КРУГОСВЕТКА-1898

Дневники кругосветного путешествия Николая Петровича Сорокоумовского, 1898 год (Продолжение, начало в №№ 21, 22, 27)

КРУГОСВЕТКА-1898

15/27 МАЯ. КИТАЙСКОЕ МОРЕ. СИНГАПУР

Уже подъезжая к Сингапуру, вы чувствуете, что приближаетесь к сказочному. Въезд в порт очарователен. Бездна островков, сплошь покрытых пальмовыми и лиственными лесами, скрывает от глаза и город, и бухту, в которой приютилась гавань. На островках, в зелени, видны белые домики европейцев, окруженные тенистыми верандами. Но вот наконец и пристань! Что за бездна народа разных племен на ней толпится. Буро-желтые тела малайцев в остроконечных соломенных шляпах дружелюбно соприкасаются с бесчисленными нагими китайцами более светлого цвета кожи; тут есть и совершенно черные, как черное дерево, негры с африканского берега, и арабы в своих живописных белых плащах и чалмах. Между этими цветными людьми везде снуют европейцы с деловыми лицами в белых как снег костюмах и белых громадных шляпах. А что за масса пароходов всех наций наполняет громадный порт?!

Насладившись вполне этой картиной, я с тремя спутниками, из которых двое уже много раз бывали и даже жили в Сингапуре, отправился на берег. Здесь ждали нас извозчики в маленьких четырехместных сквозных каретах, стены которых состояли из дощечек, сложенных так, чтобы между каждой доской мог свободно гулять ветер. Поразительно быстрая малюсенькая лошадка нас помчала по направлению к городу. Дорога шла все время в виду гавани и моря. На всем протяжении до города заметно сильное движение. Однако очень немного таких кареток, как наша. Здесь почти все ездят на китайцах, которые везут маленькую колясочку и по одному-два пассажира. Этот способ передвижения очень быстрый и страшно дешевый. За расстояние в милю (то есть за полторы версты) по таксе следует 5 центов, что составляет несколько меньше пятачка. Надо видеть, как бегут эти джинрикши по 30-градусной жаре, голые, с повязкой только вокруг бедер и в огромной соломенной шляпе. Дороги в Сингапуре, как и в Коломбо, так хороши, как в Европе дорожки в лучших парках: неровностей, пыли совсем нет; все дороги засыпаны ярко-красным песком цвета кирпича.

После двадцати минут езды мы остановились у европейской гостиницы. Эта гостиница устроена совершенно на английский лад. Мне и моему спутнику г. Ш. отвели превосходную комнату. Постели громадные, удобные. Меблировка вся из гнутого дерева вроде той, что у нас известна под названием «венской мебели». Пол устлан на японский манер циновками из тростника. Устроившись в гостинице, мы взяли вновь каретку и поехали осматривать китайский город. Улицы застроены сплошь невысокими двухэтажными домами. Везде бросаются в глаза оригинальные китайские вывески с золотыми буквами на ярко-красном или синем фоне. Большая часть домов выкрашена в голубой цвет. Нижняя часть вся занята лавками и складами. По всем улицам нижние этажи домов вдавлены вглубь, а верхние покоятся на колоннах, благодаря чему внизу тротуар везде крытый и напоминает Гостиный Двор в Петербурге или улицу в Париже. Во всех арках висят китайские фонари самых разнообразных форм, цветов и размеров. По пути мы с большим любопытством осмотрели буддийский храм. Войдя в грандиозные ворота, мы очутились в квадратном дворе, по трем сторонам которого расположенные в виде покоев тянулись капища, посвященные Будде и другим меньшим богам. В главном капище священнослужители совершали молитву перед богато убранным материями, бронзой и фарфором жертвенником, центр которого занимала деревянная раскрашенная статуя Будды. На жертвеннике тлели свечи из красного воска в подсвечниках из пальмового, сандалового и кипарисового дерева. На отдельном бронзовом треножнике сжигались в честь божества целые груды душистой бумаги с печатными золотыми изображениями идолов! Я хотел купить себе на память этих свечей и бумаги, что мне и удалось после того, как я отдал один доллар сидевшему за ящиком субъекту. За эти деньги он достал несколько пачек свечей и бумаги, которые разделил на две части: одну он вручил мне, а другую понес к жертвеннику и там с молитвой возжег перед идолом. Служители храма с веселыми и хитрыми лицами одобряюще смотрели на меня, а мой православный спутник тянул меня вон, ужасаясь моим жертвам идолу.

После этого мы еще посмотрели буддийский храм, в котором не нашли ничего интересного, кроме колесниц, употребляемых при процессиях. Я надеюсь в Японии увидеть лучшие буддийские храмы и потому не буду писать о том, который видел.

Возвращаясь в гостиницу, мы на одной из площадей остановились, привлеченные зрелищем китайских бойцов. Один пожилой, другой еще почти мальчик для развлечения народа состязались. Манера драться у китайцев ужасная. Они сперва стараются развлечь противника ударами в лицо, в плечи и т.д., когда же противник инстинктивно заслонит лицо, тогда нападающий ударяет его ногой в нижнюю часть живота, затем отбегает и ударяет опять-таки в живот головой, пока противник не упадет от боли. Окружающая толпа поощряет борцов криками и бросает деньги на импровизированную арену.

В гостинице нас ожидал портной-китаец, который обещал сделать нам за сутки по несколько пар легкого платья для тропиков. Платье это состоит из брюк и куртки из белой бумажной материи, причем оно надевается прямо на тело, без белья, и, конечно, ежедневно, а то и два раза в день сменяется. Цена такому костюму на наши деньги от двух с половиной до трех рублей. Вместо пуговиц в куртке обыкновенно вставляют запонки, для которых общепринято носить серебряные сиамские деньги, которые изображают маленькую серебряную гирю достоинством в 1 р. серебром.

Отдохнув в гостинице, мы отправились смотреть знаменитый Ботанический сад. Здесь мы увидели образцы всех пород тропических и многих европейских растений и цветов. Сад очень велик, он содержится, как у англичан, безукоризненно. В саду устроены дороги для катания в экипажах, дорожки для пешеходов и верховой езды. Небольшое место отведено под зоологический сад, где можно видеть экземпляры тех зверей, которыми полон островок Сингапур. Главную массу составляют разнообразные обезьяны и почти черные белки, которых мы видели на деревьях в саду. Цветники очень хороши, но в настоящее время цветов было мало. Замечательно интересно было осматривать домик для орхидей, весь полный этими фантастическими цветами всех видов цветов и форм. Сингапур — родина орхидей: их можно видеть здесь везде в диком виде, все стволы деревьев увиты ими не только в Ботаническом саду, но во всех садах и лесах острова. Мне вспомнились те жалкие цветы, на которые мы в Европе любуемся, под названием орхидеи! Да не только орхидеи, а вся та тропическая растительность, которая у нас стоит таких больших денег, здесь показалась бы чахлой, карикатурной. Когда мы вышли из Ботанического сада, то я тут только отдал себе отчет в том странном ощущении, которое здесь испытывается новоприбывшими: к вечеру воздух делается там влажен и сыр, оставаясь жарким, что получается ощущение, точно вы находитесь в громадной жарко натопленной оранжерее. Если к этому прибавить одуряющий запах цветов вроде иланг-иланга, который растет на больших деревьях, и стефанотиса, то иллюзия оранжереи полная. Из Ботанического сада мы проехали через роскошный парк губернаторского дворца к виллам некоторых богатых арабов и китайцев. Трудно себе представить, до чего деньги в руках не умеющих с ними обращаться могут довести людей! Все эти теперешние миллионеры пришли в Сингапур как кули, т.е. рабочие, а разбогатев, порешили своими виллами удивлять мир. У араба В., например, въезд в парк украшен двумя мраморными колоннами, на которых поставлены наполеоновские орлы из темной бронзы чудной работы. В саду у него большой пруд с островами, у берегов которых покоятся миниатюрные броненосцы со всеми принадлежностями: маленькими пушками, спасательными лодками и т.д. На одном из островов помещается модель маяка с электрическим освещением. Усталые от всех этих впечатлений, мы вернулись в гостиницу к обеду, который по заведенному здесь обычаю состоял из шестнадцати блюд, но после которого можно свободно вновь садиться за стол и начинать сначала.

После обеда, просидев часок на веранде гостиницы за сода-уиски, мы с удовольствием приняли предложение одного из спутников, хорошо знакомого с Сингапуром, проехаться по китайскому городу.

Мы поехали втроем на трех джинрикшах, которые бежали гуськом друг за другом. Уже подъезжая к китайским улицам, движение становилось затруднительным. Бесчисленные толпы народа загружали улицы. Везде смех, музыка, говор и шум невообразимый. Все магазины еще открыты, и перед ними горят громадные разноцветные китайские фонари. В самом центральном месте была такая теснота на улицах, что ее разве только можно сравнить с тем скоплением народа, которое было в Москве во время последней коронации. Здесь же это ежедневное явление. По окончании, с заходом солнца, работ все высыпают на улицу. Наши маленькие колясочки с трудом протискивались через толпу при криках: «Ха, ха» — наших китайцев, а мы, очарованные сказочным зрелищем этих линованных, как во время карнавала, улиц, чувствовали себя как во сне: так необычно, так непохоже на все раньше виданное было то, что мы испытывали. Наши рикши наконец останавливаются перед большим зданием, в котором слышится беспрерывный шум от голосов толпы и своеобразной музыки: это китайский театр. Мы входим. Устройство зрительной залы такое же, как и в европейских, но оркестр помещается на сцене. Главным и самым неприятным инструментом являются тарелки, в которые бьют беспрерывно. Непривычному невозможно остаться в таком театре более 1/4 часа. Представление само заключалось в почти беспрерывных шествиях в странных костюмах и в разговорах под музыку с зазыванием. Затем следовал бой и опять шествие, и так без конца. Публика вся состояла исключительно из китайцев.

Почувствовав головную боль от беспрерывного шума, мы охотно согласились на предложение нашего спутника поехать в малайский театр, где все гораздо спокойнее и где дают более содержательные пьесы. И вот мы опять пробираемся через толпу нагих тел в наших маленьких колясочках и едем в другой театр. Там представление еще не началось, и занавес был опущен. Мы взяли ближние места к сцене и с удовольствием просидели там час. Давалась малайская мелодрама с музыкой. Когда занавес поднялся, то мы увидели на сцене группу, расположенную так: в центре на троне восседал старец с длинной белой бородой — это раджа, т.е. князь; справа от него на скамье сидели три девушки, его дочери, слева — три сына. До начала пьесы принято, что актеры представляют себя публике. Начал раджа, а за ним и его дети. Вслед за этим актеры воспевают под музыку свои качества и таланты, просят публику убедиться в их превосходстве. После этого введения начинается сама пьеса. Раджа говорит (все под музыку) своим детям, что к нему пришел мудрец из Аравии, который обещал предсказать судьбу детей. Сперва сыновья, потом дочери, каждый по очереди и старшинству, благодарят раджу за то, что он хочет им дать возможность узнать будущее, и просят привести мудреца. Раджа отдает распоряжение слугам, а арабский мудрец входит. Это тоже старец с белой бородой. Он начинает предсказывать сперва сыновьям, а потом дочерям раджи. Всем он сулит богатство, долгую жизнь и т.д. Только младшей дочери он говорит, что она бежит с европейцем и ее дети станут врагами малайцев. Все в большом горе и поют хором скорбную песнь. Старик-раджа решается убить дочь, чтобы избежать угрозы мудреца, и передает отравленный кинжал младшему сыну, чтобы тот убил сестру. Несчастная дочь становится на колени и молит отца и вооруженного кинжалом брата о пощаде. Но они непоколебимы. Тогда остальные братья и сестры тоже начинают умолять отца, и он приказывает сыну увести сестру из дому. Тот берет ее за руку и уходит с ней. Тогда опускается занавес посреди сцены, и на декорации занавеса видна улица. Впечатление должно получаться такое, что брат вывел сестру из дома на улицу. За ними прибегают другие действующие лица и начинают хоровое пение, оплакивают судьбу несчастной. После этого мы покинули театр и не видели продолжение представления. Если я так подробно описал действие на сцене, то для того, чтобы пояснить, на какой сравнительно высокой степени культуры находятся малайцы. Право, иной раз в европейских театрах даются более бессмысленные пьесы. К тому же это все исторические пьесы, сюжеты которых заимствованы из преданий. Вечером мы вернулись на пароход и с сожалением покинули этот милый край, в котором опять, как везде, принуждены были удивляться умению англичан устроиться.

(Продолжение следует.)