22 января выходит третья часть «Властелина колец». Раньше других фильм просмотрел переводчик картины Павел САНАЕВ. На встречу с ним я шел, чтобы узнать секреты фильма, но узнал скорее секреты скромных работников словаря...
ВЛАСТЕЛИН СЛОВЕЦ
— Павел! Спрошу вас о том, что интересует сейчас всех. Что же там, в третьей части?
— По-моему, ничего необычного там нет. Ничего принципиально нового по сравнению с двумя предыдущими частями я не увидел. В первой части мы впервые увидели весь этот волшебный мир, все эти фантастические панорамные виды Средиземья. Во второй части была потрясающая батальная сцена. В третьей части есть и то, и другое, но это повторение уже виденного.
— Как печально! Не пойду в кино!
Павел заметно испугался, огляделся вокруг и быстро проговорил:
— Постойте, на мое мнение полагаться не следует. Я переводчик, и для меня действует довольно неприятное правило: когда я перевожу какой-то фильм, мне редко удается получить от него удовольствие. Кассеты с «Властелином колец» мне присылали специально «испорченные» — все в синем цвете, по экрану всякие буквы бегают, — чтобы невозможно было с этой кассеты сделать пиратскую копию. В такой версии оценить красивейший фильм невозможно. А когда фильм выходит в прокат, я его не могу смотреть как простой зритель — сижу в зале напряженный, вслушиваюсь в текст... Бывали проколы. Для обычных зрителей они не заметны, но для фанатов, которые сверяли перевод с оригиналом, вооружившись лупой, это была вселенская трагедия.
— А их мнение важно? Я слышал, компания «Каро-фильм» чутко относится к нашим поклонникам Толкиена. Говорят, последние даже влияют на фильм.
— Мне кажется, это очень правильно. Армия поклонников писателя за два-три месяца до премьеры уже начинает повсюду шуметь, рекламируя картину, и компания «Каро» не может игнорировать такое подспорье. Больше того, без толкиенистов мой перевод содержал бы не одну-две ошибки, а как минимум двадцать-тридцать. И дело даже не в знании английского языка, а в точном знании нюансов созданной Толкиеном фантастической вселенной. Ко мне с первой части прикрепили замечательную девушку Анну Хромову — Камышовый Кот, как ее называют толкиенисты. Сначала я ее немного побаивался — ну что за «камышовый кот», думаю, какая-нибудь чокнутая фанатка не даст мне спокойно переводить. А потом выяснилось, что это абсолютно адекватная ответственная девушка, которая может объяснить какие-то тонкости, которые мне даже не пришли бы в голову. Например, у Роханцев не может быть «царства», а только «страна» или «государство», потому что «царство» только у гномов...
— Очень верная поправка!
— ...Камышовый Кот — это яркое олицетворение всех толкиенистов. Они совершенно нормальные ребята, многие очень успешны профессионально. Просто иногда они предаются такому немножко детскому, на посторонний взгляд, увлечению...
— Сам вы не из этих, толкиенистов?
— Нет, мне даже «Властелин колец» не особо нравится, слишком пахнет патокой. В третьей части там вообще слюни-сопли. Фродо в финале долго смотрит на Сэма проникновенным взглядом, после чего нежно целует его в лобик... Хотя, если вдуматься, значительная доля этой патоки — плод моих стараний. Дело в том, что герои фильма говорят по-английски довольно просто, например, «мы пойдем в Мордор». В русском варианте есть выбор: просто сказать «пойдем в Мордор» или сказать более возвышенно «двинемся в Мордор». Такой выбор существовал почти по каждой реплике, и я всегда выбирал более возвышенный вариант, который, как мне кажется, лучше соответствовал эпичности происходящего. «Пойдем в Мордор» звучало бы слишком просторечно, почти как «тусанемся до Мордора».
— Получилось бы в духе Гоблина...
— Кстати, к Гоблину я отношусь очень хорошо. Он сделал уникальную вещь — вывел синхроперевод на качественно новый уровень, когда этот перевод стал представлять самостоятельную ценность, в том числе коммерческую. Я сейчас говорю о его переводах обычных, не пародийных. Мне очень не нравится обилие в его переводах мата, и с этим я коренным образом не согласен — английские ругательства на несколько порядков меньше заряжены отрицательной энергетикой, чем русские. Но некоторым нравится — пускай смотрят.
— Мне кажется, переводчики завидуют Гоблину: стараются, переводят, а тот налепил отсебятины — и стал звездой...
— Завидовать этому глупо — это уникальное стечение обстоятельств. Очень многие переводчики на заре видеоэпохи переводили один-два фильма стебно для развлечения друзей. Но нам и в голову не приходило выпустить это за пределы квартиры! А здесь, что называется, сошлись звезды. Это как с группой «Ленинград». Сотни музыкантов пели песни с матом, но слушал их узкий круг. И вдруг Сергей Шнуров: «А я свой день рождения не буду справлять...»
— Вы не заметили, что статус переводчика стал более заметным?
— Нет. Во-первых, вы путаете переводчика и человека, который озвучивает фильм. В этом смысле статус переводчика кино стал как раз менее заметным. Если раньше люди узнавали, кто переводит кино, по голосу, то сегодня, в эпоху дубляжа, переводчики как бы исчезли. Вот я перевел все части «Очень страшного кино», корпел над сложнейшими переводами «Остина Пауэрса», но эта работа известна единицам заинтересованных зрителей. Замечательно переведены кем-то «Пираты Карибского моря» — снимаю перед этим переводчиком шляпу, но понятия не имею, кто он такой. Успех переводов Володарского — не какое-то качество перевода, а исключительно ностальгия. Ведь мы все помним, как начиналось наше знакомство с мировым кино. Это был Володарский, «голос с прищепкой»... А Гоблин — феномен, связанный именно с ярко выраженным голосовым авторством...
— Так, может, вам тоже вернуться к микрофону? Вы же, я слышал, переводили когда-то голосом и довольно много.
— Да, но сейчас мне это не очень интересно — в кино наступила эпоха профессионального дубляжа. Фильмы, которые раньше смотрели только дома на видео, сегодня стали собирать миллионы долларов. Это настолько серьезно, что американские создатели картины проверяют иногда текст, заказывая у себя повторный перевод с русского на английский, и заверяют голос каждого дублирующего актера. Все очень профессионально. Современное кино — это жесткий бизнес, и кустарщине в нем нет места.
— Получается, ваша работа стала ближе к литературному переводу — актеры получают от вас написанный текст.
— Не совсем. Литературный перевод — это очень серьезная работа, которая требует умения писать на уровне писателя. Кто-то из известных людей удивлялся популярности Курта Воннегута в России, потом прочел наш перевод и сказал: «Все понятно — в оригинале Воннегут сильно проигрывает». Переводить кино проще. Посмею даже сказать, что в кино перевод вообще не имеет такого большого значения, как в литературе. Когда-то я смотрел фильм «Сердце дракона» в исполнении незнакомого синхрониста, а спустя пару месяцев переводил его сам и обнаружил, что переводчик исказил 60 процентов реплик. И что же? Восприятие фильма почти не изменилось, потому что вся история подавалась средствами изображения.
— Кинопереводом может заниматься любой человек?
— Да нет. Нужен все-таки талант... Просто часто переводчик — это не призвание. Часто переводчики занимаются чем-то еще. Я, например, снимаю собственное кино.
— И как успехи?
— Сейчас делаю монтаж фильма «Каунасский блюз» — это мой кинодебют. У этой 20-минутной картины есть шанс идти в широком прокате наравне с блокбастерами: я ее снял в Литве на литовском языке с очень знаменитыми литовскими актерами... А поскольку в сегодняшней Литве национального кино почти не существует, выходит, что моя короткометражная мистическая драма — событие национального масштаба...
— Вы идете по пути Тарантино. Он долго занимался околокиношными делами (работал в кинопрокате), а потом взял и снял свои легендарные фильмы.
— Я мечтал бы, чтобы когда-нибудь меня сравнивали с Тарантино. Только не потому что я «тоже занимался околокиношными делами», а потому, что я «тоже снял свои легендарные фильмы»...
Александр ИВАНСКИЙ
|
На фотографиях:
- ДРУЖНАЯ СЪЕМОЧНАЯ КОМАНДА «ВЛАСТЕЛИНА КОЛЕЦ»
- В материале использованы фотографии: Reuters