Всероссийский государственный институт животноводства (ВИЖ) — красивый особняк, окруженный клумбами. Находится в подмосковных Дубровицах, под Подольском. Внутри прохлада и особый запах, присущий, наверное, всем животноводческим институтам мира: тонкая смесь спирта, эфира, еще каких-то неведомых химикатов, бумаги и, не побоимся этих слов, животных субстанций — навоза и, кажется, крови.
Заходим в кабинет к вице-президенту РАСХН, завотделом биотехнологий ВИЖа Льву Эрнсту, статному седому мужчине в белом халате.
— Свинья, — говорит Эрнст, — она только на первый взгляд свинья. А она, может быть, не простая свинья, а трансгенная. Например, выделяет в молоке соматотропин человека, гормон роста. Пьет карлик такое молоко — и растет. Вырос сколько надо — перестал пить. А?
Если говорить научно-популярным языком, в ВИЖе занимаются трансгенными технологиями. Подобно господу богу, создающему все новые и новые формы жизни из простой глины и воды, ученые института выделяют из организмов различные генные конструкции и внедряют в другие организмы. В результате генно-инженерных манипуляций обычные овцы, кролики и свиньи становятся живыми системами, продуцирующими белки человека в крови, молоке и моче. Эти белки можно выделить и использовать как фармацевтическое сырье для производства ферментов и гормонов. В принципе, все это можно делать и без генной инженерии. Например, выделять нужные вещества из органов и жидкостей человека. Но это дорого, а объем получаемого сырья ограничен. Еще можно выращивать ферменты из культур клеток млекопитающих. Но тогда наверняка возникнут проблемы с идентичностью полученных белков белкам человека. Трансгенные животные же позволят производить нужные вещества в больших количествах с минимумом затрат и максимальной идентичностью. Это и привлекает ученых ВИЖа.
Одна из них, старший научный сотрудник Наталья Волкова, стоит возле большого лабораторного микроскопа, к которому с двух сторон присоединены две микропипетки. Одна пипетка присасывает оплодотворенную яйцеклетку курицы, расположенную под объективом на пластиковой чашке Петри. Другой пипеткой Наталья прокалывает оболочку яйцеклетки и впрыскивает в ядро раствор с генной конструкцией. Присоединенный ко второму выходу микроскопа цифровой фотоаппарат фиксирует операцию. А мне на экране компьютера видны клетки куриного эмбриона.
— Вот видите — произошла встройка генной конструкции, — радуется Наталья. Я не вижу, конечно, глаз не наметан, однако радость разделяю. — Теперь подсадим яйцеклетку курице, получим яйцо, дождемся вылупа и исследуем цыпленка методом ПЦР — встроилась конструкция или нет. Если встроилась — так и будет теперь курочка нести яйца с нужным белком. Его потом можно будет еще кому-нибудь встроить — корове или свинье. А от свиньи видоизмененный орган человеку пересадить. Мы, кстати, с институтом трансплантологии сотрудничаем.
Надо сказать, что природа сопротивляется науке. Встраиваемость генных структур — всего 1,5%. То есть, чтобы получить трансгенное животное, в чьем молоке, яйце, крови или сперме теперь будет содержаться нужное вещество, надо проинъецировать генными конструкциями минимум 50 яйцеклеток. Работа кропотливая, но результаты того стоят. Например, есть кролики, устойчивые к лейкозу крупного рогатого скота, бичу животноводства. Генную конструкцию, ответственную за такую устойчивость, можно ввести в эмбрион коровы и получить лейкозоустойчивое потомство. Можно повысить в козьем молоке содержание сырообразующего фермента химозина — и получать твердые сыры в несколько раз быстрее, к тому же без использования сычуга (части желудка) телят. Само по себе молоко будет в сыр превращаться! Другие генные конструкции станут блокировать гены, повышающие риск возникновения рака, — такие работы в институте уже ведутся. Третьи заменят клетки поджелудочной железы. Четвертые заставят свиней наращивать мяса больше, а сала — меньше.
В лаборатории молекулярной генетики большинство вещей загадочно для неопытного глаза. Трудно поверить, что во всех этих «штучках» сконцентрировалось счастливое будущее человечества. Аспирант из Казахстана ставит пробирку в центрифугу. Какая-то молодая женщина радостно кричит в телефонную трубку:
— Я договорилась! Он обеими руками «за»! У него идея очередная—поставить Пархоменко на опыт по свиньям!
— Это центрифуга… амплификатор, — показывает заведующая лабораторией Елена Гладырь. — Здесь мы выделяем ДНК, ставим ПЦР для выявления специфического гена и выявления трансгенности. Делаем форез, потом разгоняем… Ну что вам еще показать?
Она показывает мне маленькую полиэтиленовую пробирочку. В ней — сотни микродоз генной конструкции с так называемым паутинным белком. Взяли нужные гены из паутинного белка и выделили. Если ввести такой белок в яйцеклетку овцы, получится животное с шерстью чистой и шелковистой, особенно устойчивой к растяжению.
— Практически несносимый будет материал, — уверяет Елена. — Хотим в середине лета получить такую овечку. Хорошо бы еще, чтобы какой-нибудь институт легкой промышленности проявил интерес. А вот нам бы еще оборудования подкупить, мы бы тогда клонирование освоили, тогда бы не ждали, пока телята по одному рождались через девять месяцев, сразу отклонировали бы целое трансгенное стадо…
Пока на хоздворе живет не клонированное, а обычное трансгенное стадо — козы, овцы. В крольчатнике толпятся трансгенные кролики, в курятнике — трансгенные куры, в свинарнике — трансгенные свиньи.
С виду трансгенных животных от обычных не отличишь. Уход за ними также не отличается от обычного — корми, пои и выноси навоз. Кстати, о навозе. Эрнст с коллегами разработали технологию переработки навоза с помощью личинок мух. Получается прекрасное удобрение, плюс из каждой тонны навоза 150 килограммов личинок, ценного корма для свиней и птиц, плюс еще куча хитозана, биополимера XXI века.
| Трансгенная свинья выделяет с молоком гормон роста, пьешь — и растешь |
В ВИЖе — женское царство. Труд ведь тонкий, кропотливый, зарплаты, мягко скажем, небольшие — от 2000 до 5000 рублей. Присутствие женщин заметно во всем — в ухоженных цветочках на окнах, в детских рисунках на стенах лабораторий. У Елены Гладырь из-за лабораторного стола высовывается детский велосипед. Предыдущая завлаб молекулярной генетики отлучилась в декрет выращивать второго ребенка. Несмотря на владение трансгенными технологиями, коллектив ВИЖа успешно размножается традиционным способом. Заместитель и правая рука Эрнста, Наталия Зиновьева, вышла на работу через месяц после родов. Позже не могла, работы много — она доктор наук и профессор, лауреат Госпремии. В кабинете директора висит в рамочке фотография — Наталия рядом с президентом Путиным. Эту награду она получила за то, что вывела трансгенных кроликов, выделяющих с молоком нужный людям для производства твердого сыра фермент химозин. Сегодня Наталия увлечена диагностикой CVM — коварного наследственного заболевания рогатого скота.
— CVM — это летальный порок позвоночника голштинских коров, — рассказывает Наталия. — Телята если и рождаются, то с уродствами и живут не больше двух недель. У нас до 18% быков-производителей являются носителями этой мутации. Теперь благодаря нашей диагностике их можно отбраковать. И ВИЖ сегодня в России 15 за каждый тест.
Сотрудники отличаются молодостью. Увидишь девушку с косой — наверняка это окажется научный сотрудник, недавняя выпускница аграрного факультета.
— У нас много передовых технологий сосредоточено, — говорит одна из них, Елена Пархоменко, ведущий ветврач института. — С птицей, например, никто в России больше не работает. Проекты все прикладные, практические, а не просто с научной новизной.
В отличие от многих институтов ВИЖ, конечно, не откажется от милости государства, ведь, например, хотя бы такой необходимый здесь прибор, как секвенатор, позволяющий определять структуру генов, стоит около $200 000. Однако только на помощь государства здесь не уповают. Сотрудники сами пишут проекты, составляют конкурсные заявки. Так что на чашки Петри и содержание лабораторных животных хватает. Впрочем, Лев Эрнст все равно возмущен недальновидностью наших чиновников и бизнесменов.
— Бизнесмены приходят, — ворчит он, — узнают про наши разработки, подсчитывают, и если видят, что за полгода технология не окупается, теряют интерес. А 
чиновники — им на все наплевать. На станциях искусственного осеменения тысячи доз спермы от быков с CVM с начала 90-х позамораживали — а им что? Они продают — и все. Пишу письма. Даже в ФСБ собираюсь написать. Я уже теперь не только американцам и немцам, но и китайцам завидую, до каких заоблачных высот они генную инженерию подняли.
Помимо недальновидных чиновников и бизнесменов делу генной инженерии, по мнению Эрнста, вредят еще и «зеленые». «Зеленые» считают эти опыты безнравственными и опасными. И это несмотря на то, что одни лишь козы с повышенным содержанием химозина в молоке спасут жизни тысячам телят, которых сегодня безжалостно забивают для получения важного в сыроделии сычуга.
Если бы институту дали развернуться, мы бы уже давно ели высокотехнологичный сыр и ходили в одежде из шерсти, эластичной, как паутина. А случись, не дай бог, диабет, сделали бы себе раз и навсегда инъекцию трансгенных инсулинопроизводящих клеток. Но теперь мы хотя бы знаем, что это возможно.