ВСЕ ЧЕТЫРЕ КОЛЕСА ИСТОРИИ

Елизавета Листова рассказывает на канале «Россия» о символах времени, в котором суждено было творить ее прадеду — автору «Землянки» и «Тачанки», композитору Константину Листову

ВСЕ ЧЕТЫРЕ КОЛЕСА ИСТОРИИ

Недвижимость советских времен вдруг пришла в движение — ее начали сносить и реконструировать. Но большая часть памятников архитектуры и просто памятников, построенных во времена СССР, продолжает нерушимо стоять. Их еще можно снять и показать зрителю.

На канале «Россия» появился цикл «Советская империя». И два фильма Елизаветы Листовой из этого цикла — о гостинице «Москва» и памятнике «Родина-мать» в Волгограде — сразу же вошли в десятку самых популярных документальных программ на неделе.

Сейчас готовятся к выходу в эфир истории о других неодушевленных героях — «хрущевках», Останкинской башне, Братской ГЭС...

О новом необычном проекте «Огоньку» рассказала его автор Елизавета Листова:

— Кто видел фильм о гостинице «Москва», может подумать, что мы решили зафиксировать уходящую натуру — снимали гостиницу, которой уже фактически не существовало, нас преследовали пыльные бури и лавины строительного мусора. Но это не принцип нашего проекта. Съемки случайно совпали с началом тектонических сдвигов в облике моего родного города. Вслед за «Москвой» грохнули «Военторг». Разобрали «Рабочего и колхозницу». Потом я узнаю, что гостиница «Ленинградская» встает на реконструкцию. Эта высотка имеет потрясающую историю. Ее возведение обернулось скандалом: архитекторы получили Сталинскую премию, а когда к власти пришел Хрущев, премию у них отобрали — в связи с излишествами, допущенными при строительстве и проектировании. О московских высотках мы снимаем отдельный фильм. Нам кажется, чем быстрее мы успеем рассказать обо всех этих объектах, тем больше у них шансов сохраниться. Видимо, история с восстановлением храма Христа Спасителя дала ложную уверенность в том, что можно дважды войти в одну реку, что все разрушенное подлежит воссозданию. А вопрос подлинности или подделки оказался несущественной мелочью. Подделки же, как известно, преследуются по закону.

«Хрущевки» вам тоже жалко?

— Мы снимаем «хрущевки» не оттого, что их сносят. Мне было интересно ответить на несколько вопросов: почему эти квартиры такие одинаковые и такие маленькие? почему высота потолков — 2,50? была ли подведена какая-то научная база под эти размеры? Оказывается, была. И со скульптурой «Родина-мать» та же история: мне хотелось получить ответ на вопрос, что у нее внутри: она полая, как шоколадный заяц, или монолитная? Выяснилось — ни та, ни другая. Может, это не очень уважительно по отношению к памятнику такого рода, но мне казалось, ничего плохого не будет, если мы расскажем, до чего же это хрупкое сооружение при том, что крепкое. Для меня в этих фильмах важно не только то, что мы снимаем, но и как мы это делаем. Нетелегеничные объекты-истуканы вдруг дали нам возможность применять к ним какие-то интересные ходы.

Вы способны объяснить технологию? Как вы оказываетесь внутри кадров документальной хроники прошлых лет и как передвигаете памятники архитектуры?

— Для меня самой есть во всем этом элемент чуда. Объяснить я ничего не могу — у меня «два» по математике и физике. Это графика студии «Пилот-ТВ», создавшей Хрюна и Степана. Наш режиссер Елена Калиберда все время пугает меня словами типа «пространственный параллакс». Для меня же это работа с воображаемыми предметами — в пустом синем павильоне. Лена, обкрадывая своего ребенка, приносит на съемку все синие игрушки, которые у него есть: кубики, табуреточки... Однажды мы покрасили в синий цвет черенок от лопаты. Во время съемок я держу эти предметы в руках, но, поскольку они синие, их не будет видно. На их место компьютером вставят что-то другое. Например башню гостиницы «Москва». Когда я в фильме меняла меч у «Родины-матери», в руках у меня был тот самый черенок лопаты.

Фильм о «хрущевках» мы тоже снимаем в синем павильоне, потому что в этих маленьких квартирках нам с камерами просто не развернуться. И я в фильме буду опускать потолок и сдвигать стены.

Цикл называется «Советская империя». Ваш прадедушка Константин Листов писал очень трогательные песни про все четыре колеса конармейской тачанки и вольно или невольно тоже создавал символы этой империи...

— Он не писал имперской музыки. Его песни для людей. «Тачанка» — это, на мой взгляд, музыкальное хулиганство. Какая-то лихость, безбашенность: налетели, покрошили, улетели. Кстати, мне недавно довелось слышать, как «Тачанку» поет «Чиж & К°» — не спеша, вразвалочку. Песня выдерживает и такое исполнение. На империю дед не работал. И в конкурсе на написание гимна Советского Союза не участвовал. Он лирик. Да, он остался голосом того времени. Но при этом даже не был коммунистом — вступил в партию году в 18-м, а потом его исключили за то, что он не платил взносы. А дед просто не знал, что их надо платить.

Он как-то повлиял на ваше воспитание?

— Дед вырос и сформировался еще до cоветской власти — он 1900 года рождения. Гулял с тросточкой и в шляпе. Был страшным модником, любил хорошо поесть. Но главное — у него был кодекс человеческих отношений — громоздкий и немодный по нынешним временам. Порядочность, про которую можно сказать «ручной работы». До 11 лет я жила с дедом и усвоила его правила. Из-за чего у меня сегодня возникают трудности. Например, я с детства привыкла: если ты что-то обещал, ты выполняешь. Это касается как покупки хлеба к обеду, так и чего-то более серьезного. Мне постоянно говорят: «Ну что ты так переживаешь? Относись к этому легче». А у меня в голове не укладываются некоторые поступки людей.

Ваши переживания по поводу раскола на НТВ вылились в формулировку, которую в прессе цитируют уже три года: «Мы живем кишками наружу...»

— Эти кишки будут за мной волочиться всю жизнь. Стоило 10 лет работать на НТВ ради того, чтоб полюбиться всем своими внутренностями? Да еще каждый вкладывает в это выражение какой-то свой, не всегда понятный мне смысл. Я произнесла эти слова в момент, когда в прямом эфире обсуждался вопрос об уходе с канала Леонида Парфенова. Я не переношу публичных обсуждений чего-то личного.

После НТВ были ТВ-6 и ТВС, где вы вели новости. Вы жалеете, что не выходите больше в эфир в этом качестве?

— А я не смогла бы сегодня это делать. Из всех ведущих, которые работали на ТВ-6 и ТВС, я была самой неопытной.

Я знаю только один способ работы: когда ты сам автор своего выпуска, когда с тобой команда, которая не ударит тебя в спину, и когда ты можешь стрелять без поправки на ветер. У меня просто нет опыта работы в более сложных метеоусловиях. Если я не смогу говорить максимально свободно, я не успею подготовить выпуск к эфиру. Мне понадобится больше времени, чтобы выразиться обиняками. А в новостях этого времени нет.

Во время печальных событий на шестом канале вы пошутили, что пойдете работать в «Аль-Джазиру» — динамично развивающуюся телекомпанию. А оказались на «России». Вас не упрекали в том, что вы поменяли независимый от власти канал на государственный?

— А какие сейчас есть другие каналы? Можно декларировать, что канал негосударственный, но на самом деле он все равно зависим. «Россия» открыто заявляет, что она госканал. И мне в этой ситуации, может быть, даже проще. Когда ТВС закрыли, я поняла, что та жизнь кончилась. Мы все сделали, чтобы продлить ее. Но нас больше нет. Я начала другую жизнь. И в этой жизни у меня уже есть два фильма, которые мне не стыдно предъявить. Мне кажется, если рассказывать людям интересные истории, они начинают больше думать. А чем больше они думают, тем свободнее они внутренне.

Юлия ЛАРИНА