Только в этом словаре сохранились сотни и тысячи слов, уже потерянных для русского языка: ведь каждый год с карты России исчезают деревни, а вместе с ними умирают говоры, обедняется язык.
Об этом русском языке, которого мы не знаем, «Огоньку» рассказывает Сергей МЫЗНИКОВ, доктор филологических наук, заведующий словарным отделом Института лингвистических исследований Российской академии наук
Сергей Алексеевич, объясните, пожалуйста: а зачем это вообще нужно сейчас изучать? Насколько важно сохранить говоры для обычных людей, не для ученых?
Если мы сейчас не зафиксируем все языковые проявления, это уйдет навсегда — мы потеряем язык, а это прежде всего история народа. Отними у русских язык — что останется от нации? Чем богаче язык, тем он устойчивее, долговечнее. Это как в экосистемах: разнообразие — залог выживания.
Не говоря уж о том, что скоро собственную литературу будем читать со словарем: «Евгений Онегин» уже малопонятен, писателей-деревенщиков — Белова, Распутина, Астафьева — уже надо читать со словарем, а они почти наши современники. Уходит целый пласт крестьянской народной культуры: теперь только глубокие старики могут рассказать об исконном крестьянском укладе жизни, и если не зафиксировать сейчас их речь, мы этот пласт истории и культуры потеряем. А мы же не должны быть Иванами, родства не помнящими, мы же вышли из той деревенской России, где крестьяне составляли 80 процентов, а не из компьютеров!
Вы говорите, что с исчезновением слов, выражений исчезает часть истории. А сами с этим сталкивались?
Каждый раз, как езжу в экспедиции, нахожу этому подтверждения. На Севере, например, очень много легенд связано с Петром I, с государевой дорогой — он шел от Онежского озера к Белому морю, позади него рубили лес и тащили корабли. На южном побережье Белого моря есть участок прямой дороги, а до этого — сплошные повороты. Местные рассказывают, что Петр I шел пьяным, поэтому и дорогу за ним рубили загогулинами, в Водлице он опохмелился, и оттуда уже пошла на 20 км прямая дорога. Петр I неоднократно бывал в тех местах — а что, может, и устроил хмельной праздник, о котором местные до сих пор помнят, а в документах он не отмечен.
Или другая история. Этим летом я ездил по Мордовии, изучал тамошние говоры русского языка. В одном селе мне рассказали о гибели стратостата «Осоавиахим-1» в 1934 году — он упал рядом с их селом, которое потом переименовали в Усыскино, по имени одного из стратонавтов. Почти столетняя бабушка рассказывала, как вытаскивали тела погибших. Этим очень заинтересовались историки — ведь по официальной версии, стратостат упал часа через 4 после взлета, долететь до Мордовии за это время он не мог. Значит, официальная версия что-то недоговаривает.
А сколько всего говоров в русском языке?
С точностью этого не знает никто, их в принципе невозможно подсчитать: каждая деревня — свой говор, иногда существенно отличающийся от говора соседней деревни. По принятой сейчас классификации наши русские говоры делятся на севернорусские, южнорусские и среднерусские. Лучше всего исследованы севернорусские говоры, их порядка двух десятков. Среднерусских около десятка, зато южнорусских почти 30: они фонетически разнообразны, хотя словарный состав более схож.
До вашего словаря были подобные издания или вы начали с чистого листа?
Интерес к народному языку возник в начале XIX века, особенно после того, как фольклорист Петр Рыбников нашел в Заонежье былины. Началось повальное увлечение народным языком: им стали интересоваться священники, учителя. Российская академия наук создала программу изучения народного языка и уже в 1852-м выпустила первый диалектный словарь — «Опыт областного великорусского языка» под редакцией академика Буслаева. В нем было около 10 тысяч слов. Потом появились словари архангельских говоров, олонецких.
Зачем это стали изучать тогда? И почему интерес возник именно к северным говорам?
Во-первых, рост самосознания после войны 1812 года, интерес к народу-победителю. Во-вторых, народные говоры были terra incognita для тогдашнего образованного человека, отлично говорившего по-французски, немецки или английски — вспомните «француза» Пушкина. А тут — настоящий затерянный лингвистический мир. К тому же шло интенсивное формирование литературного языка, именно в XIX веке российские писатели активно вводили слова из народных говоров в литературный обиход. Что касается Севера — там же не было монголотатар, в большинстве районов и крепостного права не было. Поэтому в северных говорах сложилась уникальная языковая ситуация — в них сохранилось огромное количество историзмов, архаизмов.
- Украинский и белорусский языки оказали серьезное влияние на русский?
- Еще бы! Это до 1917 года был единый великорусский язык, не существовало никакого украинского или белорусского языка — это были наречия великорусского, что и отмечено на диалектической карте Российской империи, вышедшей в 1915 году: украинцы и белорусы не были самостоятельны в языковом смысле. Кстати, Николай Васильевич Гоголь, уроженец Малороссии, писал на русском не только потому, что на украинском не было, скажем, делопроизводства — ему и в голову бы не пришло, что он пишет на неродном для себя языке.
А где слов больше — в литературном языке или в говорах?
Конечно, в говорах. Вот в наш 20-томный академический словарь русского языка, который тоже издает наш отдел, предполагается включить 130 тысяч слов, а в «Словаре русских народных говоров» — их более 300 тысяч.
Говоры оказывают серьезное влияние на литературный язык?
Наша сотрудница Людмила Ивановна Балахонова защитила на эту тему диссертацию: по ее данным, только из первого словаря говоров XIX века в академический словарь того же времени перешло несколько сотен слов. Люлька — почти 200 лет назад стала литературным словом, а была — говором. Пельмени — это же слово из языка коми: когда 40 проводников-коми проводили русские отряды в Сибирь, слово попало туда и уже из Сибири вернулось в европейскую часть. Тормашки — кто сейчас помнит, что слово «тормы» пришло из тюркских языков и означает полозья. Вот свежий пример: в псковских наречиях есть слово «схрон» — место, где что-то хранят, а чаще — где прячутся дети, играя в прятки. Началась война в Чечне, и вдруг это слово возникло в газетах как термин — тайник с оружием. Когда те же самые псковские мальчишки стали описывать то, что они видят на войне, они начали употреблять свои родные слова. Теперь вся страна знает, что схрон — это спрятанное оружие.
Почему же умирают говоры? Из чего это видно?
Это заметно в первую очередь специалистам, мы ездим по деревням и видим: гибнет деревня — гибнет язык, умерла деревня — умер говор. Вот в одной Мордовии, например, с 60-х по 90-е годы исчезло почти 5 тысяч населенных пунктов — одни были аннулировали как бесперспективные, другие опустели в последние десятилетия.
Это происходит только в последнее время?
Нет, процесс был запущен еще в 20 — 30-е годы: с говорами боролись как с невежеством в школах — учителя нередко высмеивали особенности речи своих учеников. Говоры — это крестьянская речь, а что у нас творилось с крестьянством в эти годы? «Реакционный класс» — так называли крестьян, «деревенщина» — дразнили у нас тех, кто говорил не по-городскому. Образование оказало огромное влияние — образованный человек перестает говорить на диалекте, наречии.
Правда, в преклонном возрасте он возвращается к своему родному языку: вот Армен Джигарханян всегда говорил на чистом русском языке, а с возрастом в его речи стал заметен акцент — на мой слух, во всяком случае.
Ваш словарь поможет сохранить говоры, наречия?
Он сохранит их на бумаге во всяком случае. А это уже немало: кто сейчас помнит, например, говор казаков-некрасовцев, которые после поражения восстания Кондратия Булавина уехали в Турцию, а потом отчасти вернулись в Россию. Хорошо, что этот говор был записан в 50 — 60-е годы — это речь людей, много лет не слышавших русского литературного языка, они сохранили потрясающие архаизмы, это похоже на видоизмененный язык XVIII века.
Я всегда считала, что слово — самая материальная вещь на свете…
Может, и так, хотя американские ученые подсчитали, что за тысячу лет словарный запас обновляется на 20 процентов. Но я оптимист: вот собираюсь следующим летом ехать на поиски муромы во Владимирскую область — было такое летописное племя, которое потом полностью ассимилировалось. От племени ничего не осталось, но в языке точно что-нибудь сыщется.
БУКВЫ С ТОГО СВЕТА
Смертны, увы, не только отдельные диалекты, но и целые языки. Чаще всего это связано с ассимиляцией — язык растворяется с приходом новой культуры. Правда, как оказывается, процесс это обратимый. Вот несколько примеров воскресения мертвых языков.
Иврит
Древний язык евреев Палестины с начала нашей эры активно вытеснялся арамейским языком. Две тысячи лет — вплоть до начала ХХ века — пребывал в мертвом состоянии, пока активные приверженцы еврейской культуры не принялись возрождать язык. Сначала язык выучили представители духовной элиты и сделали его разговорным внутри своих семей, потом под влиянием массовой агитации волна изучения иврита пошла в массы. Это самый удачный пример возрождения языка. Сегодня на иврите говорят 8 млн человек, в том числе 5 млн используют его в качестве основного. Иврит является официальным языком Израиля.
Латынь
Латынь перестала быть разговорным языком Римской империи в IV веке нашей эры. Тем не менее этот, по сути, мертвый язык искусственно оставался языком международной дипломатии и науки вплоть до XVIII века. Сегодня латынь — официальный международный язык медицины и католической церкви. Чтобы «оживить» и популяризировать язык, Ватикан недавно выпустил словарь модернизированного латинского, что потребовало усилий. Так, посудомоечная машина называется escariorum lavator, магазин видеопроката — capsellarum magnetoscopicarum theca, а хот-дог — pastillum botello fartum.
Корнский язык
Древний кельтский язык полуострова Корнуолл скончался к концу XVIII века. C читается, что последним носителем корнского языка была Долли Пентрит, скончавшаяся в 1777 году.
Своим возрождением корнский язык обязан Генри Дженнеру и Роберту Мортону Нэнсу, которые, основываясь на среднекорнских литературных текстах, реконструировали язык. Сегодня корнским языком в разной степени владеют до 3500 человек (меньше процента всего населения Корнуолла). Корнский поддерживают местные власти, на нем регулярно читают новости на радио и выпускают газеты.
ТВОЯ МОЯ НЕ ПОНИМАЙ!
В любом европейском языке можно обнаружить десятки диалектов. Их количество определяют не столько размеры территории, сколько история.
Великобритания
Количество диалектов английского языка исчисляется десятками. Более того, собственно литературная норма в английском тоже существует в нескольких вариантах — британском, американском, канадском и австралийском. С прошлого года в Великобритании вступили в силу новые правила получения гражданства, которые включили в себя специальный тест, требующий не только подробного знания культуры страны, но и ориентирования в региональных диалектах английского.
Например, мигранта могут спросить: «В какой части Великобритании говорят на диалекте кокни?» Правильный ответ: «В Лондоне».
Италия
Еще 200 лет назад Италия представляла собой скопление маленьких государств, каждое из которых имело свою культуру, традиции и наречие. Даже сегодня многие жители страны считают себя в первую очередь римлянами, венецианцами или сицилийцами, а уж потом итальянцами. Поэтому и диалектов в Италии столько же, сколько провинций. Только на севере говорят на венецианском, пьемонтском, лигурийском, ломбардском и эмильянском диалектах.
Испания
При режиме Франко в Испании единственным официально разрешенным языком был кастильский — кастельяно. В это же время 6 млн человек в Каталонии и Валенсии говорили на каталонском языке, север Испании говорил на галисийском языке галего, похожим на наречия юга Франции, баски говорили на языке эускера, который вообще не имеет ничего общего ни с одним из европейских языков (он чем-то похож на кавказские диалекты). Так что сегодня все эти наречия признаны официальными наряду с главным «испанским» языком. Жители провинций могут читать газеты и книги на своем родном языке.
Франция
Помимо официального французского языка в ряде регионов говорят на семи языках: баскском, бретонском, фламандском, эльзасском, каталонском, корсиканском, аквитанском. При этом в регионах школьное обучение ведется на французском, но сейчас местное население все больше требует введения родных языков в сферу образования.
Швейцария
В Швейцарской Конфедерации три официальных языка — немецкий, французский и итальянский. При этом, например, в городе Куре, столице кантона Граубюнден (того самого, где Давос), говорят на шести языках, причем на всех выпускаются и школьные учебники. Основными считаются три — немецкий, итальянский и ретороманский. Последний имеет четыре диалекта, каждый из которых иногда отличается настолько, что жители не могут понять друг друга.