«АЛЕКС — ЮСТАСУ…»
Назвать имена создателей катюш долгое время было нельзя не только из-за повышенной секретности, но и по идеологическим причинам. Мало кто знает, что важный толчок реальному воплощению катюши в начале 1930-х годов дала советская военная разведка. А началось все с того, что в мае 1930 года чехословацкую нелегальную резидентуру возглавил новый начальник. Им стал болгарский коммунист и советский разведчик Иван Крекманов (кличка Шварц). В Прагу Крекманов приехал с голландским паспортом на имя Георга Майермана и, приняв от своего предшественника агентуру, активно взялся за ее расширение. «Скоро у нас сформировались две группы, — вспоминал Крекманов. — В состав одной из них входил инженер Лудвиг Лацина, заведующий отделом патентов дирекции заводов «Шкода» в Праге». Передаваемые им сведения особенно впечатлили Москву. Причем настолько, что летом 1932 года на конспиративную встречу с Крекмановым в нейтральной Швейцарии прибыл сам Ян Карлович Берзин, начальник 4-го управления штаба РККА, в будущем — знаменитое ГРУ (Главное разведывательное управление). Берзин особо подчеркнул значимость информации от Лудвига Лацины, «чертежи которого всегда представляют большой интерес». О том, что в тот момент представляло наибольший интерес, Берзин конечно же не распространялся. А спустя пять лет и вообще ничего не мог разгласить. В разгар развязанной Сталиным параноидальной борьбы с «заговором военных» основатель советской армейской разведки, а затем замкомандующего Особой Дальневосточной армией и главный военный советник республиканской армии в Испании был объявлен «врагом народа» и расстрелян. Однако кое-что Крекманов, видимо, знал и в своих воспоминаниях написал, что одно из чешских изобретений, с виду очень простое и сделанное как бы между прочим, породило у советских специалистов идею создания совсем нового оружия. Это были знаменитые катюши, которые действительно удивили мир во время Великой Отечественной войны.
СТАЛИНСКИЙ ВКЛАД
Отдавая должное разведывательным талантам из ведомства Берзина, все же следует подчеркнуть, что раздобытое ими чешское изобретение новинкой отнюдь не являлось. И то, что в середине 1930-х годов якобы открыло глаза советским специалистам, еще в 1916 году было запатентовано сначала в царской, а в 1924 году — в Советской России.
Автор изобретения — Иван Платонович Граве, дворянин, большая умница, основатель отечественной школы баллистики. В своей датированной 1916 годом заявке на патент Граве предлагал совершенно новое, невиданное доселе по убойной силе оружие, «состоящее из боевых ракет, стартующих с переносных станков в виде желобов на катках с подъемным механизмом». Предложение не приняли — война, мол, идет к концу и нецелесообразно этим заниматься. Граве обновил патент при новой власти, в 1924-м, но отклика и тогда не получил, оказавшись со своим открытием гораздо менее востребованным, чем выкраденный за кордоном не первой, как оказалось, свежести секрет.
«Пророка» не увидели в пролетарском отечестве по стандартной в ту пору причине — неблагонадежности. Еще в 1919 году Ивана Платоновича как явно чуждого по социальному происхождению заключили в «тюремный трюм» первой штаб-квартиры ЧК на Большой Лубянской улице. То, что он с первых дней создания служил в Красной армии и возглавлял факультет артакадемии РККА, ретивых чекистов не интересовало. Спустя 4 месяца, правда, освободили, но «метка» осталась на всю жизнь.
В 1938-м, когда людей забирали пачками, у Граве просто не было никаких шансов — в областном управлении НКВД профессора быстренько «оформили» как активиста «контрреволюционной офицерской монархической организации», прилепив заодно еще и ярлык «германского шпиона».
Через много лет в Президентском архиве обнаружился список, который нарком внутренних дел Ежов в печально памятном 38-м отослал на утверждение в Кремль. На документе рукой «кровавого карлика» сделана приписка: «Всех этих лиц проверяем для ареста». Товарищ Сталин приписку подчеркнул и рядом начертал: «Не проверять, а арестовать нужно». По этому указанию в застенок помимо Граве бросили примерно сотню человек. В том числе видных военных ученых и инженеров из Ракетного научно-исследовательского института (РНИИ). Чтобы современному читателю было легче оценить вклад, который тогда внес в развитие отечественного ракетостроения и космонавтики лично товарищ Сталин, назовем лишь четыре имени: директор РНИИ И. Клейменов, главный инженер Г. Лангемак, ведущие специалисты В. Глушко и С. Королев. Можно считать просто чудом, что двое последних уцелели, выжили в «сталинских шарашках» (первый стал одним из лидеров отечественного ракетного двигателестроения, а второй — генеральным конструктором выдающихся образцов ракетно-космической техники). Участь Клейменова и Лангемака была иной — оба получили чекистские пули в расцвете творческих сил. Лангемаку, например, оборвали жизнь как раз в тот момент, когда он, ведущий конструктор реактивных снарядов, вплотную подошел к созданию опытных образцов этого основного компонента будущих катюш.
Граве не расстреляли сразу, и это спасло ему жизнь — из темницы ученого через год вызволила быстро надвигающаяся война. 23 февраля 1939 года на кремлевском приеме в честь Дня Красной армии Сталин вдруг обратил внимание на то, что из старой гвардии ученых-артиллеристов почему-то присутствует только один профессор Дроздов. И поинтересовался, а где же другие корифеи — Граве, Баркалов, Федоров, Гельвих… Вождю отрапортовали, что все они арестованы. Насупившись, Сталин помолчал, а затем бросил всего одно слово: «Выпустить!»
Через несколько дней в кабинете Берии Граве вернули документы и объявили, что он свободен. При этом почти сразу же выяснилось, что одну из потерь Ивану Платоновичу никогда не компенсируют — полученный им в 1924 году патент на реактивное оружие действовал 15 лет. За год до истечения необходимо было начинать оформление продления. Однако не из сталинских застенков же! Так что те, кто ученого туда отправил, с чувством глубокого удовлетворения и законной гордости сообщили, что теперь автор может не волноваться, так как изобретение принадлежит родному рабоче-крестьянскому государству.
ЧЕРЕЗ ТЕРНИИ К ЗВЕЗДАМ
И в самом деле, пока в 1938 году действительный член Академии артиллерии Граве коротал дни и ночи в ленинградской камере-одиночке, оставшиеся на свободе коллеги по РНИИ, по-существу, вторично изобретали машину реактивной артиллерии.
Большим подспорьем, конечно, оказалось то, что среди них было немало учеников Граве, которые смогли опереться на самое, может быть, важное достижение учителя — использование в ракете бездымного (коллоидного) пороха. Его применение в ракетном двигателе, который успел создать Лангемак при Клейменове, обеспечило снаряду непревзойденные по тем временам баллистические свойства. А изготовленная на коллоидной основе смесь, разработанная инженерами Тихомировым и Артемьевым, стала основой боевого заряда. Кроме того, они привнесли в изобретение ряд очень важных хитростей, которые значительно увеличили мощность ударной волны и фугасный эффект действия снаряда. Например, детонатор у них проходил через всю боеголовку и при взрыве давал такую скорость осколкам, что в полете они раскалялись до 900 градусов, сжигая все вокруг.
При этом почти бездымно работающие катюши было весьма сложно засечь. Немцы, так и провоевавшие не только Первую, но и всю Вторую мировую войну на дымном порохе, изобретенном еще монахом Бертольдом Шварцем, долгое время гонялись за «русским секретом». Однако благодаря вроде бы простому, но безотказно работающему пусковому устройству (авторы — сотрудники РНИИ Гвай, Костиков, Оборенков), которое размещали на мобильных, быстро меняющих позицию системах (трехосных грузовиках), долго ничего сделать не могли. Когда же все-таки захватили образец и разгадали секрет снарядной «начинки», безнадежно уперлись в еще одну тайну — не смогли, как это ни странно звучит, овладеть технологией массового производства бездымной пороховой смеси. Поэтому наши реактивные минометы выпускались тысячами, а у немцев количество производимых ванюш — этого неполноценного аналога русской катюши — было гораздо меньше.
За все эти очевидные достижения большая группа создателей гвардейских реактивных минометов была представлена к высоким правительственным наградам, а руководство даже поощрено Сталинскими премиями. Об академике Граве при этом вообще не вспомнили.
Почему? Да потому, что академик так и ходил в неблагонадежных, а потом опять оказался в застенке. В 1952 году Граве снова арестовали — на этот раз в связи с очередным сталинским «разоблачением заговора» в Главном артиллерийском управлении. Как знать, может, так и закончил бы Иван Платонович свой жизненный путь «ученым-рецидивистом», если бы на следующий год «косая» не прибрала самого Сталина.
Граве выпустили в 1953-м. Ему позволили работать, реабилитировали блистательный учебник по баллистике, попавший в число запрещенных изданий после «посадки» автора, вернули почетные звания и признание научных заслуг.
Скончался создатель катюши в 1960 году, похоронен на Новодевичьем кладбище. Родина рассчиталась с гениальным ученым сполна — престижной могилой.
