Пятая книга семилогии Джоан Ролинг о Гарри Поттере выходит в России 6 февраля. Называется она, как все уже знают, «Гарри Поттер и Орден Феникса»
В ОЖИДАНИИ ФЕНИКСА
Новый переводчик «Поттера» Виктор Петрович Голышев — мэтр отечественной переводческой школы, одаривший нас некогда русским Пенном Уорреном, Моэмом, Капоте, Оруэллом и Кеном Кизи. Близкий друг Бродского, не раз говорившего перед отъездом, что «не на кого оставить страну, кроме Вики Голышева». Выдающийся знаток британской и американской словесности последних трех веков. Когда отечественные критики узнали о том, что перевод пятого «Поттера» будет поручен бригаде из Виктора Голышева, Владимира Бабкова (переводил Акройда и Мейлера) и Леонида Мотылева (блистательные версии того же Акройда и Вудхауза), — воцарилось ликование. Лучшая, по мнению многих, книга о волшебнике-недоучке будет переведена ведущими перелагателями англоязычной прозы.
— Я ведь не детский писатель, — сказал Голышев. — И даже не дитя, хотя скоро, по идее, должен впасть в детство. Так что оценки мои субъективные...
— Ну все равно расскажите. Как вы переводили втроем? Сколько вам времени дали?
— Времени дали минимум — три месяца. Книжку привезли 23 июня. Обещали срок до ноября, потом попросили успеть к октябрю. Каждый, естественно, прочел роман целиком, потом мы его поделили на три части, с октября по ноябрь осуществляли техническую редактуру, сводя текст.
— И как вам книга?
— Само собой, я перед этим прочел четыре предыдущие. Они ровные, в общем. Не сказать, что пятая отличается чем-то, кроме объема и, пожалуй, доминирующей мрачности. Впрочем, и четвертая довольно страшная, стивен-кинговская. Лично я объясняю тревожную тоскливость пятого тома тем, что Ролинг ее сочиняла перед родами. От родового психоза никто из женщин не мог освободиться вполне...
Что говорить, она умеет писать на уровне хорошей женской прозы. Бывают, знаете, такие женские авторы, которые пишут не про любовь-кровь-морковь, а с претензией на интеллектуальность и психологизм. Вот она того же уровня, в хорошей британской традиции, потому что англичане специализируются на лепке гротескных второстепенных персонажей. Вместо настоящего портрета — две-три разительные черты; беллетристы так делают и с главными героями.
Что мы знаем о Шерлоке Холмсе? Высокий, худой, горбоносый, скрипка, иногда кокаин; Ватсон — афганский опыт, пшеничные усы...
У Ролинг два комических штриха — и готов персонаж. Хорошо, что в новой книжке меньше черно-белого, возникает развитие образов, скажем, Снейп перестает быть такой уж однозначной дрянью... Новыми красками играет профессорша Мак-Гонагалл. Есть юмор — не такой, чтобы засмеяться вслух, но приятно щекочущий.
Иное дело, что она пишет многословно, и переводчик в таких случаях больше всего мучается от необходимости разными словами переводить одни и те же конструкции, типа «сказал он, задумчиво глядя на нее» или «сказал он, отвернувшись к окну». У нее же диалогов очень много, причем живых, органичных, а вот ремарки к ним сплошь одинаковые, ученические, она даже дослала нам стилистическую правку к первому изданию, где saw иногда заменено на looked — такого уровня исправления...
Я ведь, понимаете, всегда переводил то, что мне было близко. Эстетически там, политически... Здесь, пожалуй, первый за последнее время случай работы по заказу, так что ее недостатки мне заметней. Она не всегда умеет наиболее экономным, изящным способом выразить то, что ей хочется. С фабульным строительством у нее меньше проблем — все пять книжек в традиции хорошего викторианского триллера, долго раскачиваются и здорово ускоряются к финалу.
— Откуда ее фантастическая слава?
— Вопрос серьезный, и вряд ли я компетентен на него отвечать. Во всяком случае, медийной раскруткой все объяснять глупо. Три возможные причины: в Англии по ней так сходят с ума, потому что она изображает традиции британской закрытой школы. И вообще английская школа — это чрезвычайно тоталитарное учреждение до сих пор. Но это ведь не только в Англии понятно — ребенок всегда унижен, в мое время из него просто делали раба, в ваше, может, было получше...
— Как же!
— Было — было. Вы при Сталине не учились. Однако поскольку детство всегда — период болезненного одиночества, уязвимости какой-то, то эту обстановку закрытой школы ребенок легко экстраполирует на себя.
Причина вторая — то, что современный ребенок почему-то очень любит уродов. Покемонов всяких, ниндзя-черепашек, монстров, тамагочей, и в экранизации Толкиена им больше всего нравятся воины тьмы. Ребенок любит бояться. Может, потому, что индустрия ужасов так гиперразвилась, а может, потому, что некое зло сгустилось в воздухе, и они это чувствуют. По части ужасного Ролинг — автор изобретательный, обещаю подросткам страниц пятьдесят полноценного ужаса.
И третья причина — наиболее, на мой вкус, существенная. Дети любят истории о борьбе с сильным и страшным злом. Злом абсолютным, которое само себе причина. Что мы знаем о Вольдеморте, кроме того, что он Очень Ужасен? Истории о борьбе ясного и недвусмысленного добра с очевидной и бесспорной мерзостью всегда будут пользоваться успехом, а особенно сейчас, когда добро от зла все труднее отличить. В пятой книжке весь ужас в этом.
— И каков, по-вашему, будет финал?
— Подозреваю, что все эти ожидания Последней Великой Битвы в седьмом томе — либо Поттер сборет Вольдеморта, либо Вольдеморт Поттера — неосновательны. Было уже, и вся логика сюжета ведет не туда. Совсем против этой логики версия о том, что Поттер и Вольдеморт — одно и то же лицо. Я так догадываюсь, что зло не будет побеждено, что надо будет выучиться с ним сосуществовать...
— Это было бы очень обидно. И негероично.
— Но в жизни только так и бывает. А поскольку логика развития этого цикла — приближение от сказки к реальности, с ее неоднозначностью и компромиссами, то я жду именно такого поворота.
— Говорят, что Поттер вреден...
— Ну не вреден — это точно. Даже критик Боря Кузьминский, ругая книжку, признает, что между магами и маглами в ней есть кое-какая разница, не только наличие волшебной палочки, а и моральные качества. Первая книжка, которую прочел мой семилетний сын — прочел сам, с начала до конца, — это первый «Поттер». Четвертый, правда, был ему несколько скучноват.
— А моя первая книжка была «Муми-тролль в погоне за кометой» в гениальном переводе покойного Владимира Смирнова. Неужели тот цикл Туве Янсон был хуже?
— Нет, конечно. И Карлсон не хуже. Может быть, Ролинг — первая, кто придумал удачный магический антураж. В любом случае она мне интересней, чем Толкиен. Из него я всего две страницы прочел — и заснул...
Дмитрий БЫКОВ
|
