парковка платная.
— На обочине проезжей части не бывает платных парковок.
Для таких «умных» у него было кое-что в запасе.
— Оплатите, берите чек и идите жаловаться в администрацию.
В администрацию я пошел, но платить не стал. Парковщик был страшен (я чуть было не отступил). Кричал, грозился, что сейчас со мной поговорят по-другому.
В администрации рынка меня встретили так:
— Как я вас понимаю! — вздохнул, выслушав меня, администратор — человек в галстуке, на редкость хорошо подобранном к сорочке.
Он дал мне мобильный телефон директора.
— Позвоните ему, моих полномочий тут недостаточно. А это человек, который заправляет парковками, — администратор записал еще один телефонный номер.
— Так эти господа не имеют к вам никакого отношения? — искренне удивился я.
— Что вы! Это самодеятельность.
Я вышел на крыльцо и стал звонить. Человек, который заправляет парковками, не ответил. Директор рынка отреагировал в том же духе, что и его подчиненный: извинился за доставленные неудобства и предложил написать заявление на его имя: мол, прошу разобраться.
И тут мимо меня в сопровождении огромного, в самого себя не вписывающегося охранника прошел неприметный пенсионер в фуражке «мариман» — беленькой, с нашивным якорем. Он вошел в здание администрации и взорвался. Суть его оглушающей речи, адресованной персоналу, состояла в том, что наблюдаемый им на рынке порядок, на его взгляд, оставляет желать лучшего и, если этого лучшего люди, которым он платит неоправданно высокие зарплаты, не наведут в ближайшее время, с ними может случиться что-то очень нехорошее.
— Владелец рынка? — поинтересовался я у охранника.
— Ну, владелец, — ответил охранник, и взгляд его не исключал возможности того, что нехорошее может начаться с меня.
— Позволите с ним переговорить?
Я твердо понимал, что другого безболезненного пути сблизиться с охраняемым объектом у меня нет.
Охранник поморщился, но позволил.
Еще раз, уже как по написанному, я изложил свое отношение к незаконным парковкам, особенно возле столь уважаемого в городе рынка.
— Пошли, — мрачно бросил пенсионер, и мы отправились к тому самому администратору.
Если из того, что сказал ему владелец рынка, изъять междометия и ненормативную лексику, останется не так много. Кажется, он имел в виду вот что: «Все незаконное должно быть немедленно пресечено, ибо пятнает мое честное имя».
Когда он вышел, я извинился перед тем, кого невольно подставил.
— Вы даже представить не можете, как сильно вы меня подставили.
Результат эксперимента: сэкономил 40 рублей, подвел интеллигентного человека; парковка по-прежнему процветает, но зато теперь у меня есть два ценных номера мобильников.
Вот почему так, думал я, понуро шагая вдоль рыночных рядов: пойдешь в России правду искать — найдешь бандита, которому принадлежит конкретный кусочек России и от которого зависит, кому конкретно с этого кусочка кормиться. Ясное дело, про честное имя он так только, в сердцах. Ведь рядом с каждым большим бандитом, который давно ходит в законе не только перед братвой, есть еще один бандит, помельче. Братва не поймет, если старший на самом деле прогонит младшего с ничьей земли: что ему, жалко?
Ничья? Нет, наша, конечно, общая. Того-кто-заправляет-парковками, ростовского милицейского начальника, закрывающего глаза на нелегальный бизнес, этих людей в желтых жилетках, этих людей в авто, которым все равно — законная парковка или не очень, лишь бы недорого. Оно и недорого — всего 40 рублей. Но, думается мне, если мы готовы отдавать эти 40 рублей в ситуации, когда вполне можем посылать рэкетиров куда подальше, то и цена нам как гражданам примерно такая же. Ленивым не нужно гражданского общества — слишком оно хлопотно. Проще довольствоваться его демоверсией с псевдогражданскими институтами и разоблачительными телепередачами про зажравшихся мэров. Ворчать на кухне и ждать, когда гражданское общество преподнесет нам в качестве подарка очередной президент. Вот только не президентское это дело — гражданское общество насаждать. Дождемся ли?