Первый раз я приехал в Москву еще в 1988 году. Тогда журналисты только добились от властей свободы слова, сами власти были очень открыты и с удовольствием общались с прессой, а граждане были полны решимости превратить Россию в нормальную демократическую страну и надеялись на лучшую жизнь. Я с удивлением смотрел на то, как они своими руками делали историю — распустили Советский Союз и отказались от коммунизма. Своя маленькая надежда на мирный договор между Россией и Японией была и у меня.
В 2003 году я вновь вернулся в Россию и с удивлением обнаружил, что от былых надежд не осталось и следа. Как по мановению волшебной палочки, испарились талантливые, умные и энергичные журналисты эпохи гласности. Вместе с ними исчезла и сама гласность. Работать в Москве, получать информацию от официальных лиц стало труднее, чем при советском режиме! Зашли в тупик и переговоры по мирному договору. Боюсь, на своем веку я его так и не увижу.
Изменились и люди: они больше не читают газет и не рассказывают анекдотов. Они теперь не столько граждане, сколько потребители. И самое главное — они будто бы не помнят начало 90-х, тот подъем, который был в обществе, помощь, которую оказывали России иностранные государства, пытаясь поддержать ее стремление к демократии. Такое стремление забыть собственную историю, неблагодарность к соседям поражают.
Но самая горькая черточка новой России — дефицит закона и справедливости. С одной стороны, люди чувствуют себя беззащитными перед произволом властей, с другой — в них растет негодование по отношению к богатым соотечественникам. И я их понимаю: когда видишь пожилого ветерана войны, воевавшего на фронте с фашистами, который получает маленькую пенсию, а рядом моложавого владельца виллы на Средиземном море, который победил на фронте приватизации 90-х годов, отсутствие справедливости особенно резко бросается в глаза.