На прошлой неделе стало известно об уничтожении Шамиля Басаева — самого жестокого и коварного из чеченских боевиков. За 10 лет войны на Кавказе, вместивших в себя не только две чеченские кампании, но и кровавые вылазки террористов по всей России, этот человек стал врагом не только для спецслужб, военных и своих кровников на Кавказе.
Он стал врагом для каждого из нас, потому что любой из нас мог стать его жертвой. С кем мы сражались? И почему победить его было так трудно? «Огонек» опросил тех, у кого есть личный опыт войны с Басаевым
Свидетели
Геннадий Трошев, генерал, советник Президента РФ по вопросам казачества. В 1997 — 2000 гг. — первый замкомандующего войсками Северо-Кавказского военного округа. В 2000 — 2003 гг. — командующий войсками того же округа. С 2003 года — советник президента России. Лауреат премии журнала «Огонек» за книгу «Моя война. Чеченский дневник окопного генерала».
Аркадий Егоров, полковник запаса. В 1995 — 1996 гг. воевал в Чечне. Принимал участие в операциях по захвату ряда селений, в частности Шатоя и Ведено.
Сергей Исаков, эксперт по вопросам безопасности тренинг-центра «Антитеррор», бывший майор СОБРа. Работал в Нагорном Карабахе, Ингушетии, Югославии, Чечне, Ираке.
Зайнаб Гашаева, чеченский общественный деятель, президент общественной организации «Эхо войны» и активистка «Союза женщин Северного Кавказа», организатор детского дома в Грозном.
Абдула Истамулов, руководитель Северо-Кавказского центра стратегических исследований «СК-Стратегия»
Сергей Ениколопов, руководитель отдела клинической психологии Научного центра психического здоровья РАМН, член Европейской ассоциации психологии и права, член Международного общества по изучению агрессии.
Ахмед Ярлыкапов, сотрудник Института антропологии РАН, кандидат исторических наук, специалист по исламу и ваххабизму.
«ОН ВОЕВАЛ ПО ШАКАЛЬИМ ПРАВИЛАМ»
Геннадий Трошев: «Он воевал по шакальим правилам. По правилам бандитов. Никакой тактики, никакого расчета. По большому счету, из всех бандитов, которых я знал в Чечне, как военный из себя что-то представлял только Масхадов».
Аркадий Егоров: «В боевых столкновениях отряды Басаева были недееспособны. Мы без проблем побеждали их, даже имея меньшую численность и меньше вооружения. Если бы мы вели войну по их правилам, работы вообще не было бы - вырезали бы их семьи вместе с ними...»
Геннадий Трошев: «Почему Басаеву удавалось так долго скрываться? А его прятали сами чеченцы. После 95-го он стал символом, знаменем независимости Ичкерии. Потом, когда народ понял, что Басаев воюет не за независимость республики, не за них, а за деньги, от него отвернулись. Остался один — одинокий волк.
.. Он был отморозком — я так таких людей называю. Это означает, что ничего человеческого в нем не было».
Сергей Исаков: «Еще говорят, что террористы в Чечне воюют за веру. За какую веру? Ни в исламе, ни в любой другой религии нет призывов к насилию. Да, воевать, сражаться, объявлять джихад можно. Но что такое джихад? Это война против тех, кто преследует за веру. А кого у нас в стране преследовали за веру? У нас конфликты на национальной, а не на религиозной почве. Поэтому какой же тут может быть джихад?»
«ОН ЛИЧНО ПРИВЕЛ В ЧЕЧНЮ ВТОРУЮ ВОЙНУ»
Абдула Истамулов: «Влиятельной фигурой в Ичкерии Шамиль Басаев стал после Буденновска. Чеченцам тогда показалось, что он действительно хочет закончить войну — это и принесло ему популярность. Хотя, конечно, даже тогда многие в Чечне были смущены его жестокостью, а то, что он взял в заложники беременных женщин и детей, вообще никому не понравилось. Его упрекали».
Сергей Исаков: «Как человек, долго работавший в Ираке, могу сказать, что даже такие злодеи, как Усама бен Ладен или Абу Муса аз-Заркауи, не позволяли себе прятаться за спины рожениц».
Абдула Истамулов: «Жестокость он довел до абсурда. Басаев был жесток не только к врагам, но и к друзьям. Может быть, его неистовость объясняется тем, что Басаев не был этническим чеченцем. Его прадед приехал из Дагестана, женился на чеченке и так пошел род Басаева».
Ахмед Ярлыкапов: За глаза его называли «сюили», что по-чеченски значит «аварец». И он, конечно, пытался доказать, что он никакой не сюили, а настоящий чеченец. Такой феномен распространен в Чечне: люди нечеченского происхождения иной раз проявляли себя в войне ожесточеннее, чем сами чеченцы».
Геннадий Трошев: «А мне лично Масхадов говорил, что Шамиль Басаев имеет русские корни. Его русские предки перебежали на сторону врага во время Кавказской войны 1840 года. После принятия ислама «новые чеченцы» с особым остервенением воевали против бывших товарищей по оружию, но коренные жители до сих пор называют их «чеченцами с русскими хвостами». А в Дагестане у него просто две жены. И то, что он пошел войной на страну, где у него жены и дети, лишний раз доказывает, что для него нет ни матери родной, ни людей близких».
Абдула Истамулов: «Басаев хорошо себя чувствовал только на войне, он лично привел в Чечню вторую войну, и это сделало его врагом собственного народа. Нам нужен был миротворец, а не «поджигатель».
Зайнаб Гашаева: «Об этом мало писали в СМИ, но во время войны в Дагестане в каждом населенном пункте Чечни люди выходили на митинги с требованием не пускать Басаева обратно домой, чтобы снять с Чечни ответственность за его действия в Дагестане».
«ОН ДОБИВАЛСЯ ОЩУЩЕНИЯ УЖАСА»
Сергей Ениколопов: «Жестокие теракты Басаева четко продуманы. Современные террористы не стремятся кого-то конкретного убить или уничтожать боевые единицы противника. Их задача — посеять страх и смятение. И страх этот тем больше, чем непредсказуемее действия террористов. А ущерб во много раз превосходит реальный ущерб от терактов. Наш центр проводил специальное исследование после теракта на Дубровке. Оказалось, что 20 процентов москвичей, видевших захват заложников только по телевизору, пережили настоящее посттравматическое стрессовое расстройство, какое бывает у участников боевых действий. И дело не столько в неготовности мирных жителей, которых зло застало врасплох, сколько в специфике террористической деятельности. Понимаете, даже на войне есть линия фронта, тыл, часы передышки, затишья. А в большом городе после теракта такой ясности нет. Неизвестно, откуда ждать удара. Когда в Москве взрываются дома, взрывается метро, исчезает уверенность в чем бы то ни было. Ведь опасность — всюду, как защитить себя и своих близких — неизвестно. Шамиль Басаев добивался именно этого ощущения ужаса от собственной всесильности и непредсказуемости. И добился. Еще и потому, что люди подсознательно стремятся персонифицировать зло».
Сергей Исаков: «Тактика обезглавливания эффективна, поэтому она применяется во всем мире. Такие фигуры становятся символическими во многом за счет СМИ — фигуру Басаева у нас, конечно, раздули. Зато уничтожение ключевой раскрученной фигуры — это уничтожение символа зла. Будь он менее известен, такого эффекта бы не было — бандитом больше, меньше».
«ОН ПОСЛЕДНИЙ, ПОД КОГО ДАВАЛИ ДЕНЬГИ»
Сергей Исаков: «Думаю, вряд ли кто-то может заменить Басаева. Когда известность и влияние Басаева росли, шло непрерывное реформирование ФСБ и других спецслужб — это и позволило ему стать знаковой фигурой. 12 раз людей выводили за штат. Какая спецслужба такое выдержит? Сейчас спецслужбы укрепляются. Поэтому другому Басаеву уже вырасти не позволят».
Геннадий Трошев: «Он последний, под кого давали деньги. Теперь эти деньги закончились. Больше нет этих одиозных фигур, кого готовы финансировать. Буквально несколько дней назад в Чечне сдались человек 20 с лишним, а потом еще 10 человек сложили оружие. Теперь деваться бандитам некуда».
МЕСТО ДЕЙСТВИЯ
В ночь на 10 июля, когда мир следил за футбольным финалом в Берлине, на восточной окраине села Али-Юрт в Ингушетии раздался мощный взрыв. Взрыв был такой силы, что слышно было даже в Назрани. Некоторые разглядели и зарево.
Сначала жители Ингушетии не обратили на взрыв внимания: такое в этих краях случается. Рядом с селом вплоть до границы с Северной Осетией тянется лесополоса — удобное место для дислокации боевиков. Ее-то и обстреливали периодически из артиллерийских орудий и бомбили с самолетов.
Уже минут через 10 — 15 после взрыва окраина села была оцеплена военными. Посты на ближних перекрестках появились утром: документы проверяли как привычные сотрудники постовой службы, так и неизвестные силовики в камуфляже и масках. Официальные сообщения о гибели Басаева появились после того, как глава ФСБ доложил об этом президенту Владимиру Путину.
Журналистам разрешили подъехать к месту взрыва только после этого. На пятачке метров в сто, ограниченном с одной стороны недостроенным домом, с другой — проселочной дорогой, а с остальных — пологим склоном, переходящим в овраг, были разбросаны куски металла от взорвавшегося КамАЗа, отлетевший в сторону мотор, пустые гильзы из-под НУРСов, несколько окровавленных подушек. Одна из легковых машин сопровождения обгорела почти до остова, вторую только посекло осколками. Сильно пострадал дом: взрывная волна снесла одну из стен и часть крыши.
Рабочие грузили весь этот хлам на КамАЗ прямо при журналистах. Тела террористов, естественно, уже увезли. Военные и омоновцы фотографировали происходящее на мобильные телефоны и делились соображениями.
Сообщение о гибели Басаева стало одним из наиболее обсуждаемых в Чечне и Ингушетии, хотя для многих Басаев умер давно — гораздо раньше, чем в прошлый понедельник.
/ТИМУР АЛИЕВ, главный редактор газеты «Чеченское общество», специально для «Огонька»/
Очевидец
Воля варвара
Уничтожение Басаева — это начало агонии терроризма на Северном Кавказе
Я познакомилась с Басаевым осенью 1995 года. К тому времени Басаев был национальным героем Чечни. Незадолго до этого убил людей, захватил заложников в больнице в Буденновске, заставил говорить с собой по телефону премьер-министра Виктора Черномырдина. Диктовал условия российским властям и спецслужбам. Многие чеченцы поверили: Басаев остановит войну.
С этим человеком мне предстояло встретиться. Нужные люди в городе Шали вывезли меня на машине в горы. Ехали через блокпосты федеральных сил, но машину ни разу не остановили: видимо, мои спутники пользовались доверием у военных. Приехали к тайной стоянке боевиков: срубленные стволы деревьев служили удобным сиденьем, пепел в кострище был свежий. «Вчера тут жарили шашлыки», — объяснил сопровождающий.
Ждать пришлось недолго: подъехал УАЗ, из которого вышел Шамиль Басаев. Среднего роста, крепкого телосложения, короткая черная борода. Одет в удобную полувоенную форму, на голове берет. После короткого знакомства включаю диктофон. На публике он представал в образе благородного воина, готового прийти на помощь слабым. Он и ощущал себя героем, поэтому болезненно пережил поражение на выборах 1997 года, когда президентом избрали не его, а полковника-артиллериста, начальника генштаба дудаевских сил Аслана Масхадова. Между тем выбор чеченцев был понятен: они голосовали за мир, понимая, Москва не сядет за стол переговоров с Басаевым после крови Буденновска.
Это был первый звонок Басаеву. Люди стремились залечить раны, отстроить разрушенные дома, им нужна была стабильная власть, которая обеспечила бы гарантии безопасности. Здесь интересы электората и полевых командиров, в числе которых был Басаев, разошлись. «Командующие» фронтами и «бригадные» генералы хотели командовать и в мирной жизни. В 1997 — 1999 годах было совершено несколько попыток свержения Аслана Масхадова. Басаев вместе с новыми соратниками создал Конгресс народов Чечни и Дагестана с целью объединения двух республик, а затем и всего Северного Кавказа. После похода Басаева в Дагестан в 1999 году началась вторая чеченская кампания.
Снова настало время Басаева. Он организует захват более чем 700 заложников в театре на Дубровке в Москве в октябре 2002 года. Впервые на телеэкранах россиян появляются женщины в черных масках, а в политический лексикон прочно входит слово «шахидки». Женщины-смертницы были подготовлены организацией, которая называется «Риядус-Салихийн» (в переводе с арабского «Батальон мучеников»), возглавляемой Басаевым. Затем выясняется, что Шамиль Басаев готовил совсем другую операцию. Он послал боевиков для захвата сразу двух зданий, в которых заседают члены Совета Федерации и Государственной думы. Но это уже не имеет никакого значения. Спустя два года его боевики захватывают школу в Беслане, в заложниках оказываются свыше 1200 детей и взрослых. Впоследствии он попытался реабилитировать себя: в интервью корреспонденту радио «Свобода» Андрею Бабицкому он заявляет, что не предполагал, что в школе окажется такое большое количество грудных детей. Аргумент, который не может не вызвать горькой усмешки.
Чем больше чеченцы осознавали, что терактами войну не остановить, тем меньше хотел это понимать Шамиль Басаев. Чеченский Робин Гуд и борец за независимость окончательно превратился в террориста. Действуя по правилу «око за око, зуб за зуб», он убивал людей во имя прекращения войны. Но именно эти теракты и вели к ее продолжению: пролитая кровь жаждет новой крови.
Перелом в Чечне произошел без участия Шамиля Басаева. Я не была в Чечне года два и поразилась произошедшим переменам. Днем на улицах не встретишь людей в камуфляже и масках, вместе с ними в прошлое ушли зачистки и длинные очереди на подходе к блокпостам, которых теперь и вовсе нет в городе. В Грозном по ночам непривычно тихо — не слышно автоматных очередей и гула бронетехники. Стучат молотки строителей — город напоминает строительную площадку. Ничего этого не было еще полгода назад. Нынешнему премьеру Рамзану Кадырову удается то, что не смог сделать его отец. Он демонстрирует чудеса изобретательности на грани фола, добывая финансы на восстановление дорог, школ, поликлиник. Это те самые деньги, которые раньше чеченские чиновники и бизнесмены платили боевикам в качестве выкупа за гарантии безопасности. Тот факт, что адресат поменялся, свидетельствует о том, что боевики серьезно потеряли влияние в Чечне.
Правда, о полном мире на Северном Кавказе говорить не приходится. В Ингушетии и Дагестане продолжается минно-подрывная война, в которой объектами нападения становятся сотрудники правоохранительных органов. Действующие на Северном Кавказе боевики — остатки так называемых национальных батальонов, когда-то подчиненных Шамилю Басаеву. По сведениям ичкерийских сайтов, дагестанские боевики присягнули на верность Доку Умарову, который был недавно избран президентом Ичкерии.
В политическом смысле эта республика исчезла с гибелью Аслана Масхадова. А со смертью Басаева боевики потеряли варварскую волю и изворотливость. Но террористическая сеть басаевского «Интернационала» все еще действует, что означает: Северный Кавказ и после гибели Шамиля Басаева будет еще какое-то время оставаться горячей точкой.
/САНОБАР ШЕРМАТОВА, ЖУРНАЛ «БОЛЬШАЯ ПОЛИТИКА» — ДЛЯ «ОГОНЬКА»/