Нужен ли Москве свой кинофестиваль класса «А»? Смешной вопрос. Такими вещами не разбрасываются. Особенно если учесть, что благодаря нынешнему прокату большинство москвичей смотрят сплошные блокбастеры. Заграничные артхаусные проекты в Москве элементарно негде увидеть. И свое хорошее кино (в этом году в программе российских фильмов будет около 90 картин, демонстрируемых в ЦДК) особо не посмотришь, все бабло рубят. А еще есть воздух кинопраздника, счастье лицезрения иностранцев, которое парадоксальным образом никуда не делось даже и в сегодняшней Москве, казалось бы, со всех сторон открытой.
Так что я не согласен со скептиками, призывающими отказаться от ММКФ. 90 миллионов рублей — для крупного феста не бог весть какая сумма.
КАК ЗВЕЗДЫ СОЙДУТСЯ
Главной проблемой нынешнего фестиваля, 28-го по счету, стало жюри — Михаэль Ханеке 7 марта выразил желание и готовность его возглавить, а ровно три месяца спустя прислал отписку насчет своей занятости. У него, видите ли, разморозился проект. Отмазка столь сомнительная, что организаторы фестиваля во главе с директором Ренатом Давлетьяровым расценили ее совершенно правильно. В письме, направленном Ханеке, его поступок назван оскорбительным и бесчестным. Этот Ханеке мне никогда не нравился. «Забавные игры» были еще туда-сюда, хоть и не без упоения садизмом, а «Пианистка» и «Скрытое» очень так себе. Человек любит снимать про извращения и катастрофы, когда у него проблемы с прорисовкой характеров и связным сюжетом; и положа руку на сердце — кроме потрясающей игры Юппер, ничего особенного в «Пианистке» нет. Устроители тут же кинулись к Гринуэю — этот-то не должен был отказывать, «Чемоданы Тульса Лупера» финансировались Министерством культуры, наши артисты во главе с Литвиновой там снимались, но у него, представляете, тоже новый проект. Прямо-таки вышла из долговременного застоя европейская кинематография.
Я не глумлюсь над бедой любимого фестиваля — проблемы со звездами начались у нас не вчера. Едут к нам обычно те, кто уже вышел в тираж, — из последних вспоминается разве Николсон. Звезды осчастливливают собою Россию только тогда, когда в ней что-то происходит; и чаще всего — что-нибудь для нее катастрофическое. Все наши перестройки, оттепели, реформы вызывают болезненную жажду к нам, как сказано в одной пьесе Юрского, «соприсоснуться». Жюри нынешнего феста, прямо скажем, не самое звездное: Анджей Жулавский, согласившийся стать председателем жюри, больше известен у нас как муж Софи Марсо, но Чен Кайге, чьей «Клятвой» откроется фестиваль, называет его в числе своих учителей. Джулия Кристи — хорошая актриса. Однако звездные ее часы — вроде роли Лары в линовском «Живаго» — давно позади. Реми Жирар — не самый известный в России, да и в мире актер: «Нашествие варваров» — хорошая вторичная картина, но и только. Алексей Учитель присутствует в жюри на правах прошлогоднего триумфатора. Среди гостей — Жерар Депардье, награждаемый премией Станиславского «Не верю», но он в России частый гость, хотя не обо всех визитах помнит. В конкурсе есть картины с участием бесспорных звезд — Джона Малковича, Моники Беллуччи, Колина Фаррелла, Дональда Сазерленда, Олега Табакова — но думаю, что с уверенностью можно рассчитывать только на последнего. И то вопрос. Может, какой проект разморозится.
КОНЕЦ ФИЛЬМА?
При этом сама конкурсная программа 28-го кинофестиваля выглядит по крайней мере интригующей — все-таки Бертран Блие, хоть и в годах, редко снимает вовсе уж плохие фильмы, и Роберт Таун — не последний человек, и Иштван Сабо, невзирая на возраст и бремя заслуг, остается в обойме режиссеров класса «А». Про подавляющее большинство прочих режиссеров конкурса лично мне ничего не известно, но будем считать это издержками моего кругозора. География — от Норвегии до Филиппин.
Почему ярчайшие звезды мирового кино не балуют Россию визитами — понятно: ни в кинематографическом, ни в геополитическом смысле Москва давно уже не входит в число мировых столиц. Хотите, чтобы к вам ездили, надо либо устраивать бархатные революции и разваливаться ударными темпами, либо оставаться экзотической империей зла, куда не очень-то пускают, но все из любопытства рвутся. Есть третий вариант — замутить великий проект, на который творцы тоже слетаются, как мухи на варенье: не думаю, что Шоу или Жиду очень уж нравился Сталин, но им интересно было посмотреть, как тут все устроено, в этом первом рабоче-крестьянском... На Московский фестиваль с наслаждением ехали в 1960-е — среди киногениев (в особенности итальянских) хватало леваков, уверенных, что капитализм губителен для искусства. Сюда охотно наведывались в 80-е — кому ж неинтересно посмотреть, как трескается империя зла. Но в 90-е фест отчетливо вырождался, и сегодняшнее приветствие его президента Никиты Михалкова — насчет того, что российское кино все отчетливее завоевывает позиции на мировой арене, а главный наш киносмотр набирает вес, — смотрится уже откровенно потемкинским. Национальное своеобразие начисто утрачено родным кинематографом — как блокбастерным, так и фестивальным; диктат рынка (в первом случае) и комильфотности (во втором) совершенно его задавил. В сегодняшней России невозможно ни внятное идеологическое, ни убедительное художественное высказывание; программа ММКФ формируется по тому самому остаточному принципу, по которому долгие годы финансировалась отечественная культура.
ОПЕРАЦИЯ «ФИЛЬТР»
Я ни в чем не обвиняю устроителей фестиваля — ни Никиту Михалкова, у которого других забот хватает, ни Рената Давлетьярова, который сбивается с ног в поисках председателя жюри, чтоб и звездный был, и нас любил. Я лишь хочу поговорить о возможных стратегиях, которые позволили бы Московскому кинофестивалю обрести собственное лицо. А такие возможности есть — не в звездах счастье, и для того чтобы внятно обозначить позицию, иногда достаточно лишь перестать бояться общественного мнения.
Первое. В России есть фестиваль «Золотой витязь» — славянский кинофорум, известный крайней консервативностью на грани мракобесия, но по крайней мере сохраняющий то самое лицо, которого не хватает ММКФ. Здесь награждают, в конце концов, не только белорусские эпические саги, но и Ким Ки-Дука. При некоторой коррекции курса «Витязь» мог бы из маргинально-агрессивного фестиваля превратиться в свободный кинофорум славянских народов и всей Восточной Европы, которая далеко не во всем солидарна с Западной. Мы могли бы получить нонконформистский, ядовитый, спорный киносмотр всего бывшего соцлагеря, медленно понимающего, что множество своих ценных завоеваний он сдал без боя. Пусть там появлялись бы ксенофобские, неполиткорректные, а то и попросту ужасные картины (обожая артиста Николая Бурляева, я никогда не признаю его как режиссера и тем более арбитра изящного). Но это было бы событие, явление, туда поехали бы и молодые радикалы со всего мира, и леваки-социалисты, и мыслители вроде Шамира; а уж сколько народу в Москве побежало бы смотреть эту экзотику! Приезжала же в Петербург Лени Рифеншталь — и ничего, город устоял. Иногда даже полезнее дать злу выговориться, придать ему эстетический статус — чтобы не допустить политического. Фундаменталистский кинематограф существует во всем мире, и он, честное слово, небезынтересен.
Второй вариант. Если в Москву на нашу погоду, природу и тройную уху не хотят ехать звезды, ММКФ мог бы стать главным форумом молодого кино. Как-нибудь мы позаметнее Роттердама. Отбирать картины молодых, безвестных, независимых — достойная задача для российского киноведения, и я уверен, что новых Тарантино и Родригесов открывают именно так. Московский фестиваль мог бы стать смотром ярких и спорных дебютов, Меккой молодых дарований, которые приезжали бы в Москву оттягиваться так, как в Европе уже не оттянешься. Вот кого стоило бы принимать в Кремле: создателей общественного мнения, каким оно будет через пять лет. Инвестиции в будущее — самые надежные. Если бы ММКФ стал фестивалем дебютного полнометражного кино или по крайней мере фестивалем тех, кому до 35, — это повысило бы его статус заметнее, чем любые картины Сабо или Блие.
Вариант третий. ММКФ мог бы позиционировать себя как фестиваль одного из жанров. Сейчас у нас есть негласная установка на семейное кино, на привлечение в кинотеатры максимального количества представителей среднего класса — ради бога, устройте фестиваль мелодрамы, или фантастики, или комедии, или социальной драмы, что было бы лучше всего. Знает же весь мир, что Берлинский кинофестиваль предпочитает социально ангажированные, протестные ленты; а в Венеции любят нонконформистов, а в Карловых Варах — национальную тематику. Да и блокбастеры — много ли на свете кинофестивалей, где собирали бы только их и оценивали не по рыночному, а по эстетическому критерию? Найдите для Московского киносмотра хоть какой-то профиль — это лучше, чем вечно умиляться его пестроте. Чтобы к вам захотели попасть, на входе нужен фильтр — это общеизвестно. Не взяли же в Канн «Живого» — отличную картину Велединского. Почему? Потому что там неинтересна ТАКАЯ Россия. До каких же пор России будет интересна ЛЮБАЯ Европа — старая, вторичная, траченная молью? До каких пор мы будем счастливы видеть у себя в программе ЛЮБОЙ американский фильм? Не пора ли нам четко объяснить, кого мы никогда и ни при каких обстоятельствах не хотим видеть у себя, чтобы к нам тут же хлынул поток заинтересованных лиц? Ведь на фестивали ездят не только продавать кино и тусоваться. На фестивали ездят смотреть. Не столько на фильмы, сколько на страну.
Сделать интересную страну пока еще не в наших силах. То есть это не от нас, художников и критиков, зависит.
Но построить интересный фестиваль, и хорошее кино, и настоящую литературу мы вполне способны вопреки любым историческим условиям. Чем Россия во все времена и занималась.
И тогда нам будет уже решительно все равно, едет к нам Ханеке или не едет. Отказался Ханеке? Не надо паники. Тут Спилберг третий год в жюри просится...
Кому он нужен?
Главное — открытие новых имен
Ренат ДАВЛЕТЬЯРОВ,
генеральный директор ММКФ:
— Что такое актуальные и неактуальные звезды на фестивале — такой термин я не понимаю. Одна из главных задач кинофестиваля — открытие новых имен. Если творчество того или иного гостя соответствует этой задаче, наверное, его можно назвать актуальным.
Никому не известные ребята-эстонцы Яак Кильми и Рене Рейнумяги, взявшие два года назад приз за лучшую режиссуру, были для нас актуальны. А потом они стали актуальными для всего мира — после участия в конкурсе ММКФ фильм был показан более чем на 30 международных кинофестивалях.
Эти гости для нас столь же важны, как и лица, которых знает каждый школьник. Когда Джек Николсон приезжал на Московский фестиваль, он был актуален, потому что мировая премьера фильма «Обещание» прошла в Канне, но лично представлять свой фильм в Европе Николсон приехал в Москву. Два года назад нашими гостями были Квентин Тарантино, Мерил Стрип, Эмир Кустурица. В прошлом году — братья Дарденн, Томас Уинтенберг, Питер Гринуэй, Дерил Ханна. В конкурсе 28-й ММКФ участвуют Бертран Блие, Жерар Депардье, Иштван Сабо — все они приедут на фестиваль. Клод Лелюш лично представит свою картину «Бесстрашная любовь», Чен Кайге — фильм открытия «Клятва». Это гости актуальные или нет?
За фильмами идет охота
Андрей ПЛАХОВ,
вице-президент Международной федерации кинопрессы, отборщик ММКФ:
— Заполучить хорошие картины в конкурс всегда сложно, но это касается не только ММКФ: все фестивали испытывают трудности, даже такие, как Венецианский, Берлинале… Даже Каннскому фестивалю, который находится в привилегированном положении, в 2006-м не удалось сложить сильную программу. Ясно, что между фестивалями усиливается конкуренция. За фильмами ведется охота, хороших на всех не хватает, особенно летом, когда фестивали идут один за другим. Поэтому все фестивали движутся в направлении не то что коммерциализации, но внедрения каких-то бизнес-структур: семинаров, кинорынков, конкурсов сценарных проектов.
Если все будет благоприятно, ММКФ станет развиваться именно в этом направлении, потому что в традиционном уже мало что выжмешь. Мы (отборщики. — «О») не сможем сами снять картины «под ММКФ», мы должны выбирать из того, что есть. И учитывать, что еще должны выбрать Канн, Карловы Вары, Венеция.
Фестиваль становится мощнее
Алексей УЧИТЕЛЬ,
режиссер, продюсер, член жюри 28-го ММКФ:
— Разговоры о падении престижа Московского фестиваля могу прокомментировать жестко. Критики и некоторые журналисты почему-то пытаются в своих головах принизить значение ММКФ и отказ Ханеке воспринимают как неуважение к фестивалю, абсолютно не вдаваясь в детали. Это полная дурь! Думаю, что у Ханеке был только один выбор — или снимать кино, или председательствовать в Москве. Я понимаю, что Ханеке чисто этически поступил некрасиво. Но на его месте я тоже выбрал бы съемки. При том что Московский фестиваль — это не только мое мнение — с каждым годом становится все мощнее. Ханеке согласился возглавлять жюри, и это уже о многом говорит. А то, что случились у него съемки нового фильма… Может, стоит войти в его положение?
На данном этапе Москва безусловно проигрывает
Юрий ГРЫМОВ,
режиссер, продюсер:
— Как данность, Московский фестиваль — это неплохо. Он попадает под категорию «А», а это здорово, за это смотр нужно холить и лелеять, потому что получить класс «А» по новой нереально. Но если бы выбор стоял так Московский фестиваль или большой европейский, то свой фильм на ММКФ я бы не отдал. На данном этапе Москва безусловно проигрывает Канну или Берлину. Это объективный взгляд. Другие фестивали
А-класса предоставляют совсем иные возможности: в них больше бизнеса, они помогают художнику найти деньги.
Кроме того, фестиваль — это довольно-таки сложная машина, которая требует не только техобслуживания, но и рестайлинга — понимаете? Если фестиваль стоит на одном месте, он начинает катиться назад. ММКФ нужны новые парадоксальные идеи, чтобы он не был статичным и тяжеловесным, каким он, мне кажется, сейчас и является.
Беседовал Кирилл Алехин