Не умею разговаривать с мужчинами, которые мне нравятся. Это началось в пятом классе, когда я влюбилась в семиклассника Червякова. Сначала у нас были прекрасные отношения: я тайком разглядывала его на переменах и старалась встать на его пути, когда он с криком «берегись!» проносился по коридору. Потом, когда он вдруг меня заметил, все усложнилось. Мы тогда свалились прямо в ноги завучу, и Червяков впервые посмотрел мне в самые зрачки: «Ты кто?» На следующий день он написал записку: «Давай дружить». Я стала прятаться. Я не выходила из класса, а домой отправлялась только в окружении девочек. Больше всего на свете я боялась двух вещей: что этот взрослый парень меня разлюбит и что он со мной заговорит. И он заговорил. Выловил меня за школой и прижал: «Разговор есть». Ах, как я была счастлива, как я хотела рассказать о своих чувствах, но вместо этого я густо покраснела и прошептала: «Отвали, Червяк!»
С тех пор я ни капли не изменилась. Правда, кое-как приспособилась. Например, если мне предстоит телефонный разговор с объектом моих воздыханий, я заранее на бумажке пишу себе речь. Пишу все слова, которые собираюсь произнести. «Привет, это Наташа. (Пауза.) Да, я тоже рада тебя слышать. Подожди минутку, я выключу телевизор».
Точно так же я подготовилась на этой неделе, когда ждала звонка от одного милого молодого человека по имени Андрей. Беседа прошла как по маслу, и мы встретились в тот же вечер. «Никогда еще так не смеялся, как с тобой», — cказал он мне после десерта. И я даже съязвила: «А ты попробуй разговаривать с женщинами, а не совать им руку под юбку, увидишь, как с нами весело». (На самом деле я это сказала мысленно — еще не настолько я обнаглела, слишком мало мы знакомы.) А потом случилось ужасное. Я пригласила его к себе домой — выпить чашечку чая. Прямо с порога рванула на кухню ставить чайник и на его «Можно, я позвоню?» приветливо улыбнулась: «Конечно! Телефон в той комнате». О своей бумажке с речью, которая осталась лежать возле упомянутого телефона, я вспомнила, только когда судорожно разбивала ложкой засохший сахар в сахарнице.
Андрей вернулся через минуту. Я понуро сидела на стуле, облизывая ложку. «Ну что?» — спросил он, едва сдерживая улыбку. «Что-что. Умираю от стыда». Тогда он порылся в кармане и достал салфетку. На ней были записаны «предполагаемые темы разговора на свидании»: «1. Необычно теплая осень. 2. Франция, волнения мусульман. 3. Анекдот про Кр. Шапочку. 4. Грабовой. 5. Нов. кн. Пелевина». «Ну что, Наташа?» — «Ничего, Андрей. Будем жить».