Эту войну по сей день изучают во всех военных академиях мира. 264-тысячная израильская армия, состоящая в основном из резервистов, вступила в войну с армиями четырех арабских стран (пятая — алжирская — не успела) численностью около 400 тысяч. 800 израильских танков и 300 самолетов против 2 тысяч танков и 770 самолетов противника.
Учитывая такое соотношение сил, мало кто за пределами, да и в самом Израиле сомневался, каков будет результат. Но вышло иначе. Менее чем за шесть дней арабские армии были разгромлены. Более 15 тысяч солдат погибли, 5 тысяч пропали без вести, десятки тысяч сдались в плен — их никто не считал, солдат вообще отпускали домой. Потери Израиля составили 777 человек (здесь считают до одного).
Израиль захватил территорию, втрое превышавшую его собственную. Несмотря на то что большая часть ее уже возвращена, оставшаяся — предмет головной боли и споров израильтян вот уже 40 лет.
КОНТЕКСТ
Известно, что война началась атакой израильских ВВС на египетские военные аэродромы. С тех пор в сознании всех, кто родился в Советском Союзе (к их числу принадлежит и автор), Израиль и агрессор — устойчивая синонимическая пара.
Напомню, однако, что предшествовало израильскому удару. 22 мая Египет закрыл Тиранский пролив для прохода израильских и следующих в Израиль судов.
За несколько дней до этого, 16 мая, египетский лидер Гамаль Абдель Насер потребовал вывести войска ООН c Синая. На следующий день египетские части заняли наблюдательные пункты «голубых касок».
То есть Насер явно нарывался на войну. И когда израильтяне не пошли на нее после введения войск на Синай, закрыл Тиранский пролив — чтоб уж наверняка. И вправду, уже на следующий день, 23 мая, премьер-министр Израиля Леви Эшколь подтвердил, что считает это объявлением войны.
Поделился своими планами и Насер. Выступая 26 мая перед руководством Панарабской федерации профсоюзов, он заявил: если война начнется, она будет тотальной и цель ее — уничтожение Израиля. Глава ООП Ахмад Шукейри выразился еще яснее. Он успокоил мировую общественность тем, что после победы арабы позволят уцелевшим евреям вернуться в страны исхода. «Но, — улыбнувшись, добавил предшественник и наставник Арафата, — не думаю, что кто-нибудь уцелеет».
Арабы рвались в бой.
Любая война — как нарыв: пока не назреет — не лопнет. Почему же назрело именно тогда, в мае 1967-го? Кто расчесывал? Вот тут и возникает русский след.
13 мая советские товарищи по разведывательным и дипломатическим каналам сообщили египтянам, что Израиль готовит вторжение в Сирию с целью свержения братского Египту и дружественного СССР режима: ЦАХАЛ (Армия обороны Израиля. — «О») сконцентрировал на своей северной границе крупную группировку в 40 тысяч солдат и сотни танков.
В Сирию тут же отправился начальника Генштаба генерал Мухаммед Фавзи. Он лично совершил облет приграничных территорий и доложил президенту: — «У русских галлюцинации». Насер запросил у Москвы подтверждения информации советской разведки. И 16 мая он их получил: все именно так.
В этот же день генерал Фавзи, вынужденный не верить своим глазам, потребовал от ООН вывести контингент миротворцев с Синая. И следующим утром ввел свои войска.
Скорее всего египтяне знали, что русские гонят им дезу или, по крайней мере, не точны в своих оценках. ЦАХАЛ вообще не мог создать такой группировки без массовой мобилизации резервистов, а она была проведена позже. Но Насер попал в ситуацию, которую в шахматах называют «цугцванг» — вынужденный ход.
Сирия стала его больной мозолью. Он являлся президентом ОАР (Объединенной Арабской Республики. — «О») — декларативной федерации Египта и Сирии, то есть формально Сирия была и его страной. И эту страну в последнее время Израиль трепал как хотел: чего стоит, например, воздушный бой в апреле 1967-го, в котором израильтяне сбили над Сирией сразу шесть самолетов противника. А Египет в ответ только то и сделал, что пообещал прислать в Сирию своих летчиков.
— Насер находился в сложном положении, — рассказывал «Огоньку» генерал запаса Шломо Газит, бывший в то время начальником аналитического отдела военной разведки АМАН. — Арабы над ним смеялись, называли «бумажным тигром». Смотрите, говорили, что Израиль делает с Сирией, а панарабский лидер храбрый только на словах. Насеру срочно надо было реабилитировать себя в арабском общественном мнении.
Египетский президент не мог не отреагировать на советскую информацию, будь она хоть трижды дезой. Он понимал, что эти сведения поступили не только ему. От него ждали резкой и жесткой реакции.
— Так что, — спросил я Шломо Газита, — СССР подталкивал Египет к войне?
— Я думаю, нет, — ответил он, — он старался как раз предотвратить войну. Но при этом отвести угрозу падения сирийского режима. По нашим оценкам, русские хотели повторения ситуации 1960 года. Тогда после нескольких наших операций на границе сирийцы забеспокоились. Египет — в качестве ответной угрозы — ввел войска на Синай. Мы мобилизовали резервистов и тоже вошли на Синай. Так и стояли друг против друга, пока не вмешался Совет Безопасности ООН — после этого египтяне вернулись за линию Суэцкого канала, а мы отпустили резервистов домой. Русские думали, что и на этот раз будет так же.
Но в Москве не учли национальной психологии. Насер сжег мосты. По словам Газита, он «отреагировал на сообщение Москвы со всем шумом — с барабанами и трубами». Теперь ему для сохранения лица нужна была война. Как в шахматах: взялся — ходи.
ПОБУДКА
Израильтяне ждали сирийско-египетского нападения 27 мая. Об этом сообщил агент в Египте. Генштаб требовал от правительства разрешения на упреждающий удар. Но Москва упредила и тех, и других.
В ночь на 27-е, в 2:25, в тель-авивскую гостиницу «Дан», где ночевал премьер Леви Эшколь с женой, явился советский посол Дмитрий Чувахин и потребовал разбудить главу правительства. Он зачитал Эшколю срочное послание председателя Совмина СССР Алексея Косыгина с требованием не начинать войну.
Вот как описывает эту встречу жена Эшколя Мирьям. Премьер принял советскую делегацию в номере. Он был в пижамной куртке. Общались через переводчика, хотя Эшколь (его настоящая фамилия — Школьник) прекрасно говорил по-русски.
Чувахин заявил, что Израиль готовится к войне, концентрирует войска на границах.
— Я приглашаю вас съездить со мной сейчас на северную границу, чтобы вы убедились в вашей неправоте, — предложил глава правительства.
— Я никуда с вами не поеду, — ответил посол. — Демобилизуйте армию, г-н Эшколь, и сделайте это немедленно.
Но и Насеру не дали спать той ночью. В 3:30 посол в Каире разбудил египетского президента и тоже передал ему послание Косыгина с предупреждением не начинать войну первым.
Как совмещалась советская деза, провоцирующая войну, и советские усилия ее же предотвратить? Предположения аналитиков израильской военной разведки таковы: СССР хотел контролируемого — не военного — конфликта. Возможно, это отражало разногласия в советском руководстве.
Израильский кинодокументалист Александр Гентелев показал мне снятое им несколько лет назад интервью с бывшим секретарем МГК КПСС Николаем Егорычевым (ныне покойным), которого политбюро отправило в Египет накануне войны. Егорычев рассказал, что однажды, разговаривая по телефону с Брежневым, услышал, как Косыгин убеждает ни в коем случае не вмешиваться в конфликт.
Были и другие мнения. Министр обороны Гречко и председатель КГБ Андропов настаивали на активном участии СССР в войне. Они только что заняли свои посты и спешили проявить активность. Цитируются слова маршала Гречко о том, что 50-й год советской власти станет последним годом существования государства Израиль.
РУССКАЯ РУЛЕТКА
В Израиле об этих деталях, разумеется, знать не могли. Тем не менее аналитики военной разведки, рассказал мне Шломо Газит, накануне войны пришли к заключению, что участие СССР в войне на Ближнем Востоке маловероятно. Слишком высока опасность перерастания регионального конфликта в глобальную войну сверхдержав.
Дискуссии на эту тему, однако, далеко не закончены. В последние годы публикуются свидетельства о том, что советское военное вмешательство в арабо-израильский конфликт все же планировалось. Одно из них — книга израильских авторов Гидона Ремеза и Изабеллы Гинор «Летучие мыши» над Димоной», которая выходит в США в начале июня.
«Летучая мышь» — кодовое название самолета МиГ-25, серийное производство которого началось в 1969-м, а появление его в Египте датируется 1970 годом. Но в своих интервью авторы утверждают, что советские летчики на МиГ-25 (а не египетские на МиГ-21, как считается до сих пор) летали над израильским ядерным объектом в Димоне в 1967-м. По мнению Ремеза и Гинор, уничтожение этого объекта и было основной целью СССР в войне, которую он инициировал.
Среди прочих свидетельств советских намерений есть, может быть, самый волнующий эпизод: воспоминания советского офицера морской пехоты о планировавшемся десанте в Хайфе, одну из групп которого он должен был возглавлять. Уже упомянутый режиссер Гентелев говорит, что встречался с этим человеком, Юрием Хрипунковым, лет пять назад. Но снимать интервью с ним не стал.
— Он не был офицером и не служил во флоте, — сказал мне Гентелев. — Я проверил. Так что и все остальное, что он рассказывает, сомнительно.
Тем не менее тот же Гентелев записал интервью летчиков, которые получили приказ готовить самолеты к заданию на Ближнем Востоке, да не успели — все кончилось.
Шломе Газиту говорить о возможности советского вмешательства было скучно. Он считает, что все это, включая отправку советских атомных подлодок в регион, затевалось СССР в конце войны и после нее лишь для оказания давления на Израиль: демонстрировали ядерную угрозу, чтобы международное сообщество всполошилось и крепче давило.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ И ПРЕДУБЕЖДЕНИЯ
Израильтяне до последнего надеялись, что русские удержат арабов от авантюры.
Виктор Граевский, бывший глава вещания радиостанции «Голос Израиля» на иностранных языках, известный тем, что в 1956-м, будучи еще польским журналистом, выкрал и передал на Запад секретный доклад Хрущева о Сталине, год назад признался в еще одной шпионской миссии. 15 лет КГБ считал его своим агентом в Израиле, хотя он передавал советской разведке лишь те сведения, которые советовала ему израильская контрразведка ШАБАК.
Он рассказал мне, что уже в июне 1967-го куратор из ШАБАКа поручил ему сообщить русским о намерении Израиля начать войну, если арабская блокада не будет снята. Когда после разрыва дипотношений с Израилем куратор Граевского от КГБ из советского посольства пригласил его на прощальную встречу, он сообщил, что за эту информацию Советское правительство наградило Граевского орденом Ленина. Оценили высоко. Но не прислушались.
В Израиле давно ходят слухи, что тогдашний глава компартии, депутат кнессета Моше Снэ передавал получаемую им информацию советскому послу, в том числе о готовящейся войне. Я спросил у сына главного коммуниста, генерала запаса Эфраима Снэ, тоже депутата кнессета, нынешнего замминистра обороны, правду ли говорят о его отце.
— Конечно, правду, — ответил он. — Передавал. Но по просьбе Леви Эшколя.
Он рассказал о беседе Моше Снэ с послом Чувахиным за три дня до войны, в которой его отец убеждал дипломата объяснить своему руководству, что нужно повлиять на арабов — иначе война. Тот смеялся:
— Ну, сколько ваш Израиль продержится? Пять часов? Два дня? Или целых три?
— Через неделю после начала войны поговорим, — ответил пламенный коммунист, в прошлом командующий подпольной еврейской армией «Хагана», предшественницы ЦАХАЛа.
Так и не поговорили. Через неделю Чувахин снова пришел к Леви Эшколю — объявить о разрыве дипотношений. Объявил — и расплакался. Видно, знал, что его дома ждет. Чувахина — нашли стрелочника! — уволили из МИДа.
РАЗОЧАРОВАНИЕ
В те дни в Израиле царила гнетущая атмосфера. Египетское радио на иврите передавало обещания скорой расправы. Но в Генштабе боялись лишь одного: что правительство, сплошь из гражданских лиц, не разрешит упреждающего удара. Молодой генерал Шарон даже предлагал арестовать кабинет на несколько часов — провести операцию — и выпустить. Победителей не судят.
Но правительство решилось. 5 июня в 7:45 утра, когда у египетских летчиков была пересменка — все завтракали, израильские на низкой высоте, чтобы не попасть в зону видимости локаторов, пошли на штурм.
— Мы могли это сделать с закрытыми глазами, — говорил мне бывший командующий ВВС, тогда молодой летчик, Эйтан Бен-Элитягу. — В пустыне Негев были выстроены точные копии египетских аэродромов. Тренировались сутками.
В полдень Эзер Вейцман, племянник первого президента Израиля, впоследствии сам президент, а тогда начальник оперативного отдела Генштаба, сам разработавший эту операцию, позвонил жене.
— Ну все, — сказал он, — война закончена.
— Как закончена? — возмутилась жена. — Только что по радио передали, что началась!
— Но мы уже сделали все, что хотели.
Я спросил у Шломо Газита, кто внес главную лепту в победу, ожидая услышать имя Вейцмана.
— Арабы, — сказал генерал. — Они были совершенно не готовы.
И рассказал такую историю. В 1965-м его отдел подготовил брошюру об устройстве египетских танковых войск. Ему позвонил раздраженный командующий танковыми войсками легендарный Исраэль Таль, создатель израильского танка «Меркава».
— Ты что мне расхолаживаешь командиров! — кричал Таль. — Кто написал эту ерунду?
— Талик, — успокоил его Газит (в армии в ходу прозвища независимо от чинов), — приходи, поговори с моими офицерами.
Он пришел, поговорил, посмотрел документы.
— Шломо, — сказал генерал Газиту, уходя, с плохо скрываемым разочарованием, — у нас нет противника.
По словам Газита, Насер не был и сам уверен в успехе. Но надеялся, что будет как всегда: израильтяне войдут на Синай, вмешается Совет Безопасности, возмутится общественность — и войска выведут.
Но его перехитрили. Генштаб приказал ничего не сообщать о ходе военных действий до конца второго дня боев. Все это время мир пользовался только информацией, исходящей от арабов. Они же рапортовали о победах. Когда правда открылась — было поздно. Египетской армии не существовало. ЦАХАЛ стоял у Суэцкого канала.
Вот тогда мир заголосил.
— Даже от американцев вы скрывали правду? — удивился я.
— От них в первую очередь! — рассмеялся Шломо.
Тогда получилось.