В конце прошлой недели я сидел в маленьком кафе в самом сердце города Люксембурга, столицы Люксембурга, и пил кофе. Это было типичное, видимо, для Люксембурга утро: солнечное, майское, с присутствием какого-то беззаботного счастья не только в воздухе, но даже и в чашке капуччино, которая стояла передо мной на столе.
Испытать это счастье хотел, похоже, не только я, но и все жители этой небольшой, но гордой и насквозь буржуазной страны, потому что все полтора десятка столиков на открытой веранде были заполнены людьми, которые довольно тихо и лениво переговаривались между собой. Говорить, по большому счету, вообще было не о чем. Был смысл только впитывать в себя это солнце, эту негу и этот капуччино.
Правда, тут мне немного испортил настроение мой товарищ. Он позвонил из Москвы и, узнав, где я, рассказал поучительную историю про Люксембург. Он был здесь недавно и в первый раз в жизни, приехал из аэропорта и вот так же, как и я, присел за ближайший столик на свежем воздухе (в этом же, видимо, кафе, так как говорил, что это в самом центре государства Люксембург).
И вот он увидел, как мимо столика идут две девушки. Это были первые встреченные им люксембурженки, поэтому он засмотрелся на них.
— Даже чаю, бл…, не налил! — с возмущением произнесла одна из них.
— Вот козлина! — утешила ее подружка.
Я после этой его истории начал встревоженно оглядываться по сторонам, но ничего подозрительного не заметил.
Что ж, я плохо смотрел. К моему столику подкралась дама и встала надо мной немым укором. Я не мог понять, хорошо она одета или плохо, потому что тут на многих девушках и женщинах были надеты какие-то лохмотья, а в руках они держали сумочки, цену которым я себе примерно представлял и поэтому поневоле глядел на них уважительно.
Эта дама протянула ко мне свою ладонь и что-то очень быстро залопотала на французском. Я не мог сделать вид, что не вижу ее и не слышу, хотя соблазн сделать это, признаюсь, был. На нее и на меня начали глазеть все остальные люди за столиками.
Тогда я положил в ее ладонь 50 центов. Она вопросительно посмотрела на меня и снова стала что-то очень быстро говорить. В ее голосе появились требовательные нотки. Я подумал и положил туда же еще 50 центов. Это уже был целый евро, который я вообще-то приготовил на чай.
Но она не перестала что-то трендеть. Я уже был взбешен. Никакой неги больше не разливалось вокруг. Солнце палило нещадно. На меня из-за соседних столиков пялилась вся эта страна. От полной безвыходности я начал вслушиваться в то, что она говорит. До этого ничто такое мне даже в голову не приходило, потому что я-то как никто другой знал, что ни черта не понимаю французкий.
И тут я расслышал слово «телефон». И она, оказывается, уже показывала пальцем на мой телефон, лежавший на столе. То есть ей не нужны были деньги (хотя она от них не отказалась). Она хотела позвонить.
Только поняв все это, я ей с облегчением категорически отказал. Еще бы она звонила с моего московского номера!