Они сидели совсем рядом, так что подслушивать было легко.
— Элементарных вещей не понимают, — хохотнул мужчина. — Говорю одной, чтобы закрыла все окна, а она давай кричать, что я лезу не в свое дело.
— Вкусный капуччино, — ответила женщина. — Надо запомнить это кафе.
— Да, запомним… На рабочем, говорю, столе. Закрой. Все. Документы. Ферштейн?
— Только чашечки у них какие-то маленькие.
— Ага… И такие корки отмачивают они у меня каждый день. Тетка одна пришла — мамонт, компьютер в глаза не видела, пришлось обучать. Говорю ей: «Мышку вверх — курсор не двигается». Когда смотрю — она реально мышку над столом подняла и держит. Ну ты представляешь?
— Ты меня никогда не слушаешь.
— Что значит — никогда? Сейчас же я слушал.
Женщина замолчала и отвернулась к окну. По ее затылку было видно: обиделась. Мужчина начал совершать все эти знакомые до боли манипуляции: сначала попробовал взять ее за плечи и развернуть к себе, затем придвинул стул, заглядывал ей в лицо, шептал: «Ну Ирочка, ну что ты?», тер переносицу и беспомощно оглядывался. Он не понимал, в чем дело, — так старался девушку рассмешить, а вместо этого расстроил. Почему?
Я знала, в чем дело. Эта дурища слопала пирожное и хотела еще. Но прямо сказать своему кавалеру: «Закажи еще парочку этих калорийных штук» стеснялась, вдруг он подумает: «Ну и горазда она жрать. И это при ее-то талии». Вот Ирочка и стала намекать: чашечки, мол, здесь маленькие, я хочу еще кофе. Мужчина должен был сам догадаться, что всухую кофе пить грустно, надо добавить эклерчиков.
Женщины вообще редко говорят, что им надо, чаще прибегают к косвенным просьбам. Вместо того чтобы просто и ясно сказать: «Закрой форточку», они лишь намекают: «Мне холодно...» И понимай, как хочешь.
Я встала и пошла к выходу. Ирочка уже дозрела до: «Какой же ты жмот!», а ее спутник жадно хлебал кофе и, по всей видимости, жалел, что это не водка. У них впереди был целый вечер.