Россия имеет все шансы заработать на глобальном потеплении, если таковое продолжится. Как не проспать свои выгоды, объясняет «Огоньку» крупнейший отечественный специалист по холоду, гляциолог Владимир КОТЛЯКОВ
По статистике, Россия — самая холодная страна в мире. В этом смысле мы достойные наследники СССР, который был самой холодной страной до 1991 года, хотя республики Закавказья и Средней Азии «портили» нашу климатическую статистику. Понятно, что без южных сателлитов наше мировое лидерство стало неоспоримым. Даже канадцы живут в тепличных условиях по сравнению с нами.
Может ли самая холодная в мире страна заработать на глобальном потеплении? Продать замороженный метан или чистейшую воду из ледников? Вспахать растаявшую вечную мерзлоту? Превратить Русский Север в сплошной туристический аттракцион? Предложить дешевый транзит по Севморпути?
Кое-какие шансы у нас есть, русские люди воспитаны холодом, весь наш уклад жизни адаптирован к холоду. Когда у тебя есть нечто, чего нет у соседа, и ты лучше других это нечто знаешь, шанс продать теоретически всегда присутствует. Вопрос в том, сможешь ли ты этим шансом воспользоваться.
Так будем ли вспахивать оттаявшую вечную мерзлоту? В прессе были довольно смелые публикации по сему поводу.
Не приведи господь… Вечная мерзлота и так подтаивает каждое лето. Не самая приятная вещь, я вам доложу. Были когда-нибудь летом в Якутске?
Нет. Зимой, впрочем, тоже.
Когда верхний слой мерзлоты тает, в каждой низине появляется озерцо или болотце. Если таяние по каким-то причинам усилится, многие сооружения на вечной мерзлоте просто рухнут. Все строительные нормы придется пересматривать. Но чтобы растаяла вся мерзлота, никаких глобальных потеплений не хватит. Так что новая целина в Якутии нам не светит. О фантазиях по поводу продажи вмороженного в сибирский лед метана пока тоже забудьте: слишком дорого, да и технология еще не отработана. Зато когда метан высвобождается из мерзлоты при таянии, он только усиливает парниковый эффект. Вот и решайте, благо для нас потепление или зло.
Хорошо, а ледниковую воду, воду из айсбергов мы сможем продавать?
То, что чистая пресная вода в обозримом будущем станет дефицитом и ценностью большими, чем даже топливо, лично у меня сомнений не вызывает. Но своих айсбергов у нас почти нет. Те, что стали эпизодически появляться в Баренцевом море, слишком малы, чтобы их куда-то отбуксировать и продать. Но достаточно велики, чтобы налететь на какую-нибудь нефтяную платформу и устроить второй «Титаник»: эти айсберги как раз «пасутся» в нефтеносных районах. Мы можем поучаствовать в транспортировке антарктических айсбергов, когда они понадобятся богатым покупателям — скорее всего нефтяным шейхам. Кстати, шейхи начали говорить об этом еще в 70-е, и ваш покорный слуга в таких разговорах участвовал. Тогда было два масштабных проекта по Антарктиде. Первый — брать оттуда айсберги как источник воды и холода. Второй — хоронить там ядерные отходы. Вот вам, кстати, пример того, как люди хотели извлечь выгоду из холода. Проект с айсбергами заглох из-за технической сложности и дороговизны. А отходы во льду хоронить, слава богу, испугались: вовремя задумались о том, что тепловыделение «ядерной помойки» может спровоцировать таяние антарктических льдов.
Тогда что же у нас остается? Северный морской путь? Но когда он еще будет свободен ото льда...
Так он уже вполне свободен! Льды ушли на север, как в 30-е годы прошлого века. Кстати, тогдашние победы советских полярников во многом и были связаны с тем, что путь был проходим без атомных ледоколов. Потом там стало холодно, а сейчас опять достаточно тепло. Но мы не получим денег за этот транзит, пока не приведем в порядок все порты и прочую инфраструктуру. Вообще, само потепление нам денег не принесет, если не засучим рукава. Кстати, то же самое и с туризмом на Русском Севере. Природа и история нам дают хорошие шансы: там есть что посмотреть. Но не мне объяснять, сколько придется вложить труда и денег, чтобы туризм на Русском Севере начал приносить прибыль. Я бы вообще не торопился подсчитывать наши грядущие барыши от глобального потепления. Мы не знаем, в какой мере его спровоцировали человек и его деятельность, а в какой сама природа. Ученый, который сможет точно определить эту пропорцию, получит Нобелевскую премию. И мы не знаем, сколько продлится тепло. Очень скоро оно может закончиться, и настанет какой-нибудь малый ледниковый период.
Кстати, так думает ваш коллега Александр Городницкий. Он уже посвятил этому несколько песен.
Я в курсе. Две песни из этого цикла он посвятил мне.
ДОСЬЕ «ОГОНЬКА»
Владимир КОТЛЯКОВ родился в 1931 году. Академик РАН, директор Института географии РАН. Окончил географический факультет МГУ. В 1954 году получил распределение в Институт географии АН СССР. Буквально в первый день работы профессор Гавриил Рихтер спросил молодого специалиста, как тот относится к снегу. «Очень даже хорошо! Копать, снежки лепить просто обожаю», — ответил Котляков. «Ну тогда прочтите все, что есть в нашей библиотеке о льде и снеге», — предложил Рихтер. С того момента и по сей день Владимир Котляков занимается льдом и снегом. Зимовал в Арктике и Антарктиде, исследовал ледники на Тянь-Шане и Памире, зоны вечной мерзлоты в Сибири, на Аляске и в Канаде. Котляков считается лидером российской школы гляциологии — науки о льде, он — один из крупнейших в мире специалистов по льду и снегу. Несколько ледников носят его имя. Один из самых известных проектов Котлякова — Атлас снежно-ледовых ресурсов мира