ДРУГОЙ МОРИАРТИ
Виктор Евграфов много чего повидал на веку. И на шпагах фехтовал лихо, и холодное лезвие финки у собственного горла ощущал. Но известен он всем стойкой Мориарти из «Приключений Шерлока Холмса и доктора Ватсона».
Когда я позвонил ему вечером в самарскую квартиру, он чинил конскую упряжь. Вот уже несколько лет Евграфов - мастер Студии исторического трюка «Коловрат», что в Тольятти. Там с несколькими энтузиастами, каскадерами, шпажистами они готовят актеров, каскадеров для театров, кино, да и просто для жизни. Договорились встретиться в этой студии.
Электричка до Жигулевского моря. Белая метель в тополях. Конюшни, похожие на советские фермы.
Евграфов поджидал меня возле загона. Две лошади терлись друг о дружку шеями, вставали на дыбы. Он гладил их теплые глаза: «Ну, успокойся, родной. Успокойся».
Запрягаем коней, едем тихонько, болтаем.
- Каскадерство всегда было для меня какой-то отдушиной, - говорит Евграфов, щурясь от солнца.
Из каждой роли он выходил мучительно. Уже жил тем киношным героем, а в жизни реальной образовывалась пустота. Тут-то и вытаскивало каскадерство. Он мотался в подмосковное Пушкино, где был конноспортивный комплекс. Там, собственно, и заметил его Игорь Масленников, когда заехал глянуть лошадей для съемок «Ярославны, королевы Франции». Отсмотрев коней, которых ему показывал Евграфов, он повернулся к ассистенту и сказал, указывая на Виктора: «Вот готовый монах Даниил».
Затем был Мориарти. (В этой роли Масленников хотел сначала снимать Смоктуновского.) Евграфов сам выдумал эти немигающие глаза, горб. И стойку. Ту знаменитую стойку, которая спустя время впутывала его в различные истории.
- Как-то в гостиничный номер зашел старик починить телефон. Узнав, что я тот самый Мориарти, он буквально заорал: «Ты Морарти, Морарти!» И прямо замучил: покажи да покажи стойку. Я показал. И тут через какое-то время вбегают ко мне три девушки с криками. За ними несутся казахи. Так, мол, и так, говорят. Эти гульчатаи обещали поехать с нами на барана. Теперь отказываются. Отдай, говорят, их нам.
«Не, мужики, - говорю им. - Раз они у меня, значит, они гости. Вы же не хуже меня знаете законы хлебосольства». «Тогда айда - будем говорить как мужчины», - кричат они. Вышли в ночь. В свете луны сверкнули метровые тесаки. Я встал в стойку и как заору. Я видел себя откуда-то сверху. Так бывает с мастерами, которые постигают «дао». Они говорят, что в этом случае можно победить человека, не коснувшись его пальцем. И вот, значит. Тут выскакивает откуда-то тот старик-телефонист: «Это же Морарти. Он вас щас будет убивать». Они так глянули и кинулись врассыпную.
Впрочем, роль Мориарти Евграфов не считает лучшей. Говорит, что были гораздо глубже. Ну, например, «Доминус» Александра Хвана по рассказу Рея Брэдбери. Или «Записки мертвого человека», где у него была главная роль. Но фильм вышел без него. Евграфова вырезали из-за того, что многих мэтров он просто переигрывал. Ему не заплатили ни копейки. А главная роль по тем временам стоила 5 тыс. рублей - целые тольяттинские «жигули». Но и об этом он вспоминает сейчас без злобы. С усмешкой.
- Виктор, ты так часто работал с лошадьми, - говорю, ерзая в седле. - Часто привязывался?
- Да была история. Конь по кличке Памир. В подмосковном Алабине есть кавполк, где специально для съемок лошадей держали. Приехал туда глянуть. Только взял одного, он - раз - сразу на свечку. Че такое, говорю. Вроде не пришпоривал его, не нагонял. Мне потом объяснили, что у него ноги больные. А если, говорю, я еще кольчугу на него надену? Скакать будешь на другом, говорят.
А крупные планы - на этом. Я говорю: «А че вы держите-то его?» Мне говорят: это конь Высоцкого, из фильма «Служили два товарища». Тот самый, который прыгал за ним на отходящий корабль. И вот, значит, стал я тихонько ему сухари таскать. А он - хитрый. Ну че, ему 25 лет. По человеческим меркам - аксакал. Другие лошади тянутся, он их отгоняет и в плечо мне тычется, дескать, ты им не давай. Не подпускал никого. Как увидит - эх, и летит ко мне. Но одну скачку я на нем сделал. А знаешь, в скачках на таком коне - самоубийство. Идет такая лава. Передние тормозят, задние их кусают. Эти отбиваются. Ребята-каскадеры перед такими батальными съемками всегда молятся. Ты можешь запросто выпасть из седла, и раздавят только... Это неправда, что конь на человека не наступит. Когда глаза округляются, он летит,
ничего не соображая. И вот я скачу, а впереди яма. Думаю: все. Отскакался. Тут на нормальной-то лошади не перепрыгнешь. Растягивать его бесполезно, если перепрыгнет - ноги не выдержат все равно. Так он, бестия, так хитро сделал. Куснул влево, куснул вправо, я даже ничего не успел сообразить, он - раз на рысь, рысью в эту яму забрался и выбежал. По сути, жизнь мне спас. Но часто коней брали в колхозе. Надо было писать расписку председателю, чтоб сделать подсечку.
Есть такие приспособления. Называются штрабаты. Щас покажу.
Он остановился, накинул на передние ноги коня сыромятный ремень. Пришпорил лошадь. Помчался. И в момент четвертой фазы, когда лошадь зависла над рытвиной, он прижал ремнем копыта к груди, и Евграфов уже летит через голову.
В реальной жизни он тоже не раз оказывался на волосок от смерти.
- На съемках фильма «Теперь вперед» мне приснилось, что во время скачек я должен надеть шпоры. Целый скандал вышел с режиссером, но шпоры нашли. Во время съемок меня вдруг бросило из седла, а сзади шла сотня. Если бы не уцепился этой шпорой за стремя, щас бы с тобой не разговаривал, - смеется он, поглаживая раздувающего ноздри коня.
Но сколь веревочка ни вейся, все равно когда-нибудь, но что-то будет. На съемках американского фильма «Империя орлов» он прыгнул с реи парусника и повредил позвоночник и легкое. Протягивая коню сухари, он рассказывает, как ему попросту не хватало груди, чтобы вздохнуть. Евграфов как никто другой научился ценить воздух. Но нюни не распустил. Читал какие-то книжки. Занимался с палками по какой-то методике. И неожиданно для себя стал рисовать.
- Просто то, что я не растратил в кино, стало вылезать таким образом наружу. Я ходил на берег Волги и жег эти рисунки.
Владимир ЛИПИЛИН
Самара