О том, что мой муж, Эдуард Глезин, журналист газеты «Правое дело», арестован в Минске, я узнала утром, 24 марта, включив телевизор. Кадр, как его, без сумки с журналистскими принадлежностями, которая всегда находилась при нем, сажают в омоновский автобус, увидела в самых первых новостях НТВ. После этого его мобильный не отвечает — до сих пор. Вместе с Эдуардом арестовали его коллегу, члена СПС Олега Козловского, и правозащитника Александра Подрабинека. Всего — семеро задержанных россиян. Никита Белых, лидер СПС, отправил письмо министру Лаврову с просьбой ходатайствовать об освобождении российских граждан, но ответа не последовало. Шли дни. Напряжение нарастало. По телефонам российского посольства и местной милиции в Белоруссии или отвечали сухо и дежурно, или вовсе не снимали трубку. Наконец состоялся закрытый суд. Мне позвонили из СПС: «Глезину и Козловскому дали 15 суток». Вечером того же дня журналист Павел Шеремет на радио «Свобода», сообщил, что «Глезин тяжело болен, у него острый бронхит, высокая температура, ему вызывали «скорую помощь», делали уколы, а в камере очень холодно». Я начала обивать пороги МИДа и администрации президента.
В приемной МИДа вальяжный мужчина небрежно ответил: «Что вы от нас хотите? Знаете, сколько наших граждан в тюрьмах других государств? Они едут туда, хулиганят, а мы всех вытаскивать должны? Мчусь в канцелярию консульства МИДа. Дежурный дипломат, увидев меня, выразился: «Да вы мне все уже по самые помидоры! — и отправил меня обратно в приемную МИДа: — Вы что, хотите нарушить систему? Это заявление должно мне упасть на стол только вечером, как установлено порядком! Звоните теперь и узнавайте, кто занимается вашим делом».
В приемной администрации президента я отсидела три часа в очереди. Прочитав мое заявление, человек, принявший меня, только рассмеялся: «Хорошо, конечно, что жена помогает мужу! Вот встретит его с пирогами, похвастается, куда она уже ходила ради него! — пошутил он. — А помочь мы ничем не можем».
Я решила сама поехать в Минск. Но российский консул сообщил, что даже его не пускают увидеться с российскими гражданами. Вечером позвонила в МИД: «Кто же все-таки занимается моим заявлением?» Господин N., имя которого не называю по своим соображениям, вяло протянул: «Заявления не видел. Наверное, оно еще не обработано. Попробуйте позвонить завтра». Поздно вечером прочла заявление МИДа: «Посольство России в Белоруссии предпринимает все необходимые меры по их [россиян] скорейшему освобождению».
ЯНА ГЛЕЗИНА, МОСКВА