На минувшей неделе суд карельского города Кондопога вынес приговор Сергею Мозгалеву и Юрию Плиеву, зачинщикам ресторанной драки в августе 2006 года, которая привела к массовым беспорядкам. За этим делом пристально следит вся Карелия. Не мудрено: Кондопога — уже не всекарельский, а всероссийский символ межнационального напряжения.
Дело об избиении бармена шло к развязке, как вдруг 8 марта «вспыхнул» трагедией еще один городок Карелии — Олонец. На ночной дискотеке в соседней деревеньке в драке местных с двумя выходцами из Чечни был убит ножом 19-летний парень. В Олонец и Куйтежу (ту самую деревеньку) тогда бросили чуть не весь республиканский ОМОН, спецназ, подразделения ФСБ и батальон внутренних войск МВД Северо-Запада. Кризисный штаб, в который вошли самые высокие чины Карелии, «занял оборону». Только утром генпрокурор Юрий Чайка доложил президенту Владимиру Путину о ЧП как о рядовой бытовухе, как днем разнеслась весть — жители Олонца грозятся выйти из состава Карелии! Корреспондент «Огонька» собрался в места, где некогда губернаторствовал Гавриил Державин.
НА ТОВАРНЯКЕ — ДО РАЯ
Древняя столица Карелии — Олонец раскинулся на берегах извивающихся речек Олонки и Мегреги. Пока сюда следует прицепной вагон в составе поезда Санкт-Петербург — Петрозаводск, который на границе Ленобласти цепляют к товарняку, но буклеты обещают, что здесь будет туристический рай — очень уж живописно кружат речки и улочки, там и сям нанизанные на бесчисленные бревенчатые мосты. Увы, утренняя прогулка по городку в этой перспективе не убеждает — скорей удручает донельзя разбитыми дорогами, повалившимися заборами и покосившимися домами.
Изредка взгляд выхватывает одинокий белый стеклопакет на обшарпанном, с черными подтеками фасаде или хоромы новых русских — вольно севший на двух участках земли дорогой сруб в крашеных деревянных кружевах. Самые видные здания в центре — едва отапливаемая гостиница с горсткой постояльцев-спортсменов да пустующий новый рынок напротив. Поодаль сияет свежим ондулином и сайдингом серо-голубой трехэтажный особнячок олонецкой милиции, перед ним-то все пространство забито автомобилями. По романтическим деревянным мостам, где несколько веков слушали соловьев и целовались поколения олончан, уже не погулять — шесть из восьми практически разрушены или сгнили: лишь обломки чернеют сквозь заросли ивняка.
«ХОДОКИ» У ЛЕНИНА
У необычного бюста Ленина — почему-то в шапке-ушанке — в день убийства паренька провел народный сход олонецкий активист КПРФ Александр Степанов. Коммунист собрал огромное, по меркам Олонца, вече — около 300 граждан, но высокое начальство из Петрозаводска перед началом митинга строго запретило ему даже заикаться о том, что стряслось в Куйтеже.
— Вообще, такой большой сход у нас с перестроечных времен был впервые, — не без гордости рассказывает «Огоньку» коммунист Степанов. — Губерния нас не любит, а люди недовольны! Несправедливо — Кондопоге выделяют десятки миллионов на какой-то ресторан, а у нас в лазарете стены текут, люди в коридорах лежат, морга нет, летом собаки трупы объели! Наша больница уже лет двадцать как ремонтируется.
Совпадение митинга и трагедии — вроде случайность. У Степанова, подавшего заявку на акцию за месяц, была своя цель — избраться депутатом в республиканское Заксобрание (и он, кстати, свой мандат получил). Но без казуса не обошлось: распаленные олончане пригрозили губернии выходом из состава Карелии (ранее о том же заявляли жители поселка Чупа — те хотели уйти из Карелии в Мурманскую область), и это заявление вмиг разнеслось! Перепуганный брат активиста, городской голова Владимир Степанов, тоже новый избранник, тут же поспешил дезавуировать земляков. Погорячились, мол: нас тут 60 процентов карелов живет, куда денемся?
Степанова Александра, однако, вызвали в прокуратуру.
— Меня обвинили в разжигании экстремизма, но сами пальцем не шевельнут, чтобы снять наши социальные проблемы, — говорит депутат. Иронично отмечает, что до Олонца «снизошла» редкая здесь гостья — депутат Госдумы от Карелии Валентина Пивненко и грозится в мае собрать народ снова.
Пока перепуганные чиновники клеймили произошедшее «экстремизмом», в Олонец рвались репортеры. Их отлавливали. К примеру, в день похорон кутейжского юноши Андрея Трофимова милиция изловила в деревеньке двух прытких корреспонденток олонецкой газеты «Соседские вести», на следующий день — двоих представителей ДПНИ с телекамерой. Позже на блокпосте на границе Карелии гаишники и спецназ остановили автомобиль москвичей, членов центрального политсовета ПЗРК «Русь» (ПЗРК — вовсе не переносной зенитный комплекс, а Партия защиты российской Конституции. Партии недавно отказали в регистрации, может быть, потому в ней много бывших баркашовцев и лимоновцев).
Как часто бывает, повышенные меры безопасности и стремление местных властей пресечь информацию лишь разогрели интерес карелов к происходящему. Одна из «лазутчиц» районки опубликовала свои впечатления в ЖЖ, кондопожане «по-соседски» разместили эти откровения на своем сайте «Наш дом — Кондопога», который читает вся Карелия. Ресурс, как поясняется, создан «для правды» и объединения инертных граждан — этакая народная демократия в виртуале особенно пристрастно отслеживает, как власти выполняют свои публично данные обещания. До тех же, кому интернет недоступен, слухи и версии доносит сарафанное радио.
Вот пример из ЖЖ анонимного олончанина: «… Никто у нас пока не поднимается жечь, громить или бить, не пытаются даже просто высказаться. Но примяв все это, власти лишь провоцируют продолжение конфликта в будущем. Время от времени в городе появляются слухи, что к нам едет автобус скинхедов и нацистов, все это по-тихому обсуждают по углам и ждут, пока приедет мафия из Москвы, Питера или Ярославля и всех «лишних» выгонит».
«ОГОНЕК» — ЭТО НЕ КЛУБ
— Молодежи здесь жить нельзя, — рассуждают подружки Алена с Женей. Девчонки без голых пупков, зато с пирсингом, вполне современные, оживленно щебеча, охотно тормозят на обочине дороги и делятся впечатлениями от жизни. Говорят о том, что на дискотеку ездят в Мегрегу (деревушка в 25 км от Олонца), там веселее. Что танцуют только со своими парнями, а те злятся, если подходят чеченцы. Что на дискотеке южане редко появляются, они все в «Огоньке» сидят…
— «Огонек» — это клуб?
— Это бар ихний, его уже поджигали…
Бар «Огонек» — одна из точек напряжения Олонца, потому как место злачное. Яркий домик, построенный лет десять назад напротив автостанции, он в последние годы пугает население шумной музыкой по ночам, весельем и участившимися драками местных завсегдатаев с мигрантами. Головная боль милиции. Сейчас заведением владеет местный чеченец Гелаев, арендатор же — азербайджанец Гасанов. В октябре прошлого года неизвестные лица облили входную дверь чем-то горючим, поднесли огонь и бесследно исчезли, бросив канистру тут же. Обгорела не только дверь, но и тамбур, потолок, однако огонь потушили. Дело замяли, но об истории помнят не только местные, но и власти. Шутка ли — многие чеченцы из Кондопоги бежали именно в Олонец!
Меры приняли все, и сейчас в «Огоньке» затишье: как пояснил заместитель председателя Общества вайнахской культуры Республики Карелия Таус Эзерханов, молодежь свою старейшины туда не пускают: «Пусть дома сидят, работы много».
«РАЗВЕ ИХ УДЕРЖИШЬ?»
Много это или мало — 13 чеченских семей на 11-тысячное население района? Карелы вот пишут в блогах, что летом приезжают до 500 чеченцев и ингушей, Таус Эзерханов утверждает, что не более 40 человек. Таус — бывший школьный учитель истории, говорит, что при Дудаеве работал зампредседателя кабинета министров Чечни Яраги Мамадаева. А сразу после Хасавъюрта уехал в поисках мирной жизни в Карелию.
— Скажите, а вы и вправду не пускаете ребят на танцы в деревню?
— Не пускаем, да разве удержишь? Они же молодые, из-за девчонки пропали, не поделили… Бытовая драка. Нет у нас в Олонце национальных проблем. Наш юноша русского парня жизни лишил — и свою судьбу погубил. Следствие над убийцей должно быть справедливым, раз виноват, значит, надо наказать по закону совести.
Таус объясняет, что родня заставляет молодых чеченцев приезжать в Карелию, чтобы держать их здесь под присмотром, в Чечне только устанавливается нормальная жизнь. Большинство переселенцев стали фермерами и работают на совесть — выращивают в окрестных деревнях коров, овец, валят лес, торгуют мясом.
— Местные сильно пьют, работать не хотят, поэтому везде и развал… Мы так не можем, у нас мужчины должны деньги зарабатывать. Да и не в чужой стране мы живем.
Трудолюбивые кавказские мужчины развал видят, а помочь приютившей их земле не пробовали? Осторожно интересуюсь, не было ли мысли, например, мост обрушенный починить? Глядишь, и без властей с местными бы общий язык нашли...
— Мысль у нас такая была, да все как-то не до того… Но вот за свой счет кормить в столовой обедами детей из бедных семей можем. И не верьте, что мы сказочные миллионы нажили, — с нажимом говорит Таус. И вдруг добавляет: — Идею о восстановлении моста еще попробуем обсудить.
ЭТО СЛАДКОЕ СЛОВО «НАЦПРОЕКТ»
Как же отреагировали власти Карелии на сход олончан, на их гнев и боль? Может, срочно денег подкинули депрессивному району, на 80 процентов дотируемому из республиканского бюджета? Может, пообещали до конца года больницу сделать людям, дороги какие построить? Не ровен час, опять митинг…
Эти вопросы приводят главу Олонецкого района (она заодно и председатель райсовета) Александру Спиридонову в замешательство. Весь бюджет района — 300 млн рублей, как хочешь, так и крутись. У нее одних проблемных мостов в районе — 14, из разрушенных восстановлен только один, и тот вскладчину.
— Ничего не дали и даже не обещали, — сухо отвечает глава. — На больницу нужно миллионов сто, а дают в год по 17. В нищете живем, как тут без недовольства?
У Александры Спиридоновой маленькая радость — торжественно вручен первый «демографический» сертификат молодой учительнице, родившей второго ребеночка. Нацпроект докатился и до Олонца: в прошлом году было 37 новорожденных, в этом ждут побольше: пока за три месяца родилось семеро. Зато образовалась очередь в детсады — на подходе 110 подрастающих ребятишек. Скоро в городке отремонтируют здание для шестого детсада, а в поселке Ильинском народ подумывает даже о строительстве нового. Правда, раньше, говорят, в Олонце детей было столько, что в школах в три смены учились, одних девятых классов было от «А» до «Ж»…
Глава мечтательно тянет: «Э-эх… У нас такая рыбалка, туризм бы надо развивать… Да кто поедет, когда такие дороги…»
Существование большого напряжения между карелами и приезжими южанами Александра Михайловна отрицать не стала. Как и того, что ее это чрезвычайно тревожит.
КРЕСТ У ЛАГЕРЯ
Рядом с домом на берегу Олонки, где живет местный православный священник, о котором много говорят в Карелии, большой деревянный крест, перед въездом-дорожкой шлагбаум с надписью: водоохранная территория.
Открывший дверь высокий худощавый мужчина 45 лет, в домашнем спортивном костюме, с бородой и с сотовой трубой в руках не похож на священнослужителя (пока не облачился). Зато хозяйка дома Маша — просто пава с Русского Севера, настоящая картинка из музея этнографии — статная, в затейливом ситцевом платье, в платочке с кружевом на лбу, пухлогубая, румяная, синеглазая. В просторную прохладную гостиную из жилой половины выпустили двух девочек трех и двух лет в чудных ситцевых сарафанчиках. Девицы чинно кланяются:
— Меня Феодосия зовут, а ее — Анна, — произносит старшая. — А еще у нас Феодора есть, мы ее качаем.
Малышки убегают за тяжелую дверь, хотя глазенки так и горят любопытством. На столе возникает электрочайник, и по дому разливается изумительный травяной аромат.
Отец Алексей (Соловьев) — наставник общины в честь святого апостола Андрея Первозванного, иерей Олонецкой епископии. Рукоположен владыкой Амвросием, на что есть бумага, похожая на сертификат, с соответствующим текстом и печатью. Московский архиепископ Амвросий возглавляет Русскую катакомбную церковь истинных православных христиан, одну из православных сект, воссозданную в 1994 году.
От вопроса о численности прихожан общины отец Алексей уклоняется. Приход, а может, и вся церковь, по-видимому, тут же, в левом углу (строительству культового здания власти препятствуют). Там стоит стол, на нем икона Божией Матери «Державная», подсвечники и необычно толстая Библия.
На заре 90-х отец Алексей был спецназовцем, прапорщиком дивизии им. Дзержинского, участником многих «горячих конфликтов» на юге СССР. Долго жил в Калининграде, стал рьяным борцом за перестройку, даже в чиновниках побывал — недаром окончил вуз по специальности, связанной с управлением макроэкономическими процессами. В поисках смысла жизни недавно поселился в родной глухомани. Привез матери свою вторую жену Машу (первый брак рухнул). Маша родом из Москвы, художник-дизайнер одежды, диплом защищала у самого Славы Зайцева. Они купили дом на берегу речки, вот уже три года очищают от грязи склоны и пляж, снесли бывший общественный сортир, стоявший у самого водозабора. Там-то и водрузили крест.
В доме — полная цивилизация: водопровод, канализация, стиральная машина, душ, интернет.
— Мы всей своей жизнью, трудом беспрестанным доказываем опустившим руки пьющим людям, как начать приводить мир вокруг себя в порядок. А позже я узнал, что место для жизни выбрал неспроста: здесь когда-то был лагерь политзаключенных, здесь я молюсь об их душах.
— Власти, поди, на вас не нарадуются?
— Они нас боятся, потому что мы будим коренное национальное самосознание русских, — с достоинством отвечает отец Алексей. — Маша, принеси одеяло!
Матушка приносит детское лоскутное одеяльце, разворачивает. В пестроте не сразу разглядишь рисунок, а потом холодеешь: это же свастики…
— Это архаичная русская символика, одеяльце мое на выставке в музее у нас целый месяц висело, — улыбается Маша. — Все любовались так же, как выставкой олонецкой народной художницы Ирины Тиккуевой, у которой сакральным крестом расшиты все скатерти, полотенца, рубахи.
— Финноугорские и русские народности Русского Севера никогда не сотрут из своей памяти священный символ своих предков, — подхватывает отец Алексей. Он достает папку и показывает снимок, на котором президент Финляндии Тарья Халлонен вручает флаг финских ВВС начальнику летного училища. C нимок вызвал в Европе скандал, потому что на синем поле четко видна свастика. Хотя финнам после войны запретили размещать этот национальный символ.
— Так почему же мы не можем сделать то же самое? — вопрошает отец Алексей. И напоминает, что на русских деньгах до самого 1924 года была изображена свастика.
… На днях в прессе владыка Амвросий фактически признал, что их секта канонизировала Гитлера «как освободителя России от красных». Стоит ли удивляться, что именно отец Алексей благословил в 2006 году неприметную учредительную конференцию карельского отделения ПЗРК «Русь», что именно к нему приезжают члены ДПНИ? Он человек образованный, на полках его большой библиотеки на почетном месте тома Бердяева и Ильина — все проштудировано, осмыслено. После долгой беседы становится понятно, почему его считают опасным проповедником, почему беспокоится и вызывает к себе прокурор.
«… НРАВЫ НЕ СВАРЛИВЫЕ»
Гавриил Державин всего год удержался в олонецких губернаторах. Хоть и был назначен в губернию — тогда Олонецкую — лично матушкой Екатериной, но порядка за этот срок навести не успел, хоть и перевел столицу в Петрозаводск. Еще успел заступиться перед императрицей за местных обитателей, обвиненных наместником Тутолминым в «предосудительных свойствах, наклонности к обиде, обманам и вероломству». Державин в ответ сердито замечал, что если бы они были и впрямь таковы, «то не были бы послушны и терпеливы в случае притеснений и грабительств, чинимых им от старост и прочих начальств...». «Нравы (здесь. — «О») не сварливые, — докладывал поэт, — и довольно мирные…»
Нравы-то мирные, да ведь случаются иногда отчего-то кондопоги.