Дима Билан может лишиться имени: он нарушил контракт, подписанный в 2002 году с продюсерским центром Юрия Айзеншписа. За нарушение артисту грозит запрет в течение 10 лет использовать свое сценическое имя. Теперь права на товарный знак «Дима Билан» унаследовал сын Айзеншписа Михаил. Теоретически «Димой Биланом» теперь может стать каждый!
Если случай с Биланом превратится в прецедент, то он будет иметь далеко идущие последствия для 80 процентов русского шоу-бизнеса, в котором даже известный поп-артист не принадлежит себе в прямом смысле слова. Несправедливость? Или закономерность?
С термином «контракт» в российских СМИ, когда речь заходит о шоу-бизнесе, творится что-то неладное: если «контракт» — то обязательно «кабальный». Это стало уже стойким словосочетанием — подобно тому, как поле у нас обязательно «чистое», а Москва — «златоглавая». И никак иначе.
Надо сразу пояснить: дело в том, что ПЕРВЫЕ контракты артистов с продюсерами ВСЕГДА очень жестки. Поэтому по прошествии времени, если дело пошло на лад, у артиста возникает «когнитивный диссонанс» между осознанием непреходящей ценности персоны, которую он ежедневно видит в зеркале, и юридическим, то есть фактическим, ее статусом, закрепленным в давнем договоре, том самом, «кабальном». «Продюсеров, которые тратят деньги исключительно в благотворительных целях, история не знает, — говорит Сергей Бобза, управляющий партнер юридического товарищества «Бобза и партнеры». — Продюсер вкладывает свои деньги в не известного никому артиста — стало быть, он имеет право ставить артисту жесткие условия».
Самое удивительное, что поначалу с обеих сторон все выглядит вполне логично. Провинциальный артист, попадая в московское продюсерское агентство, от одного «давайте подпишем с вами контракт» теряет дар речи: в этот момент он готов не то что себя продать с потрохами, но и всех родственников вместе с потомками.
Фатальная ошибка большинства дебютантов состоит в том, что редко кто из них удосуживается показать готовый к подписанию договор юридическому консультанту, хотя услуга эта редко стоит дороже сотни долларов. Таким образом, большинство контрактов начинает исполняться с уже заложенным в них механизмом самоуничтожения.
Артист, который много лет идет к мечте, порой закрывает глаза на совершенно вопиющие пункты вроде пожизненной передачи прав на еще не созданные произведения в обмен на туманные обещания «всячески содействовать карьере артиста». В начале карьеры артисты не очень-то думают о будущем, этим и пользуются продюсеры. Те же «Битлз» умудрились подписать контракты, по которым авторские права на песни квартета до сих пор принадлежат не им. Или печально известный контракт группы Creedence с продюсером Солом Зентцем, по которому группа не имела прав на название и создаваемые произведения. Наконец, история злополучного контракта Элвиса Пресли с менеджером Томом Паркером в 1956 году, из-за которого Элвис не имел возможности гастролировать за границей...
Однако когда артист, ставший популярным, настойчиво пытается избавиться от прежнего «папы Карло», зачастую им движет отнюдь не только меркантильный интерес. Часто причиной расставания звезд с теми, кто первым поддержал их и сделал известными, служит проблема психологическая: пресловутая звездная болезнь не допускает присутствия в окружении Очень Важной Персоны человека, который помнит эту персону заморышем, которого приходилось учить ходить, а потом летать.
Вообще, ядро любого продюсерского договора — это пункты, касающиеся прав на сценическое имя либо название группы. Это оттого, что заключается всякий подобный договор с единственной целью — превратить имя в бренд, приносящий деньги и славу, которая, в свою очередь, конвертируема в те же деньги. И большинство баталий в мире шоу-бизнеса ведется именно вокруг этого.
— Сценическое имя (творческий псевдоним) при соответствующей регистрации превращается в товарный знак, — объясняет Сергей Бобза, — то есть в средство индивидуализации в коммерческом обороте. Никто не запретит артисту представляться под этим именем друзьям, но если он, например, начинает под ним концертировать, то это уже сфера коммерческого оборота и в ней приоритет имеют товарные знаки.
До недавнего времени самым известным примером спора о владении товарным знаком была, пожалуй, история с группой «Премьер-министр». Несмотря на то, что артисты, ушедшие от продюсера Евгения Фридлянда, уверяли, что название принадлежит им, через какое-то время они все же вынуждены были поменять его на «ПМ», а под названием «Премьер-министр» сейчас выступает другой состав. Так же, например, певец Оскар и певица Акула вынуждены были отказаться от своих псевдонимов после «развода» с продюсерами.
К сожалению, есть практика, когда продюсер «кидает» артиста и использует право на товарный знак во вред ему. Известна история с группой «Балаган Лимитед»: продюсер зарегистрировал название, которое было придумано участниками группы, на себя и в какой-то момент просто уволил оригинальный состав, а под этой маркой запустил других артистов.
Однако самый грандиозный скандал возник вокруг товарного знака «Дима Билан». Но обществу от этой коллизии может перепасть и некоторая выгода: впервые создается прецедент цивилизованного выхода из ситуации, которую много лет подряд разрешали методами по-азиатски хамскими. Чуть ли не впервые разрешение конфликта происходит гласно, а не решается с глазу на глаз в безлюдном месте с участием представителей спортивной общественности.
Ведь чаще всего происходило так: когда артист, не довольный кабальным контрактом, начинал швыряться пепельницами в продюсера, конфликт завершался либо по схеме № 1, предполагающей изгнание артиста с лишением его звездного имени и выходного пособия (как это было с Оскаром, Акулой и доброй сотней подобных), либо по схеме № 2, сводившейся к тому, что продюсер, даже если он был нечеловечески крут и ездил на почти новом «мерседесе», становился совершенно беззащитен, когда обнаруживалось, что новый неформальный друг его артистки/артиста перемещается по Первопрестольной на «мерседесе» служебном, и вдобавок с охраной.
Отступных в этих схемах не запрограммировано, но случаи «разводов» с выплатой компенсации за упущенную выгоду все же есть.
В конфликте с Биланом, возникшем после смерти Юрия Айзеншписа, все сразу пошло по схеме № 2. Ни для кого не секрет, что за спиной нового продюсера Димы Билана, неожиданно и ярко заявившей о себе Яны Рудковской, стоит ее муж — не только крупный бизнесмен, но еще и обладатель фамилии Батурин (брат жены московского мэра) — фамилии для многих москвичей практически священной, и тут, как говорится, комментарии излишни.
Елена Ковригина, которая просит не называть ее вдовой Юрия Айзеншписа (поскольку брак между ними не был зарегистрирован, но она мать и опекун прямого наследника Юрия Шмильевича), рассказывала на недавней пресс-конференции в РИА Новости, что после смерти Айзеншписа Дима Билан совсем исчез из поля зрения Star Pro (продюсерский центр Айзеншписа). Запланированные ранее концерты отменялись один за другим. Когда его нашли и он пришел в офис, то говорил уже исключительно о своем новом окружении. «У них миллионы, а вы что можете? Кто о бедном Димочке позаботится?» Так дословно он мне сказал при свидетелях. Выражаясь языком 90-х, он нас просто «кинул». И команду, которую создавал Айзеншпис, и меня, а главное — сына Юрия Шмильевича», — рассказывает Елена.
Однако покойный продюсер, наученный горьким опытом, составил контракты с Биланом, в которого в свое время вложил миллионы, совершенно грамотно, что позволяет сейчас его наследникам отстаивать свои права в суде.
На той же пресс-конференции адвокат наследников Ю. Айзеншписа Павел Астахов рассказал, что творческий псевдоним Дима Билан был придуман Юрием Айзеншписом для своего подопечного Виктора Николаевича Белана из города Майский Кабардино-Балкарии. По их контракту, заключенному в 2002 году, даже в случае прекращения действия договора по не зависящим от сторон причинам Дима Билан не имеет права 10 лет пользоваться сценическим именем и произведениями, подпадающими под действие этого договора. Таким образом, все попытки тайком зарегистрировать на себя товарный знак «Дима Билан» (а таковые имели место) юридически ничтожны. При этом права продюсера на использование наименования «Дима Билан» передаются по наследству.
Мне возразят, что это все, конечно, здорово, но российское право не прецедентное. Формально — да. Но подобные случаи создают тенденцию, с которой скоро будет невозможно не считаться.
История интересна и тем, что наверняка поможет многим избавиться от опасной уверенности, что мы все под прицелом и сопротивление бесполезно, поскольку наше законодательство, в отличие от западного, не содержит инструментов, позволяющих эффективно защищать права всех участников связки «автор-продюсер-исполнитель». «Несмотря на то что между нашим и западным законодательством есть большая разница, существенных расхождений нет. Есть разница в правовой культуре и правоприменении», — аккуратно выражаются юристы. В переводе на человеческий «разница в правовой культуре» означает, что очень редкому западному артисту может прийти в голову «кинуть» продюсера: с ним же никто после этого не станет иметь каких-либо дел. В крайнем случае допускается возможность расторгнуть договор по соглашению сторон с выплатой компенсации. Вспомните историю с Джорджем Майклом: после того как он пренебрег мнением Sony в вопросах выбора репертуара и проч., а потом и вообще отказался работать с ними, ему пришлось молчать два года, пока Dreamworks не выкупила у Sony права на него за 40 миллионов долларов.
Так что проблема совершенно не в законодательстве. И даже не в национальных особенностях правоприменения с использованием набора отмычек к судебной системе. Проблема в том, что законы РФ действуют только в легальной части шоу-бизнеса, к которой относится опять-таки легальная часть рекорд-бизнеса и СМИ. Но не они приносят артистам и продюсерам сколько-нибудь значимую прибыль. Прибыль приносит концертная деятельность. И вот здесь действие российских законов заканчивается, как на московской окраине начала 90-х. И начинается действие других законов, ласково именуемых в России «понятиями».
Как не вспомнить еще один нашумевший случай. 1 марта Тверской суд Москвы наложил запрет на сценическую деятельность певицы Кати Лель — «за неисполнение условий контракта»: ей запрещено выступать в публичных местах, на телеканалах и радиостанциях, а также в столичных клубах и казино до тех пор, пока она не урегулирует свои отношения с бывшим продюсером Александром Волковым. Причины конфликта те же, что и у Билана: артистка нашла нового продюсера и источник финансирования, а с прежними правообладателями не рассчиталась. С одной стороны, недавнее решение суда можно считать торжеством закона: конфликт решается в суде и именно суд определяет меру ответственности проштрафившегося артиста. С другой стороны, да, запрещены выступления в клубах и на стадионах, однако, как известно, львиная доля дохода артиста по-прежнему складывается из приватных выступлений на дачах у «хороших» людей. И хотелось бы посмотреть, как судебные приставы выключат электричество на концерте г-жи Лель в каком-нибудь неприметном подмосковном коттедже.
Законы в шоу-бизнесе по-прежнему свои, и с этим нашим судам тоже придется считаться.
Покойному Юрию Айзеншпису приписывали авторство афоризма «Если по телевизору каждый день показывать лошадиную задницу — на нее обрушится слава» (на деле оно принадлежит Владимиру Познеру), наверное, потому, что талантливый продюсер с максимальной эффективностью применял эту формулу успеха. Настолько, что его подопечные достигали вершин известности, не имея в репертуаре ни одной песни из тех, которые в радийной среде называют «самоходками».
Да, время сумасшедших золотоискателей вроде продюсера, открывшего «Битлз», прошло. А время проектов в музыке, литературе, живописи наступило. И всякое имя, всплывающее сейчас в медиапространстве, — это коллективное творчество, плод труда продюсеров, маркетологов, сочинителей концептов и конечно же юристов.
Плохо это или хорошо? Ни то, ни другое. Это данность.
В чем альтернатива? В поиске талантов и их продвижении, как было раньше? Вроде бы да. Только по новым талантам нынче ощущается хроническая недопоставка. И лучше не будет. Но это уже другая история.
Фото: ВИКТОР КЛЮШКИН/ИТАР-ТАСС; ДМИТРИЙ КОРОБЕЙНИКОВ/РИА НОВОСТИ; СЕРГЕЙ МИКЛЯЕВ/ИТАР-ТАСС