Журналистка Ольга Волкова — одна из нескольких тысяч россиян, кто оказался в Юго-Восточной Азии во время землетрясения и цунами. Она была на том самом Пхукете, где до сих пор ожидают эпидемий. Там российских граждан было около восьмисот. Вот ее записи по горячим следам
Если бы я проснулась на рассвете, я бы могла сделать какую-нибудь глупость. Например, вдруг бы мне вздумалось отправиться на берег океана и приветствовать восход солнца. Хотя на рассвете я все-таки почти проснулась. В восемь утра моя кровать принялась скакать — практически как в фильме «Экзорсист». Ножки кровати постукивали по полу, матрас ходил подо мной крупными волнами, а баночки в ванной исполняли бодрую стеклянную песнь.
Однако затуманенное сознание почему-то решило, что все это безобразие из-за того, что неуемные соседи по бунгало делают особо оздоровительную зарядку. И я заснула обратно.
А когда через два часа я проснулась окончательно, вокруг начиналась совсем новая жизнь. Все пропало, все погибло — остров Пхукет, мой залив Бангтао, рай под пальмами, безмятежный океан, ресторанчики с супом том ям кунг, магазины с тайским шелком, дорогие бунгало у самого берега, бедные хижины местных жителей... Что мы с нашими жалкими бомбами и прочим оружием массового поражения? Пять минут землетрясения на Суматре, парочка серьезных волн — и с лица земли сметены целые города и страны. А пройдут эти пять минут, и океан уходит обратно, и плещется в положенных ему рамках, весь такой голубенький и невинный, будто все это наделал не он.
Впрочем, что случилось на самом деле, сначала никто не понял. Чего это отель превратился в Венецию? Бунгало — на довольно высоких сваях, до номеров вода пока не добралась, но дорожка, ведущая в ресторан, превратилась в мутный поток. На прорыв канализации не похоже — просто вода. Связав утреннее поведение кровати с потопом, я решила: все-таки имело место такое маленькое землетрясение, повредившее водопровод. А водопровод — это ерунда и никак не может помешать голодному отдыхающему добраться до завтрака, пусть и по колено в воде.
Путь в ресторан — а это метров двадцать — закончился в воде уже по пояс. Стало тревожно; завтракавшие нервно хихикали и ничего не ели, но повариха трясущимися руками продолжала мужественно жарить омлеты. С веранды открывался изумительный вид на проносящиеся мимо мусорные баки и мотоциклы; ну а когда поплыли машины, кто-то впервые произнес страшное слово «цунами».
Здесь никогда не было цунами. Здесь океан всегда вел себя прилично, и что делать, не знал никто — ни туристы, ни сами тайцы. Отельские тайцы принялись куда-то звонить — видимо, местному варианту Шойгу. Но нормальная телефонная связь уже утонула, а мобильная была перегружена, так что объяснений происходящему получить не удавалось.
Вот так, столпившись на сухом островке ресторана, мы нервно метались и спрашивали друг у друга что делать-то будем.
И вдруг из вод, временно переставших прибывать, вынырнул россиянин и на нескольких языках закричал, чтобы немедленно отключали электричество, наводнения нам что ли мало, мы еще и короткое замыкание хотим? Персонал отеля замыкания не хотел и быстро выключил рубильник. На самом деле странно, что замыкания не случилось раньше.
А вода постепенно стала спадать. И только мы решили, что жизнь налаживается, как кому-то удалось куда-то дозвониться.
И там сообщили: к нам идет еще одна волна, причем куда больше первой.
Тут отельное руководство пришло в себя и велело постояльцам готовиться к эвакуации. Пять минут на сборы самого ценного — и все дружно в микроавтобус. Если он, конечно, сумеет завестись.
Паспорт, билеты на самолет, деньги, сигареты и коньяк — что еще может понадобиться беженцу, собирающемуся впопыхах?
Я была готова быстрее всех. Автобус завелся — правда, в него поместились не все. К счастью, у некоторых были арендованные машины — хоть их и накрыло водой по самую крышу, они каким-то образом тоже завелись. Еще одно чудо.
На возвышенности, сухой и спокойной, микроавтобус выплюнул нас и помчался обратно — спасать кого-нибудь еще. Мы было расслабились. И вдруг мимо промчалась толпа тайцев на мотоциклах. Они кричали: «Не стойте, бегите, вода идет!» Мы побежали.
Пробежали мы метров пятьдесят — а навстречу прежним тайцам мчится новая толпа тайцев на мотоциклах и тоже кричит, что идет вода. Куда бежать — непонятно, вода идет отовсюду, дети орут, женщины плачут, мужчины играют мышцами лица, автобус уехал, тайцы на мотоциклах мечутся и кричат про то, что везде — вода.
Словом, началась паника — но все как-то быстро устроилось. Тайцы на мотоциклах взяли себе по три пассажира каждый, имеющиеся в наличии машины загрузились до невероятности — лично я ехала в багажнике небольшой «тойоты», причем вместе со мной в том же багажнике спасалась насмерть перепуганная греческая девушка, которая вообще не понимала, что тут у нас происходит, потому что переводить для нее на греческий было недосуг. На этот раз нас привезли на совсем высокую гору. С горы открывался вид на десятки разрушенных пляжей, среди которых довольно дико выглядел один, совершенно не затронутый водой. Там загорали и купались люди, похоже, даже не подозревавшие о том, что происходит в сотне метров от них. Здесь, на горе, до меня наконец стало доходить: случилось нечто действительно ужасное. Страшно плакала тайка — у нее из рук вода вырвала ребенка, и где он теперь? Мимо проносились машины — даже не «скорые», а обычные пикапы и такси — «тук-туки», грузовички, набитые бананами или картошкой, в которых, завернув в первое попавшееся тряпье, вывозили окровавленных, кричащих людей.
В некоторых машинах уже никто не кричал — запятнанные кровью полотенца и простыни были натянуты на головы...
Я стояла у обочины, а машины со страшным грузом все ехали и ехали. В эти первые минуты власти еще не успели отреагировать организованно, пострадавших вытаскивали и увозили просто люди. Те же таксисты, с которыми мы азартно торговались из-за лишних пятидесяти бат — полутора долларов.
У ребят, в багажнике машины которых я приехала на гору, зазвонил мобильник. До них дозвонился их друг, отдыхающий в Патонге — самом веселом и живом городке Пхукета. Друг звонил попрощаться: он сидит на крыше бунгало, а оно качается, и вода уже близко, и надежды спастись больше нет. Ребята прыгнули в машину и умчались в затопленный Патонг — спасать друга, а если выйдет, и еще кого-нибудь. А по дороге хорошо бы заправиться — после такого на острове логично ожидать перебоев с бензином. На всякий случай мы простились с ними навеки.
А через час нашего сидения на горе начали функционировать власти. Вдруг откуда ни возьмись появился разнокалиберный транспорт, повезший нас на очередную гору, но более оборудованную для того, чтобы беженствовать с комфортом — нас привезли в школу городка Чемгталай. Здесь нам дали матрасы и воду, тех, кто был не слишком тяжело травмирован, намазали йодом и заклеили пластырем, тех, кто пострадал тяжело, увезли в больницы. И мы начали ждать — а больше беженцу делать нечего.
В этой школе встретились многие потерянные и обрелись разные новые знакомые. У каждого была своя история спасения: кого-то волна аккуратно вместе с кроватью вынесла через заднюю стенку бунгало, кто-то выплыл в вырванной с корнем ванной, но в основном народ оказался на пляже. Ходили они по пляжу и думали: и куда же это вдруг делась вода? Вроде для отлива сейчас не время... Ходили, крабов смотрели, тинейджер Саша тринадцати лет делал доброе дело — набирал в пакет рыбок, чтоб вернуть их в воду, когда та соизволит вернуться.
Тут-то они и увидели: вода возвращается, да как-то слишком быстро. Вот она уже к лежакам подобралась. Смотритель лежаков начал спасать вверенное ему имущество, народ принялся ему помогать, и всем было невероятно весело, пока вдруг кто-то первый не сообразил: что-то тут не так и пора сматывать удочки.
И они побежали, а вода становилась все выше, и сначала они бежали по колено в воде, а потом по пояс, а по пояс в воде быстро не побежишь, а потом воды стало еще больше и бежать стало совсем невозможно, а тут еще какая-то непонятная дрянь начала бить по ногам и царапать бока... Как выбрались? Непонятно. Кого-то кто-то втянул на крышу, кто-то чудом добрался до места, где помельче, и там очередной таец с мотоциклом увез из этого кошмара.
И они оказались в школе Чемгталая мокрые и в купальниках, а больше ничего у них с собой не было. Только тинейджер Саша так и не выпустил из рук пакет со спасенными им рыбками.
Мокрым дали полотенца — откуда в школе столько полотенец? Или их привезли? Но кто?
А потом нас начали кормить.
В школе мы провели около восьми часов — раньше нас не отпускали, потому что, во-первых, большинству было уже некуда идти, а во-вторых — потому что ждали еще цунами. И все это время нам привозили еду и питье, причем раздавали ее не военные, не полиция, а обычные люди. Нам даже давали бесплатное мороженое — а тайские дети, чью школу мы заняли, бесплатное мороженое тоже хотели, но на него не претендовали.
А потом эти совсем маленькие дети поглядели на то, что толпа мокрых и голых белых людей все время что-то жует — и принялись ходить среди нас, раздавая нам свои личные завтраки. Подходит такое совсем мелкое существо и протягивает коробку с печеньем. Очень трогательно.
Вот так и шла наша жизнь в эвакуации — сытно и беспечно. Единственное, что не давало со вкусом побыть беженцем — это невозможность дозвониться домой. Там наверняка уже смотрят новости, в которых, как всегда, нагнетают атмосферу и преподносят события так, чтобы они выглядели еще ужаснее, чем на самом деле. А у нас тут с телефонами беда. У кого-то телефон промок; у кого не промок, так сел; у кого не сел и не промок, так деньги кончились. Пришлось брататься — дети разных народов менялись сим-картами и зарядными устройствами, не считаясь с расходами, давали друг другу звонить в любую страну мира и вообще проявляли все мыслимое благородство. Правда, и в эту тяжелую минуту нашелся кто-то, кто не постеснялся стырить у ближнего своего мобильник и плеер. Бывает.
Нас всех переписали — и тех, кто есть, и тех, кто потерялся. Потерявшихся искали по всем эвакуационным пунктам. Надо сказать, что для людей, в жизни не сталкивавшихся с подобными катастрофами, тайцы удивительно хорошо и быстро все организовали.
А к вечеру все кончилось — опасности цунами больше нет, нам разрешили ехать по отелям. Ну, то есть тем из нас, у кого эти отели остались. Мне повезло — затопленный, без света и воды, мой отель выстоял. Правда, ночевать в нем было нельзя — и хозяин отеля перевез нас в столицу острова, город Пхукет, в другой принадлежавший ему отель. Гостиница скромная, рассчитанная на местных командировочных, но лично я в жизни не видела отеля лучше, чем этот. Особенно в свете того, что многие другие пострадавшие ночевали в магазинах и были за это очень признательны владельцам супермаркетов, не побоявшимся пустить к себе толпу незнакомых людей.
Утром я пошла пройтись по городу Пхукету. Все встречные тайцы спрашивали откуда я. Я говорила, что из Бангтао, тайцы тут же начинали меня жалеть и предлагать немедленно пойти к ним домой и чего-нибудь покушать. Впрочем, покушать нас ждало в отеле — наш отель оказался единственным уцелевшим в заливе Бангтао. Его уже почистили и починили все сломанное, и та же повариха жарила тот же омлет.
Правда, всех западных европейцев как ветром сдуло — первым же рейсом они вернулись на родину. Зато наших, новых, приехало — целый чартер! Они ходили по отелю и дико матерились — народ приехал встречать Новый год на Пхукет, заплатил по полторы штуки баксов в день за пятизвездочное бунгало на берегу, а их запихнули в какую-то дрянную гостиницу (это они про мой отель, такой прекрасный, такой смелый, так мужественно сопротивлявшийся стихии!).
В общем, на следующий день после катастрофы чартер привез на остров еще под две сотни россиян. Должно было быть больше, около трехсот — к счастью, хоть кому-то хватило сообразительности в последний момент отказаться от поездки. Приехавшие же были дико возмущены — отель не тот, вокруг — мусор и развалины, магазины закрыты, такси не вызовешь, рестораны смыло, заняться нечем. В общем, отдых испорчен. А виноваты в этом, конечно, тайцы — на них все больше и орали.
|
Катастрофа случилась 26 декабря. Я должна была улетать в Москву 29-го — сначала была идея уехать пораньше, поскольку трудно наслаждаться тропическим курортом среди руин и груд мокрого мусора, но аэропорты брали на абордаж. А мне по крайней мере было где жить — так что право на досрочное освобождение я решила предоставить раненым и бездомным. Да и в Москве не очень обо мне беспокоились — это после репортажей о том, как любовно опекает наше посольство всех пострадавших россиян. Мол, на Пхукете есть такой штаб, где всем помогают и все такое.
Лично мне в этот штаб было не надо — у меня чудесным образом даже тапочки не промокли. Но кое-кому помощь родины была необходима. И родина, прямо скажем, помогла. Так, пара дайверов с острова Пхи-Пхи, сметенного с лица земли, осталась в одних трусах. Им разрешили бесплатно позвонить в Москву, чтобы оттуда прислали денег.
У других пропали билеты — им помогли, дав координаты представительства авиакомпании. В авиакомпании они спросили, могут ли получить билеты сейчас, а заплатить за них в Москве? В авиакомпании им ответили, что это невозможно, потому что товар положено сначала оплатить, а потом уже пользоваться. Третьи пожаловались в штабе, что им негде жить. Им пообещали, что консул с ними свяжется. Но консул почему-то не связался, и они жили в холле совершенно чужого отеля. Очень может быть, что на самом деле посольство кому-то помогло, и кто-то сейчас так признателен российской дипломатии, что не имеет слов для выражения своей благодарности. Поэтому таких историй я не слышала ни одной.
А 29 декабря я с интересом узнала, что мой чартер отменен. То есть, конечно, правильно было прекратить привозить сюда туристов — но как насчет того, чтобы вывезти уже имеющихся? Впрочем, не дети, как-нибудь вернутся.
Одна молодая мать, полная веры в мощь МЧС, позвонила в Москву папе, имеющему некоторое отношение к силовым органам. Папа сообщил ей — 29-го, вечером (через три дня после катастрофы) на Пхукет прибудет борт МЧС. И папа дал ей телефон, по которому можно узнать, когда именно будет этот самолет и как на него попасть. Но только папа предупредил: в МЧС ему сказали, что телефон секретный, так что пусть дочка никому больше его не дает. Дочка, конечно, телефон дала всем, кому это было интересно — впрочем, дозвониться по нему было невозможно. А поскольку к этому времени моя вера в заботу родины о моей персоне утонула окончательно, я решила не ждать МЧС, а лететь так, как мне предложила тайка из турфирмы — то есть местными линиями до Бангкока, там переночевать, а утром добраться до Патайя, катастрофой не затронутого, и чартером «Трансаэро» улететь домой.
Поначалу все было как надо — правда, местный самолет задержался часов на пять, но нам сказали, что он нужен раненым, так что какие могут быть претензии. И в Бангкоке все было хорошо. У выхода из аэропорта толпились представители кучи посольств, ждали своих. Новозеландцы вообще увешали указателями к своему представителю пол-аэропорта — видимо, боялись, что травмированные новозеландцы совсем ничего не соображают. Жадно вглядывались в толпу прилетевших из зоны бедствия бразильцы — интересно, а сколько бразильцев вообще могло оказаться на Пхукете? Японцы накидывались на своих граждан и закутывали их в одеяла — граждане отбивались, в сорокаградусную жару одеял не хотели, а их все кутали и кутали. Угадайте, от какого же посольства в аэропорту Бангкока не было ни души?..
А в целом нас, пострадавших от цунами, в Бангкоке любили — поселили в чудесный отель, утром приехали вовремя и смотрели на нас с сочувствием. А вот в наш родной самолет нас сажать не захотели. Потому что мы покупали билеты в другой турфирме. И потому что нам положено лететь из Пхукета, а отсюда нам лететь не положено. И вообще — вечером будет самолет МЧС, так что возвращайтесь-ка обратно на Пхукет и летите себе спокойненько. Может быть, в самолете нет мест? Да полно, в эти предновогодние дни он летел полупустой.
Ну, в конце концов нас, семерых беженцев, все таки пустили в отечественный самолет. Правда, сначала нам пришлось дать расписку в том, что мы, находясь в здравом уме и твердой памяти, обязуемся не претендовать на самолетное питание. Стюардессы нас все-таки покормили, за что им спасибо.
...А теперь я дома, смотрю репортажи из Таиланда по телевизору. И понимаю, что все оказалось даже еще хуже, чем казалось на месте, и что от цунами этот регион опомнится очень нескоро. Но все-таки опомнится — потому что уже на следующее утро после цунами тайцы без лишних слез и причитаний принялись разгребать руины — быстро, деловито и со смехом. Но не потому, что им смешно — а потому, что здесь так принято: иногда смех заменяет слезы.
Вот и я смеюсь. Особенно сильно я смеюсь при мысли о том, до какой же степени мы, россияне, можем рассчитывать на то, что в трудную минуту родина придет к нам на помощь.
P.S. А те ребята, которые на своей машине помчались в затопленный Патонг, все-таки спасли своего друга. И еще нескольких человек, которые поместились к ним в машину. А когда вывезли их на сухое место, то вернулись в Патонг и спасли еще немножко народу. Так они и ездили, пока их не прогнала полиция.
|
Ольга ВОЛКОВА
Пхукет — Москва