Влюбившись в героев «Бригады», страна запомнила и главного негодяя — продажного милиционера с лицом Андрея Панина. С тех пор он сыграл еще полтора десятка различных ролей, но для широкого зрителя Панин остается каким-то хитрым, пронырливым, беспринципным. В «Сволочах» режиссера Александра Атанесяна — драме о малолетних уголовниках, собранных во время Великой Отечественной в тренировочный лагерь, — Панин готовит из детей смертников-диверсантов. «Огонек» шел на встречу с артистом, надеясь встретить инфернальное зло. Но оказалось, что «зло» немного устало открещиваться от собственного злодейства. И вообще подумывает завязывать с кино.
В рекламном ролике «Сволочей» лицо у вас нехорошее, злое. Вы опять мерзавца играете?
Ну, я не знаю... Что такое «опять»? У меня 54 фильма всего, и в скольких я мерзавцев сыграл? Я, когда заводился серьезно, то считал свои роли. Оказалось, что в трех. В процентном соотношении 3 из 54 — это сколько?
За последние пару лет выходили: «Водитель для Веры» Чухрая, где вы гэбэшником были — подлым таким, мразоватым…
Почему подлым? Служба!
… В «Бое с тенью» — бандюгой, сволочью.
Я отомстил за брата.
Лет 20 назад в нашем кино был только один злодей — Волк из «Ну, погоди!». А начиная с 2000-го, с «Бригады», едва появится в сценарии негодяй — какой-нибудь цепкий, неглупый, — так сразу зовут Панина.
Я это вам так объясню: пипл мало что соображает в искусстве, начиная с идентифицирования человека и персонажа. На деле количество подобных ролей у меня ничтожно. Но они — эти обаятельные злодеи, которых вы так изящно позиционируете, — они запоминаются вот почему. Люди думают «а я ведь такой же! я так же думал! я так же хотел поступить! мне казалось, что я плохой человек, а смотрите, как на самом деле это все обаятельно и оправданно!» У людей возникает момент сопереживания, что, собственно, и есть момент искусства.
А как вы вживаетесь в эти роли? Вообще, надо вам в них вживаться?
Вживаться бессмысленно. Есть некий конструктор «Лего», который каждый раз собираешь. Делаешь роль из штампов: где-то подсмотрел, что-то увидел. Когда человек занимается актерством долго и, скажем так, въедливо, он поневоле становится как промокашка — может сфотографировать все подряд. Щелк! Щелк!! Щелк!!! Фиксируешь все, что видел. Потом что-то додумываешь, что-то компилируешь. Существует психологический момент подключения: построил ты этот «Лего» и нужно его воткнуть в розетку, оживить. Вот момент втыкания в розетку — это уже либо есть, либо нет.
А из какого материала был собран Панин-злодей — тот, что людям запомнился?
Зачем надо тупые конструктивистские схемы создавать? Такого не существует: этот — злодей, а этот — не злодей. Представляете, такой вопрос задали бы Джеку Николсону или Аль Пачино? Да они послали бы на … и все! Злодей, не злодей… Кто расставлял плюсы и минусы? Судьи кто?
Мы с вами как-то беседовали о фильме «24 часа», где вы, в числе прочего, забиваете человека подковой. Вы утверждали, что, если придется кого-то в жизни подковкой приложить, вы двинете, что вам причины насилия в общем-то понятны, близки.
Я думаю, что поступать надо сообразно обстоятельствам. Собственно, это и есть предмет изучения искусства: в жизни человек один, а в экстремальных обстоятельствах — совершенно другой.
Насколько я знаю, у вас нет агента, вы роли выбираете сами.
Агент, в принципе, никому никогда не выбирает роль. В российском понимании агенты — это такие паразиты, которые присасываются к банкам данных.
То есть амплуа негодяя вы сами же и культивируете.
Ну нет такого понятия «амплуа». У каждого персонажа своя судьба. Да, бывают персонажи со сложной судьбой… Вообще, давайте договариваться о системе координат: что такое злодей?
Персонаж, который ведет себя перпендикулярно ценностям, продвигаемым в гуманистическом — а оно нынче все такое — кино.
Скажем, это антагонист. Есть герой, а есть антагонист. Если в этом смысле — то да, роли антагонистов меня привлекают.
В «Сволочах» вы играете монстра, который учит мальчишек всяким зверствам, а после отправляет на смерть?
Неправильно вы понимаете. НКВД собирает лагерь из детей-диверсантов и меня, выдернув из другого лагеря, из-под расстрела, ставит над ними начальником. Это ж не добровольцы, ни у кого выбора нет. В «Сволочах» история жесткая: что делать с людьми, перед законом еще не ответственными, но уже убийцами, грабителями, насильниками? Когда уже ясно, что вырастет законченный негодяй, асоциальный тип, что с ним делать? В менее развитых странах чикают: оторвали голову — и привет! А мы же себя позиционируем, как члены ОБСЕ, у нас на эту тему некая задумчивость существует. Что делать? Беспризорники, безнадзорники, беспредельщики. Много «бес». Они ведь уже сформировавшиеся, жесткие, с убеждениями — «не верь, не бойся, не проси»… Да и у моего героя в «Сволочах» сын то ли погиб, то ли куда-то исчез и бродит по степям военного лихолетья. Мой герой хорошо понимает, что лагерь этот — как перекур перед эшафотом, конец у него и воспитанников будет один. Достаточно любопытная ситуация, нет? Это к вопросу о том, почему я, не имея агента, выбираю те или иные сценарии.
А не потому ли вы на «Сволочей» подписались, что в старших классах были судимы за хулиганство?
Да ничего такого не было. Обычная хулиганка, подростковое молодечество. 90 процентов населения живет с такими судимостями.
А чем дети в «Сволочах» от вас, старшеклассника, отличаются?
Условиями историческими. Название «Сволочи» относится ко времени, это скорее название целой эпохи.
Расскажите о ролях, которые не дошли до зрителя.
У меня нет амплуа. Я знаю вещи, которые мне очень трудно играть. Сложно сыграть наив, например. Но это вообще мало кому удается. На самом-то деле я не так много снимаюсь. За прошлый год всего два месяца. А у всех ощущение, что я не слезаю с экранов. Это потому происходит, во-первых, что теле- и кинопродюсеры не могут договориться между собой и одновременно пихают фильмы с моим участием на экраны. Во-вторых, то, что делаю, запоминается, это я так, без ложной скромности. Да, был период, по-моему, пресловутый 2000-й, вот тогда был самым снимаемым артистом в России. У меня была неделя, когда я отрабатывал по три съемочных дня в день, то есть меня перевозили с площадки на площадку в машинах, в дороге дремал урывками. Но этот период быстро прошел. Да и я немного устал. Вот знаете — пельмени! Любите пельмени? С утра если пельмени, а в обед — пельмени, а-а вечером — пельмени, а-а-а… в понедельник — пельмени, вторник — пельмени, среда — пельмени… А-а-а декабрь, январь, февраль — пельмени? А если 20 лет пельмени?!.. Хочется хотя бы уже равиоли. Год назад мне предложили снимать самому, я заинтересовался этой стороной деятельности. Памятуя о том, что первое мое высшее образование все-таки режиссерское. Теперь хожу, репу чешу в основном на эту тему. Сценарий, актеров ищу, как, че, когда, куда… Общаясь в последнее время с продюсерами, стал намного лучше к ним относиться. Довольно тяжелое оказалось дело — разрулить все и сделать кино.
Что снимаете?
Называется «Внук Гагарина». История мелодраматическая, хотя боюсь, что скатится в трагикомедию. Есть в детдоме негритенок, который выдает себя за внука Гагарина, вон, сзади вас фотография. (Кивает на стол: там лежат снимки кудрявого темнокожего мальчишки.) Кажется, пацана мы на эту роль нашли… Как все развивается, не стану сейчас говорить. Но в чем-то это перекликается со «Сволочами». Вообще, в последнее время есть во всем мире усиленное внимание к этой теме — дети в кино. «Хористы» во Франции имели большой успех, выходят у нас «Коктебель», «Возвращение», «Итальянец». Это тема неизбывная — как быть с маленькими людьми, она все больше занимает уставших от разных пиф-пафов людей, она выигрышная, она всегда бьет под дых — па-бам! — поэтому всегда выбивает слезу и зрительский интерес.
Ну, кассовое отечественное кино — это пока триллеры и боевики.
Снимать надо либо о жизни человеческого духа, либо — «Властелина колец». В этом смысле мне интереснее разные «Служебные романы» и «Мимино», которые заключают в себе вот этот цимес человеческих взаимоотношений, этот вот запах человечинки передают так, что увлекательно смотрится по сию пору. Не так важна историческая эпоха. Или почему Вася не может купить машину — это все забывается. А вот как Вася с Петей, обычные люди, встретили Маню — это самое любопытное, на мой взгляд. Все остальное я быстро раскусываю: 15 минут — и баста, клонит в сон. «Властелин колец» интересен другим — сколько они там уродов всяких выточили, такие чудеса! Даже жена, ненавидя, что мы с четырехлетним сыном это смотрим, заходит и говорит: «Ох, до чего дожили-то!» Какие-то слоны, битвы… Очень красиво! Сшибает.
Режиссером быть выгоднее, чем артистом?
Как актер я гораздо больше стою, чем как режиссер. Но это опять же мировая практика. Гибсон получает гораздо больше как актер, но как режиссер «Страстей Христовых» он гора-аздо интереснее! Если режиссер не становится продюсером или сопродюсером фильма, то особых дивидендов ему не видать, так что в этом отношении проигрыш чистый. Поэтому собираясь на киносъемочные процессы, я подхожу к жене и почесываю затылок: «Ну, понимаешь… это самое… это месяцев на 8 ку-ку, семья без денег». Она долго думает и отвечает: «Да иди, снимай. А то начнешь гундеть, что то тебе не интересно, это не нужно… Сожрешь заживо!» Бог с ними, с деньгами. Я не коммерсант. К сожалению, этой жилки у меня нет.
Альтруист вы какой-то.
С подозрением отношусь к альтруистам. Я боюсь, что они врут, известно, какими намерениями и куда вымощена дорога. Нет ничего плохого в умении что-то профессионально сделать и что-то за это получить. Просто как актер я успокоился. Бессребреничеством это не назовешь. Но от актерства на самом деле начинает подташнивать.
АНДРЕЙ ПАНИН
Родился в Новосибирске в 1962 году, рос в Кемерове, окончил кемеровский Институт культуры и Школу-студию МХАТ, стал актером МХАТ им. А П. Чехова. В кино начал сниматься поздно — в 35 лет, но с поразительной плодовитостью. Впрочем, из 50 с лишним ролей Панина самыми запоминающимися оказались даже не комические (как в «Мама, не горюй» или «Свадьбе»), а отрицательные. Стрелок в «24 часах», продажный опер в «Бригаде», террорист во «Всаднике по имени Смерть», криминальный воротила в «Бое с тенью» и подлец-адъютант в «Водителе для Веры».
«Cволочи»
1943 год, для организации школы диверсантов из заключения освобождается полковник Вишневецкий. Воспитанников для этой школы набирают из тюрем и колоний, их возраст — 14 — 15 лет. После подготовки группу отправляют на уничтожение фашистской базы в альпийских горах
