Купец Гаврила Солодовников был и самым богатым и самым добрым человеком в истории России. Только очень тщательно это скрывал
ЧУДАК СОЛОДОВНИКОВ
На церемонии закладки Московской консерватории Солодовников воскликнул: «Да будет музыка!» - и бросил в застывающий бетон 200 серебряных рублей
После смерти в начале прошлого века самого богатого из российских миллионеров и оглашения его завещания главный шоумен страны Михаил Лентовский вспоминал: «Я же ведь его спрашивал: «Ну куда ты свои миллионы, старик, денешь? Что будешь с ними делать?» А он мне: «Вот умру - Москва узнает, кто такой был Гаврила Гаврилович Солодовников! Вся империя обо мне заговорит».
ПРОЛОГ
Лукавил старик. На самом деле о нем уже давно говорила вся страна. Он являл собой настоящее воплощение русской мечты. Выходец из бедной cерпуховской купеческой семьи, сын купца третьей гильдии Гаврилы Петровича Солодовникова, торговавшего на ярмарках бумажным товаром, работавший в отцовских лавках и подметалой, и помощником приказчика, и мальчиком на поднесушках, не выучившийся даже, за отсутствием времени, нормально писать и складно излагать мысли, он сразу после смерти отца и получения своей доли наследства (кроме него в семье было еще четверо детей) перебрался в Москву. Где повел дело так хорошо, что уже будучи неполных двадцати лет записался в московские первой гильдии купцы, в неполных тридцать стал потомственным почетным гражданином, а в неполные сорок - мультимиллионером.
Однако при жизни он прославился вовсе не своими коммерческими успехами, а своими, как сказал бы гоголевский Чичиков, расчетливостью и хозяйственной экономией. Именно по этой причине он стал одним из основных героев московских анекдотов. Про Гаврилу Гавриловича было точно известно, что он, имея капитала больше десяти миллионов рублей: а) по дому ходит в заплатанном халате; б) питается на два гривенника в день, причем на обед неизменно просит подать вчерашней гречки (полкопейки за порцию); в) ездит в экипаже, на котором в резину обуты лишь задние колеса, утверждая, что кучер «и так поездит»; и г) что на рынке продавцы стараются следить за ним с удвоенным вниманием, ибо он, если повезет, вполне может стянуть, например, яблоко у разносчика.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Разное пишут о русских купцах: в частности, что купцы друг другу на слово верили. Было так, что и верили, но вообще предпочитали договора составлять по старинке, на бумаге, со свидетелями, с подписями, с реквизитами и так далее, и тому подобное. А за устные договоренности и за излишнюю доверчивость купцам частенько приходилось расплачиваться дорогой ценой.
Гаврила Гаврилович Солодовников был человеком весьма общительным. Любил он в обеднее время пройтись по знакомым, попить хозяйского чая да послушать, о чем люди говорят. Так вот совершенно случайно (а может, и не случайно) забрел он утром 1862 года к своему старинному приятелю купцу Ускову, контора которого располагалась прямо за Большим театром в Копьевском переулке. И тот под большим секретом поделился с ним радостью: оказалось, он уже договорился о покупке построенного совсем рядом пассажа. «За два мильона сторговал, - хвастал купец,- а просили два с половиной. Да ведь оно того стоит». Гаврила Гаврилович согласился с приятелем. Именно поэтому, выйдя от Ускова, Солодовников отправился прямиком к хозяину пассажа. С которым и заключил сразу сделку о покупке здания за два с половиной миллиона.
К чести нового хозяина стоит сказать, что пассаж он сразу перестроил, и вплоть до 1941 года, когда в него попала немецкая бомба, Солодовниковский пассаж был одной из центральных торговых точек столицы. Купец даже устроил в нем маленький театральный зальчик, чтобы привлечь покупателей.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Он вообще любил все прекрасное. Первый взнос на строительство Московской консерватории сделал именно Солодовников. На его 200 000 рублей в здании на Большой Никитской была воздвигнута шикарная мраморная лестница, символизировавшая духовное возвышение человека.
К этому времени купец уже владел самым большим в Москве частным театром.
Построить свой театр Гаврила Гаврилович мечтал всю сознательную жизнь.
В мае 1893 года купец подал в городскую управу прошение о разрешении построить «на собственный кошт в моем земельном владении на Большой Дмитровке <...> концертного зала с театральной сценой для произведения феерий и балета». За составлением проекта он обратился к архитектору Терскому. Тот, зная скупость Солодовникова, составил проект довольно скромного двухэтажного театрика, который Гаврила Гаврилович с негодованием отверг - как слишком бедный. В новой редакции театр представлял собой огромное шестиэтажное здание с четырехэтажной пристройкой.
Постройка была произведена в рекордный срок: уже через восемь месяцев театр был готов. «Устроен театр по последним указаниям науки в акустическом и пожарном отношениях, - хором заливались газеты. - Театр, выстроенный из камня и железа, на цементе, состоит из зрительного зала на 3100 человек, сцены в 1000 кв. сажен, помещения для оркестра в 100 человек, трех громадных фойе, буфета в виде вокзального зала и широких, могущих заменить фойе, боковых коридоров». «Внутренняя отделка носит характер неоконченности и неряшливости, в театре плохая вентиляция, отсутствуют аварийные лестницы и выходы, тесные фойе и коридоры, асфальтовые полы, неблагоустроенные туалеты, множество неудобных мест в зале с плохой видимостью... Лестницы в удручающем состоянии, а улица слишком узка для такого количества народу» - констатировала государственная комиссия и отказалась подписать акт приемки.
А в это время в Германии сидела без гроша уже собравшая труппу для выступления в новом театре немецкая антрепренерша фрау А. Виардо. Напрасно она взывала к совести московского купца и просила уплатить хоть часть из полагавшейся по устному договору неустойки: Солодовников заявил, что знать ее не знает и ничего платить не собирается. Точно так же поступил он и с одним из опытнейших российских антрепренеров Германом Парадизом: когда бухгалтер банковского дома братьев Джамгаровых Иван Артемьев сказал, что наберет труппу и заплатит за театр на 2 000 рублей больше, чем Парадиз, Гаврила Гаврилович мигом «забыл» о договоренности с последним. Почти весь год театр не работал, а созываемые одна за другой комиссии отказывались его принять, пока не будут устранены недоделки. К лету так и не состоявшийся антрепренер окончательно разорился.
А Солодовников нашел нового - Николая Матвеевича Бернарда, который согласился за свой счет устранить указанные комиссиями недочеты. К делу он подключил Михаила Лентовского. Совместно им удалось-таки подготовить театр к новому сезону и убедить генерал-губернатора Москвы в том, что театр готов к приему зрителей. В итоге 24 декабря 1995 года «Большой частный театр Солодовникова», который в прессе успели обозвать «дмитровским сараем», был открыт.
И опять же, справедливости ради, стоит сказать, что был он не так уж и плох. Нам он известен как Московский академический театр оперетты.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Не было, пожалуй, в Москве конца позапрошлого века более популярного героя городских анекдотов, чем Гаврила Солодовников. О «владетеле пассажа» пели сатирические куплеты, его внешностью редакционные художники награждали героев своих карикатур, над ним смеялась как городская беднота, так и городское начальство.
И что самое обидное, оградить себя от насмешек Гаврила Гаврилович не мог: купечество в отличие от дворянства не было привилегированным сословием, и исков
о защите чести и достоинства от них не принимали. Чего защищать, когда достоинство может быть только дворянским? Выход был один: нужно было срочно становиться дворянином. Для человека с таким состоянием это было несложной задачей, и все прекрасно знали, как это делается. Желающий получить титул приходил в городскую управу и спрашивал, чем он мог бы помочь городу. Ему давали задание, он его выполнял, а город писал прошение на высочайшее имя, которое обычно удовлетворялось.
Так же поступил и Солодовников. Явившись в 1894 году в управу, он заявил, что хотел бы построить для города какое-нибудь полезное заведение. В управе объяснили купцу, что городу сейчас ничто не нужно так сильно, как венерическая больница. Тонкость ситуации заключалась в том, что по законам того времени подаренному городу объекту присваивалось имя дарителя, следовательно, построенная Гаврилой Гавриловичем больница должна была называться «Клиникой кожных и венерических болезней купца Солодовникова». Миллионер от предложения отказался. Еще три раза обращался он в управу, и всякий раз ему предлагали одно и то же. Наконец предприниматель не выдержал и выделил деньги на строительство. Клиника была построена и оборудована по самому последнему слову тогдашней науки. Взамен Гаврила Гаврилович милостиво просил начальство не присваивать больнице его имя. Начальство согласилось. Спустя некоторое время Солодовников за подарок городу получил орден и прописался в дворянской книге.
А услугами клиники кожных и венерических болезней при Первом медицинском институте некоторые из нас пользуются и по сей день.
КУЛЬМИНАЦИЯ
Этого момента Солодовников ждал всю свою долгую жизнь. 22 мая 1901 года газеты сообщили, что «вчера в первом часу ночи скончался московский миллионер Гаврила Гаврилович Солодовников, слухи о расстроенном здоровье которого ходили в Москве уже давно». В час, когда было вскрыто завещание богатейшего в стране купца, состояние которого превосходило состояние Морозовых, Третьяковых и Рябушинских, вместе взятых, Россия перестала смеяться над Гаврилой Гавриловичем.
На момент смерти его состояние оценивалось в 20 977 700 рублей. Из них родственникам он завещал 815 тысяч. Большая часть, 300 тысяч, досталась старшему сыну и душеприказчику, члену совета директоров Нижегородско-Самарского земельного банка Петру Гавриловичу, а меньше всех, платье и нижнее белье покойного, - младшему сыну, прапорщику царской армии Андрею. Так отец наказал сына за то, что тот отказался идти «по коммерческой линии». И опять же, справедливости ради, стоит сказать, что в своем завещании купец не забыл ни про кого. Сестре Людмиле было отказано 50 тыс. рублей, двоюродной сестре Любови Шапировой - 20 тыс., ее дочерям - по
50 тыс., артельщику пассажа Степану Родионову - 10 тыс., столько же писарю Михаилу Владченко. Кроме того, в завещании было упомянуто еще огромное количество родственников, друзей, знакомых и даже просто земляков купца, и каждый был отмечен немаленькой суммой.
Однако подлинной сенсацией стала вторая часть завещания. По ней оставшиеся 20 162 700 рублей Гаврила Гаврилович велел разбить на три равные части. Первую часть он велел потратить на «устройство земских женских училищ в Тверской, Архангельской, Вологодской, Вятской губерниях». Вторую «отдать на устройство профессиональных школ в Серпуховском уезде для выучки детей всех сословий и... на устройство там и содержание приюта безродных детей».
И, наконец, третью часть следовало отпустить «на строительство домов дешевых квартир для бедных людей, одиноких и семейных». «Большинство этой бедноты, - писал в завещании Солодовников, - составляет рабочий класс, живущий честным трудом и имеющий неотъемлемое право на ограждение от несправедливости судьбы».
20 миллионов рублей на нужды благотворительности. Такого еще не было не только на Руси, но и в мире. Новость облетела все без исключения мировые издания. Все ждали скандала, который неминуемо должны были учинить родственники. Однако скандала не последовало.
Будучи купцом мудрым и расчетливым, Солодовников вовсе не настаивал на том, чтобы принадлежавшие ему при жизни недвижимость и акции были моментально превращены в денежную массу и пущены на строительство. Напротив, в завещании он специально указал, что «делать это следует не спеша... в течение пятнадцати лет, чтобы недвижимость, капиталы в акциях, процентные бумаги и прочее продать по выгодной цене».
ЭПИЛОГ
Три года Московскую городскую управу лихорадило. На нее было расписано целое состояние, семь миллионов рублей, а главный душеприказчик Гаврилы Солодовникова Петр Гаврилович вовсе не торопился с исполнением воли покойного, заявляя, что стройматериалы сейчас дороги, а до истечения пятнадцатилетнего срока еще далеко. Дошло до того, что канцелярии градоначальства пришлось выпустить специальное постановление о «переговорах с душеприказчиками Солодовникова в целях понуждения к скорейшему осуществлению воли завещателя...». На переговорах Петру Гавриловичу предложили два участка под четыре «дешевых» дома: на Малой Грузинской и на 2-й Мещанской. Впрочем, от Малой Грузинской Петру Солодовникову, заявившему, что «проживание в такой местности будет нездорово», удалось отвертеться. Но строительство двух корпусов пришлось-таки начать.
В отличие от театра дома строились долго и мучительно. Первых жильцов дом для одиноких, получивший название «Свободный гражданин», принял лишь 5 мая 1909 года, а два дня спустя открылся и дом для семейных - «Красный ромб». Первый имел 1152 квартиры, второй - 183. Дома являли собой полный образец коммуны: в каждом из них имелась развитая инфраструктура с магазином, столовой, баней, прачечной, библиотекой, летним душем. В доме для семейных на первом этаже были расположены ясли и детский сад. Все комнаты были уже меблированы. Оба дома освещались электричеством, которым жильцы имели право пользоваться аж до 11 часов вечера! Мало того, в домах были лифты, что по тем временам было почти фантастикой. И жилье было действительно немыслимо дешевым: однокомнатная квартира в «Гражданине» стоила 1,25 руб. в неделю, а в «Ромбе» - 2,5 руб. Это притом, что средний московский рабочий зарабатывал тогда 1,48 руб. в день, а самый неквалифицированный труд не мог оцениваться ниже, чем в 75 копеек.
Первыми в дома для бедных въехали чиновники. Узнавшие об элитной халяве в числе первых, они и составили самую многочисленную часть населения «коммун». Кроме чиновников в домах жили приказчики, писцы, фармацевты, учителя, почтальоны, музыканты, художники. В доме для семейных 134 жильца были дворянами, 249 - мещанами, 264 - зажиточными купцами и 33 - рабочими.
У города просто чесались руки на новые постройки. «Позволяю себе обратиться к Вам с покорнейшей просьбой: не найдете ли Вы возможным периодически, хотя бы один раз в год, сообщать сведения о положении дел?» - писал городской глава Солодовникову, намекая на вторую очередь «дешевых» домов. «Потомственный почетный гражданин Г.Г. Солодовников в своем завещании специально предупредил, чтобы стройка шла без всякого вмешательства опекунских и каких-либо иных учреждений, - отвечал на эти наглые претензии Петр, - а срок употребления денег, то есть строительства домов, определил в двадцать лет». Пятнадцать, двадцать, какая разница...
Переписка такого рода велась вплоть до 1917 года. В 1918 году дома и банковские счета были национализированы, и солодовниковские благотворительные миллионы растворились в общей денежной массе молодого революционного государства. Следы потомков Солодовникова после революции теряются. Говорят, что Петр уехал в Париж, а Андрей, уйдя в запас, некоторое время работал техником путей сообщения. Вплоть до середины тридцатых...
P.S.
А в «дома дешевых квартир купца Солодовникова» въехали советские и общественные организации. В тридцатых годах «Красный ромб» занимал Роспотребсоюз. Говорят, что там была очень дешевая и качественная столовка, только вот обычных людей в нее швейцары не пускали.
Валерий ЧУМАКОВ
Редакция благодарит Музей истории отечественного предпринимательства за помощь в подготовке материала
На фотографиях:
- ГАВРИЛА ГАВРИЛОВИЧ ЛЮБИЛ ГОТИКУ. И АРХИТЕКТОР БАРДТ ПОСТРОИЛ ДОМ ДЕШЕВЫХ КВАРТИР ДЛЯ ОДИНОКИХ ИМЕННО В ГОТИЧЕСКОМ СТИЛЕ
- В ПЕРВОМ ПРОЕКТЕ ТЕАТР СОЛОДОВНИКОВА ИМЕЛ ДВА ЭТАЖА И БЫЛ ВЕСЬМА НЕКАЗИСТ
- В материале использованы фотографии предоставленные Михаилом ЗОЛОТАРЕВЫМ