Как пишет Егор Гайдар, первое, что он сделал, когда Ельцин ровно 15 лет назад, 5 ноября 1991 года, назначил его вице-премьером, министром финансов и экономики, это срочно приехал по звонку взволнованной жены домой и поставил заболевшему сыну банки. В этом факте можно было усмотреть символ: на ближайшие годы ему предстояло стать главврачом умиравшей экономики. Сам Гайдар свой безумный поступок — согласиться на портфель министра финансов обанкротившейся страны — сравнил с решимостью занять пустующее пилотское кресло пикирующего самолета.
Пятнадцатилетие вступления в должность Егора Тимуровича, а следовательно, круглую дату начала гайдаровских реформ стоит вспомнить, так как даже исторически ничтожное время в три пятилетки отодвинуло нас от ситуации 1991 года настолько, что имперские стоны «Какую страну развалили!» не кажутся многим ни враньем, ни глупостью.
Что делать, прекрасные идеалы
80-х — «рыночный социализм», «социализм с человеческим лицом» — оказались нежизнеспособны. В несклонной к иллюзиям экономике они привели лишь к вытеснению денег бартером, да к тому, что к осени 91-го, времени прихода к власти первого ельцинского правительства, над Москвой и тогдашним Ленинградом просто нависла угроза продовольственного кризиса.
Тяжкой проблемой Ельцина — Гайдара было то, что исправная машина капитализма не ждала их за порогом реформ. Приватизация, либерализация экономики, введение российского рубля… В стране не было и не могло быть класса частников, капиталистов. А Запад, поддерживая всем сердцем, не хотел рисковать инвестициями.
В ряду восточноевропейских реформаторов Гавела и Бальцеровича у Гайдара самая непростая судьба: он не стал народным героем, а с другой стороны — щепетильность не позволила ему переплавить власть в богатство. Зато это сделали многие другие, среди них и плакальщики по СССР.
До встречи!