В Москве 30 000 бродячих собак. Их мир очень напоминает наш. В нем борются за самок и территорию, а не за еду. Проиграв войну, стая лишается владений или исчезает. Вожаками становятся не самые сильные, а самые умные. Более того, собачья группа всегда подбирается на основе личных симпатий
На юго-западе города, между Матвеевским, Очаковом и Мичуринским проспектом, от МКАД к центру тянется гигантский клин промзоны. Пейзаж, как у Стругацких: бесконечные, переходящие друг в друга автобазы, цементные заводы, пустыри, скелеты каких-то корпусов с остатками стекол, свалки, зоны отчуждения ЛЭП, поля давно исчезнувших совхозов, огороды, хибары бомжей и даже пара полумертвых деревенек. На горизонте высятся наступающие на этот древний мир небоскребы «ДОН-Строя».
Населяют эту Русь уходящую бродячие собаки, пыльные буро-серые псы с крупными головами и умными глазами, в которых, в отличие от глаз домашних собак, не читается ничего знакомого.
Собачий социум
Граница промзоны — Ломоносовский проспект, дальше территория МГУ. Там, на биофаке, группа Андрея Пояркова уже четверть века изучает окрестные стаи. Алексей Верещагин, сегодня дрессирующий собак-поисковиков, ведет нас в промзону. Мы заходим туда по шпалам старой железнодорожной ветки и сразу вспугиваем двух худых псов, которые злобно лают с откоса, — стража, охраняющая подступы в иной мир. «Люди давно пытаются понять, как устроены общества животных, — объясняет мой гид. — Исследователи годами жили в лесах рядом с волками и принесли оттуда удивительные сведения. Поярков же догадался обратить внимание на то, что рядом с нами — бродячие собаки, которые, дичая, возвращаются к природным формам организации».
Мы бредем по пустырям, усеянным обломками бетона и остовами автомобилей. В этой части промзоны обитает пара десятков стай, в каждой из которых до семи взрослых собак и молодняк. Между заброшенными вагончиками попадаем на лежку — два желтых кобеля и один пегий спокойно смотрят на нас. Очень красивая сука с рисунком на морде и грустными еврейскими глазами робко отходит, а крохотные кремовые щенки, сосавшие ее, бессмысленно ковыляют кто куда. «Непуганые, — говорит Алексей, — кто-то их кормит».
Считается, что стая собак или волков организована по принципу жесткой иерархии. Самый сильный кобель, альфа, — это вожак, ему подчиняются все. Следующий — бета — подчиняется вожаку, но строит остальных — и так до всеми забитой омеги. Рядом есть суки со своей иерархией.
На практике это означает, что, если бросить, например, колбасу, первым, скорее всего, поест главный. (Но колбасу мы забыли.) Правда, эта теория описывает собачью реальность не лучше, чем Конституция РФ — нашу.
— Все стаи, — говорит Алексей, — устроены по-разному. Вожак — не обязательно самый сильный, скорее, самый опытный. А бывают стаи, где главная — сука, она верховодит здоровенными кобелями. Город гораздо сложнее леса. Главное, что нужно здесь от вожака, — ум, а не сила. Раньше и у людей женщины редко были лидерами.
Агрессии, даже во имя колбасы, тут почти не бывает — все всё уже выяснили. Отношения внутри стаи дружеские — она собирается не по родственному принципу, а добровольно, на основе симпатий. Многие собаки живут в одиночку. Причем это не изгои, а сильные псы.
Батя и Белонос
Мы подходим к воротам цементного завода, за которыми в пыли резвятся молодые собаки. Вахтерша подзывает мохнатую Найду и худющего рыжего Чубайса, жалуется, что в промзону регулярно приезжают охотники — пострелять собак.
— Лет 15 назад здесь жила очень яркая стая, наша любимая, — рассказывает Алексей. — Был у них харизматический лидер Батя — большой белый пес с тяжелой головой. Все под него подстраивались — даже щенки, которые обычно никого, кроме мамы, не видят. Он был очень рационален и всегда сам принимал решения. Мы шутили, что у него даже своя собака есть — здоровый такой тормозной кобель, Яр, за Батей ходил, как за человеком.
Еще в стае был красавец Белонос — черный, с белыми отметинами на морде и с бабочкой на груди. Самый сильный, мачо, у еды и на свадьбах первый, щенков куча. Но не вожак — авторитет Бати выше. Еще был Гарри, консолидатор, он всегда хотел, чтобы все были вместе, звал, выл, здоровался со всеми. Была сука Серушка со щенками. А потом пришел Нептун — веселый, хорошо координирующий действия собак в драке. Но когда он появился, Белонос вдруг ушел.
— Какая кошка между ними пробежала, мы так и не поняли, — признается Алексей Верещагин. — Говорить об иерархии тут трудно, правильнее — о системе социальных ролей. Погляди на собак у метро: за сосиской к тебе подойдет очень милая псина, а если конфликт, появятся совсем другие звери...
Мы выходим на край огромного оврага, в дно которого упираются стальные лапы ЛЭП. Внизу, между плетней огородов, скользит собачья цепочка. Это свадьба — за течной сукой, высунув языки, тянутся кобели из разных стай. Повезет, скорее всего, самому сильному, но, может, и какому-то цуцику, если крутые парни увлекутся выяснением отношений. При этом многие кобели и суки любят друг друга и живут вместе всю жизнь — в стае или отдельно. Но самка может всегда доставаться другим кобелям, а самец — увязываться за любой юбкой.
Обычно кобелей в стае в два раза больше, чем сук. Самцы лучше выживают. Вместе с тем такая пропорция значит, что популяция насыщена и расти дальше не может. Число бродячих собак в Москве стабильно — 30 000. Регулярные сообщения о бурном росте — утка, взяться ему неоткуда.
Стратегия выживания
Эти 30 000 — собаки с разной жизнью. Около трети — псы сторожей на стоянках, заводах, они имеют еду, будку и отзываются на команды. Остальные в зависимости от степени одичания используют разные стратегии выживания.
— Есть собаки, — рассказывает Алексей, — которые живут на объектах или во дворах, но и сами добывают еду на помойках. А есть попрошайки-одиночки, которые ни к кому не привязаны, но прекрасно разбираются в человеческой психологии. Таким одного взгляда достаточно, чтобы в толпе увидеть сердобольную тетеньку и двинуть к ней мелкими шажками, умильно виляя хвостом. Есть собаки метро, которые оккупировали удобные места на потоке и даже не попрошайничают, а просто лежат. Там за день проходит столько народа, что они сыты будут по-любому.
Настоящие дикие стаи живут в промзонах. Они социализированы только в своем, собачьем обществе. Обследуют свалки, охотятся на крыс и кошек. Потерявшихся породистых собак среди них практически нет: как Маугли, выросшие в обществе людей, они ничего не умеют — искать еду, бояться машин, принимать решения. Волк из зоопарка в лесу тоже умрет с голоду.
Кроме того, бродячие собаки прошли многолетний отбор. Если ты глуп, то тебя уже отловили, ты попал под машину или замерз. А если собака вела себя агрессивно, люди вызывали живодеров.
— Они гораздо умнее породистых, — объясняет Верещагин. — Жизнь в квартире, когда все решения принимает человек, отупляет собаку.
Язык
На языке поз и жестов собаки обычно общаются с чужаками |
Из автобазы выкатывается шайка грязных, но веселых щенков. Водила с гроздью пластиковых бутылей, топая ногой, загоняет их обратно. По его словам, на территории 67 собак — в песке лежат небольшие группы, для вида потявкивая на нас. Между ними вьется разномастный детский сад.
— Это пушечное мясо, — говорит Алексей, — в семь месяцев щенки покидают стаю и, как правило, не выживают. Если кто-то из взрослых погиб и можно остаться в стае, шанс есть, а иначе — мало. Вообще, это тяжело: ты к ним привязываешься, а они умирают у тебя на глазах. Это очень жестокий мир.
Территория промзоны поделена между стаями. Впрочем, границ тут нет, сферы влияния перекрываются. Это волку, пойманному на чужой территории, грозит смерть — собаки терпимее. Стае принадлежит только лежка, остальная территория общая, ходить там не запрещается. Но лучше недолго и метить стоит не везде.
На ознакомление с чужими метками и оставление своих собаки тратят массу времени. В отличие от домашних сородичей бездомные делают это не хаотически, а на пересечении магистральных троп, на границах дневок. Запах уникален и сообщает массу информации: пол, возраст, физическое и эмоциональное состояние, сексуальную активность. Тем самым создается информационное поле, ежедневный мейл-лист, который собаки внимательно прочитывают. С той же целью они по ночам все вместе заливаются лаем. Существует также язык выразительных поз и жестов, но его здесь не увидишь — собаки и так хорошо друг друга знают. Взаимопонимание у собак развито невероятно — они постоянно заняты осмыслением того, что происходит с партнерами.
— Когда начинаешь понимать, что между ними происходит, оторваться невозможно, — говорит Алесей, — никакого театра не нужно.
Обычно отношения между стаями ровные: встретились, обнюхались, разошлись. Но бывают и межстайные войны, похожие на войны полинезийских племен. Начинаются они во время свадеб, когда соседи слишком наглеют. Или когда молодая, набирающая силу стая начинает претендовать на чужую территорию и не просто метит, а скребет ногами землю. У домашних собак это бессмысленная бравада, а у вольных — серьезное оскорбление. Чаще всего дело ограничивается короткими стычками, которые быстро забываются, — собаки стараются все, что можно, выяснить ритуально, без насилия. Но иногда конфликт почему-то не затухает, а разгорается до жестокой войны, которая длится годами и приводит к поражению одной из стай, оккупации части ее территории или, если гибнет костяк, к полному исчезновению. Когда ночью над промзоной вы слышите дружный вой, это, скорее всего, воет побеждающая стая.
Страх
| Бродячие собаки знают, как выжить в мире людей по волчьим законам |
Система повальных отловов вообще бессмысленна: популяция восстанавливается быстро, а сторожа все равно заводят собак. Но когда ситуация стабильна, стаи держат территорию и препятствуют притоку собак и лис из области, а значит, ограждают город от бешенства. Но, конечно, если собака нападает на людей, ее надо отлавливать.
Я спрашиваю, что делать человеку, на которого кидается стая.
— Во-первых, не надо бояться, — объясняет мой гид по промзоне. — Они тонко чувствуют эмоции, а боящийся человек по-другому пахнет. Логика тут такая — раз боишься, значит, враг.
Еще нельзя убегать. Нужно, оказывается, резко низким голосом крикнуть, наклониться якобы за камнем — обычно действует. Они ведь тоже боятся — потому и лают. Кричат, что это их территория, и пытаются выяснить, кто ты. Лично против тебя у них ничего нет, просто у каждой стаи свой негативный опыт: одни боятся крупных мужчин, другие детей, третьи таджиков. Суки бывают агрессивны, когда воспитывают щенков.
Мимо ворот базы проносится скутер с двумя подростками. Псы вскакивают и с лаем бросаются следом.
— Город для них — очень сложная среда, — растолковывает Верещагин. — Они не знают, что делать с машиной. Какой-то объект с противным, но ничего не говорящим запахом, непонятный голос без эмоций. Вроде не живой, но явно и не мертвый. Быстро движется — надо отогнать. Кроме того, прогнать такой объект — это же геройский поступок. Ни фига себе, такой большой, рычащий, а я прогнал!
Это расшифровка только фрагмента собачьего языка, на самом же деле никто из нас пока не понимает, как устроен их мир и как живет в нем информация. Есть очень сложные теории, но, как утверждают исследователи, наш понятийный аппарат неадекватен. И еще они убеждены: если мы сможем когда-нибудь их понять, то очень много узнаем о самих себе.