Бабушку Айдан Салаховой знают все люди старшего поколения — это знаменитая исполнительница этнических танцев 30 — 40-х годов Тамара Ханум. Отец Айдан, художник Таир Салахов, в течение многих лет возглавлял Союз художников СССР. Классик советской живописи, Герой Социалистического Труда. В детстве Айдан мечтала стать химиком, а стала художницей и создательницей первой частной галереи.
Отец тебе в детстве читал какие-то книги?
Нет, мама читала. У папы не было времени, он показывал мне альбомы по искусству и тем самым формировал вкус. Пикассо, например, я знала с четырех лет.
Детям вроде бы должна быть более близка живопись русская, традиционная, типа той, что публиковалась в школьных учебниках «Родной речи».
Ее я увидела только в учебнике в школе. А отец мне показывал совсем других живописцев — Леонардо да Винчи, Микеланджело, Уорхола… Обращал внимание на те образы, которые потом навсегда полюбила. Или не полюбила. Я сейчас и своему сыну, которому 13 лет, тоже вешаю в комнате репродукции и часто их меняю, чтобы он знал разные направления в живописи.
Как он относится к твоим работам?
Иногда поднимается в мастерскую: «Мама, ну что у тебя в голове? Опять ты рисуешь лесбиянок… Объясни почему?» Я ему объясняю, что серия «Я люблю себя» — не про лесбиянок. А про то, что у женщины есть свой второй образ — как она себя ощущает, как она себя представляет, некое отделение «я», которое она выносит на зрителя, на окружающих. Это про отношения одного с другим. А один раз он… Вот тут у меня висят обнаженные гермафродиты. Мы только переехали в эту квартиру. У сына был день рождения, он меня с утра будит: «Мама, ради моего дня рождения… Я все понимаю в искусстве, но ко мне придут друзья, которые не очень понимают в искусстве, давай снимем все «обнаженки», а то они как-то неправильно поймут». И я сняла.
Одна из книг, которая лежит у твоей кровати, — сборник бесед с художниками, участвовавшими в выставке «Верю»…
Читаю ее постоянно, по нескольку раз. Олег Кулик сделал великое дело, издав такую книжку и сделав такую выставку. Он предварительно долго беседовал со всеми художниками, на выставке должны были быть какие-то очень честные произведения, очень искренние. Я делала работу «Исповедь» — про то, как пишу картину в течение нескольких часов. С камерой на голове я снимала весь свой творческий день: как занимаюсь еще и галереей, и преподаванием, и бизнесом, и еще я — мама (все, что меня отвлекает от искусства, тоже было снято на камеру). Но я все время возвращаюсь к этому холсту и продолжаю его писать... А книжка — это фак-тически первый сборник бесед с разными художниками. В последнее время нарушена художественная среда. В конце 80-х все собирались на кухнях, разговаривали, обменивались мнениями, был некий бульон, в котором рождались какие-то авторы, произведения. А сейчас все размыто. Встречаешься на вернисажах: «Здрасьте». — «Здрасьте». — «Ты что делаешь?» — «То-то и то-то». И никто не обменивается идеями, не проговаривает какие-то вещи. Поэтому не хватает бесед об искусстве.
Ты раньше говорила, что русская литература тебя всегда чем-то раздражала. Что в ней не нравится?
Она очень депрессивна. Я думаю, что свои внутренние проблемы и болезнь автор должен дистанцировать от своих произведений. Не важно, живопись это или литература. У Достоевского, Толстого я сразу вижу проблему автора, и мне не хочется с этой его болезнью провести несколько часов.
Кого из русских классиков ты никогда не читала?
Толстого. Достоевского «Преступление и наказание» — начинала много раз, но дальше десяти страниц у меня дело не шло. «Неточку Незванову» читала, а все остальное нет. Вот Салтыкова-Щедрина люблю. И Гоголя люблю. Это вечные книжки про Россию.
Я вижу у тебя книгу «Секс по SMS». Ты читаешь легковесную литературу?
Очень часто. На отдыхе я одновременно читаю несколько книг. Обязательно должна быть одна очень легкомысленная и одна — более серьезная. Очень люблю «желтую» прессу. Люблю читать совершенно тупые детективы, которые меня отвлекают от всех проблем.
Возвращаясь к твоим делам. Что за цикл работ лежит на полу в мастерской?
В Италии открывается выставка моих графических работ. Серия «Я люблю себя», которую делала сначала маслом, а потом перешла в графику. Это то, о чем я говорила, — второе «я» и одновременно некая фантазия на тему, что ожидает женщин-шахидок. Мужчинам обещан рай, их там встретят сорок гурий. А что ждет женщин? Те же сорок гурий? Хотелось бы точно представлять… Я пробовала ходить в чадре в Арабских Эмиратах. Раньше у меня была некая жалость к женщине в чадре: бедная, это очень неудобно. Но когда ты ее надеваешь, совершенно другое впечатление. Ты можешь смотреть на мир, как хочешь. Ты можешь быть накрашена или не накрашена, можешь быть в любом состоянии — ты закрываешься. Когда мы выходим из дома, то всегда надеваем некую маску: мы хотим выглядеть хорошо и существует какой-то самоконтроль. А в парандже есть ощущение абсолютной свободы, как это ни странно звучит.
Следующий выпуск передачи «Библиотека «Огонька» — в субботу, 26 мая, в 9:30. Герой программы — Юозас Будрайтис.