Здесь вроде бы поменяли кресла и что-то еще по мелочи, остальное сохранилось. Ученый секретарь института Валерий Васильев и директор институтского ДК Любовь Елизарова водят нас с фотографом Никольским по тому самому залу.
— Паркет тот же, я его берегу как зеницу ока. Занавески те же, я их недавно в химчистку сдавала, они опять как новые.
— А кто затеял то знаменитое партсобрание с обсуждением доклада Хрущева, после которого ваш институт назвали гнездом заговорщиков? — спрашиваю я.
— Да никто его не затевал! Во все партийные организации страны пришла разнарядка: обсудить! Провести собрание и обсудить доклад мы были обязаны. Нам только забыли сказать, что анализировать его всерьез мы не имели права...
.. Планируя мартовское собрание, партийное бюро Теплотехнической лаборатории АН СССР (так тогда назывался Институт теоретической и экспериментальной физики РАН) собиралось аж дважды. Чтобы подвигнуть рядовых коммунистов к дискуссии, члены бюро решили выступить первыми. Это их и подвело: тех, кто первым взял слово, власти не мудрствуя лукаво сочли заговорщиками и антикоммунистами.
Рецепты, которые «заговорщики» предложили для спасения страны, были просты и наивны. Выпускник физтеха Роберт Авалов предложил дать населению право на ношение оружия, чтобы народ мог противостоять террору бюрократии и спецслужб. Юрий Орлов предложил «построить демократию на основе социализма». Младший научный сотрудник Смолянкин просто напомнил о том, что членство в КПСС стало для многих ключевым инструментом карьеры. Техник Щедрин призвал не допустить культа личности самого Хрущева. О чем-то говорил и физик-экспериментатор Вадим Нестеров. Собрание закончилось поздно вечером. Его решили продолжить на следующий день. Юрий Орлов хотел огласить свои проекты экономических реформ. Не успел — на собрание приехал начальник политуправления Министерства среднего машиностроения Мезенцев и потребовал «прекратить вакханалию». Обсуждение доклада Хрущева было свернуто. Но принять резолюцию, осуждающую «бунтарей», не удалось — не хватило голосов. В апреле появилась разгромная статья в «Правде» — главной газете страны. Там было сказано, что Орлов, Авалов, Щедрин и Нестеров «пели с голоса меньшевиков и эсеров». Это была ложь: труды меньшевиков и эсеров были изъяты из свободного обращения и никто их прочитать не мог.
Казалось, бунтарей вот-вот арестуют. Их спас директор, блестящий физик Абрам Алиханов. Он сумел дозвониться до Хрущева и убедить его в том, что ребята просто хотели понять и улучшить ситуацию в стране. Легенда гласит, что Хрущев ответил: «Я-то им верю, но в политбюро мне не поверят». Впрочем, именно Хрущев и добился компромиссного решения: упомянутых в статье уволить, но никого не сажать. Так и случилось.
Как сложилась судьба Авалова, Щедрина и Нестерова, нам никто ответить не смог. Смолянкин и по сей день успешно работает в ИТЭФе. Юрий Орлов спасался репетиторством, работал в Армении, где стал членом-корреспондентом Академии наук. Вернувшись в Москву, примкнул к правозащитному движению, получил дюжину лет лагерей и был выслан из СССР уже при Горбачеве. Сейчас работает в США в Корнельском университете и каждый год публикует работы в престижных научных журналах.
Репутация «гнезда бунтарей» осталась за ИТЭФом надолго. В 58-м на институт написали роскошный донос за то, что он выдвинул в Академию наук одних беспартийных и евреев. ИТЭФу не отдали Серпуховский ускоритель, поскольку Абрам Алиханов был беспартийным: по мнению компартии, руководить такими объектами могли только коммунисты. В конце 60-х сотрудник института Александр Кронрод предложил ввести в науке фактически рыночные отношения. Да еще и подписал письмо в защиту коллеги — математика Александра Есенина-Вольпина, который за протесты против ввода советских войск в Чехословакию попал в психбольницу. Алиханову приказали уволить Кронрода, но он отказался. Тогда уволили с поста директора его самого. Вскоре после этого Алиханов перенес инсульт и через два года умер. Ему не было даже семидесяти.
Институт в Черемушках не просто жив, а стоит на одном из первых мест в России по индексу цитируемости. Физики модернизировали свой ускоритель и недавно ухитрились даже открыть новую элементарную частицу. На доске объявлений висят расписание служб в домовой церкви и памятка по пользованию банкоматом. Жизнь продолжается. Вот только молодых, энергичных бунтарей становится все меньше и меньше. «Увы, не худшие ребята либо уходят в бизнес, либо уезжают на Запад», — говорит ученый секретарь Васильев. Я с пониманием киваю: соединять демократию с социализмом это поколение уже не хочет.