ЧЕРНО-БЕЛЫЙ БУКЕР

Я пишу эти заметки накануне вручения очередной Букеровской премии. У меня останется несколько минут перед подписанием номера, чтобы вписать в статью одну фразу: победил такой-то. Все остальное попытаемся сформулировать сейчас

ЧЕРНО-БЕЛЫЙ БУКЕР

Нынешний букеровский сюжет выстраивался так, чтобы победил Рубен Давид Гонсалес Гальего. Никакой другой логики я в этом сюжете при всем желании обнаружить не могу. Если Гальего победил - значит, букеровское жюри сделало дело славное и, по-моему, богоугодное. Если нет - значит, единственным смыслом происходящего была дискредитация самого института литературных премий в России, потому что плюсом любого другого решения будет только его полная иррациональность.

Могло ли букеровское жюри избежать такого выбора? Несомненно. Оно могло с самого начала проигнорировать роман в рассказах «Белое на черном». Это была бы не самая лучшая позиция - прямо сказать, противная; но по крайней мере не было бы разговоров о том, что роман Гальего не подходит Букеру по жанру. Набрали бы шесть позиций чистой прозы, выдуманной, фикшн, что называется. Но уж коль скоро роман этого русского испанца поставлен в такой контекст - тут, по-моему, его победа за явным преимуществом очевидна. И не надо списывать ее на внелитературные факторы - например, на то, что автор много страдал и остается инвалидом. Проза у него не инвалидная. Она мускулистей и крепче всех текстов, заявленных на конкурс.

Я настаиваю на этом и подчеркиваю: «Белое на черном» - не автобиография в чистом виде, не просто «человеческий документ», не документ вовсе. Гальего не бьет на жалость. Он ставит себе конкретную задачу - показать, как в тоталитарном социуме изолируются больные дети (и вообще все, кто портит картинку этого социума). В этой книге почти нет натуралистических деталей. Нет борьбы за права инвалидов, нет публицистических вставок - есть безжалостная, прежде всего к себе, исповедь человека, вынужденного быть героем. Есть и борьба с собственной гордыней, с чувством собственной исключительности; и победа над множеством комплексов; и даже преодоление соблазна возненавидеть страну, которая так тебя гробила. Читать это нелегко и неприятно. Но внушить гордость за могущество человеческого духа эта книга может. В отличие от всей прочей букеровской литературы последнего десятилетия, за ничтожным количеством исключений.

«Огонек» вообще-то писал о Рубене Давиде Гонсалесе - о внуке испанского коммунистического лидера, сыне его вольнодумной и взбалмошной дочери Ауроры, в двадцать лет забеременевшей от венесуэльского студента, жившего в Москве. Аурора родила близнецов. Один умер. Другого объявили мертвым и ей не отдали. У мальчика был диагноз - ДЦП. Он печатает свои книги единственным работающим пальцем, в движениях вообще крайне ограничен, передвигается на коляске. На его интеллектуальных способностях ни голодное детдомовское детство («Все хорошие воспоминания связаны с едой»), ни болезнь никак не сказались. То есть сказались, конечно, - мозгу пришлось стать сильнее нормы ровно во столько же раз, во сколько тело оказалось беспомощней обычного здорового мужского тела. Мозг взял на себя все. Гальего не мог выжить, а он выжил. И встретился с матерью. И два раза женился, и дважды стал отцом, и, написав «Белое на черном», продолжает писать статьи, в которых борется за нормальную жизнь детдомовских детей. Настаивает, в частности, чтобы в их рационе были сало, лук и квашеная капуста - в них максимум необходимых витаминов.

Нельзя не сказать здесь об остальных претендентах на Букера - они оказались в сложном положении, что и говорить. Но ведь им предлагается соревноваться с Гальего не по части экстремальности или экзотичности его человеческой биографии. Есть другие параметры - выразительность и лаконизм письма, гуманистический пафос, точная деталь, яркие персонажи. У Гальего запоминаешь всех. Речь же не о том, какая у него была жизнь, а о том, какая проза из нее получается. Может, лаконизму способствует вовсе не то, что ему трудно печатать одним пальцем, а то, что у него чутье на точное слово? Во всяком случае, остальная пятерка подобрана будто нарочно таким образом, чтобы «Белое на черном» на этом фоне блистало. Я ничего не имел бы против победы Леонида Зорина при любом другом составе участников: «Юпитер» - хороший короткий роман о том, как оправдание тирана незаметно растлевает душу, о романтическом соблазне заговора между великим злом и большим талантом; на эту тему в XX веке много чего написано, от «Мастера и Маргариты» до «Доктора Фаустуса», и разговаривают герои Зорина не совсем так, как обычные актеры обычного театра, - но, несмотря на известную напыщенность, книга вышла убедительная, славная. А если учесть, что автору хорошо за семьдесят, чтобы не сказать под восемьдесят, - остается поражаться его молодости и силе. Было бы хорошо, если бы победил Юзефович - человек, который в отличие от Акунина больше думает над русской историей, нежели над литературой. «Казароза» - отличная книга еще об одном соблазне, об эсперантской утопии единого общества, единого государства и языка, о том, почему адепт всеобщей любви и братства обречен стать человеконенавистником, да много еще о чем. Она увлекательна, в меру страшна, в меру иронична, да и сам Юзефович являет собою пример «добрых нравов литературы». О романах Н. Галкиной «Вилла Рено» и Е. Чижовой «Лавра» я ничего тут говорить не буду, потому что не хочу никого обижать, но обе книги по-своему актуальны: «Вилла Рено» напоминает о судьбе физиолога Павлова и о том, как надо вести себя интеллигенту на исторических переломах. Есть вполне увлекательные куски. «Лавра» будет полезна православным неофитам - пусть не повторяют ошибок лирической героини, пошедшей в церковь не по духовной потребности, а вследствие моды; потому она и видит в ней один догматизм да жульничество. Роман Афанасия Мамедова «Фрау Шрам» - тоже очень полезная книга, хотя, на мой вкус, неровная; разбирать ее здесь, как и остальные сочинения нынешних финалистов, я не буду. Не о том речь. Все по-своему хороши, но все обречены проиграть Гальего уже потому, что проблематика его книги и материал ее - оригинальнее, подробности - сильнее, стилистика - жестче. В известном смысле все его конкуренты оказались заложниками. И потому жюри оставило себе, по сути, единственный выбор.

Если оно этот выбор сделает, у нас появятся сразу два повода для счастья. Во-первых, будет отмечен человек абсолютно не номенклатурный, внетусовочный, новый, дебютировавший очень хорошим романом. Во-вторых, поощрена будет проза довольно редкого у нас и очень популярного на Западе жанра - художественное исследование. Таково жанровое обозначение «Архипелага ГУЛАГ», и роль книги Гальего для российских детдомов, подозреваю, не меньше, чем роль книги Солженицына для советской пенитенциарной системы. Роман бывает разный. В конце концов роман Галкиной - тоже художественное исследование, только другого типа и, боюсь, класса.

Тут есть еще и вот какой нюанс. Только что один российский банк (не хочу делать ему ни рекламу, ни антирекламу) отказался финансировать Григорьевку - премию Аполлона Григорьева, самую увесистую из российских литературных премий (25 тысяч долларов победителю и по 2,5 тысячи двум финалистам). Остался один престиж. И это, по-моему, великолепно. Говорят, что скоро и «Открытая Россия» может отказаться от финансирования Букера. Это, по-моему, было бы отлично. Потому что литература сама себе награда, и достоинство премии определяется не ее денежным эквивалентом. 4 декабря у букеровского жюри был шанс здорово повысить престиж своей награды. Воспользовалось ли оно этим шансом - вы уже знаете, но двумя строчками ниже я вам об этом еще раз сообщу.

Гальего победил! Честь и слава русскому Букеру!

Дмитрий БЫКОВ