Кто и зачем приехал на кинофестиваль. На Московском кинофестивале состоялась мировая премьера гигантского кинопроекта. Питер Гринуэй представил первую часть своей мультимедийной картины «Чемоданы Тульса Лупера»
КАМЕРА ХРАНЕНИЯ ГРИНУЭЯ
ЧЕМОДАН № 1
Он долго мечтал снять многочасовой шедевр. Однако опасался: вряд ли продюсеры клюнут на такую некоммерческую наживку. Клюнули. Ура театру абсурда! Фильм действительно будет идти девять часов. Кроме того, картину переформуют в многосерийный телефильм, потом она выйдет на DVD и CD. Уже действует web-сайт проекта. Вот-вот выпустят игру про все те же «Чемоданы Тульса Лупера»... Пока же масштабная эпопея поделена на три части. В свет вышла первая, длиною всего в какие-то два часа с хвостиком. Но, как выяснилось после премьеры, даже эти невинные 125 минут выдержали лишь самые стойкие: уже через полчаса непрекращающимся потоком зрители потянулись к выходу... На подходе вторая часть, Гринуэй уже приступил к монтажу. В ней, между прочим, есть и наши актрисы: Рената Литвинова, Кристина Орбакайте, Лариса Гузеева и Ирина Бразговка, которые теперь в каждом интервью одаривают англичанина одним эпитетом — гений...
ЧЕМОДАН № 2
— Гений ли я?! — Гринуэй задумался. — Слова, конечно, неуместные. Еще посмотрим, что станут говорить, когда увидят готовый материал!..
— А то, что вы медиум, согласны? — на этом определении Гринуэя очень настаивала Рената Литвинова.
— Имеете в виду мистику?.. Скептически отношусь ко всему мистическому. Один из самых моих нелюбимых режиссеров — Тарковский, который именно это и использовал в своем искусстве... Уточню. Имею в виду клише, которые закрепились за Тарковским. На Западе его воспринимают как меланхоличного певца загадочной русской души. Я против бездумных и затасканных стереотипов. И думаю, что весь этот его мистицизм — надуманный и фальшивый.
Уже за несколько лет до проекта о «Чемоданах...» Гринуэй подробно объяснял, что же именно он задумал и как это надо понимать. Еще вопрос: на что он потратил больше времени — на съемки фильма или на комментарии к нему?
Комментарии (от автора) сводились к следующему:
Главный герой путешествует по миру, всякий раз попадая в истории. Точнее, оказывается в разных тюрьмах... Тюрьма-- это любая зависимость: от денег, любви или секса, в общем, от всех тех обстоятельств, к которым каждый вынужден приспосабливаться. Чемоданы — это опыт, груз воспоминаний, впечатлений, который тащит за собой любой человек. В фильме — 92 сюжета, 92 ключевых персонажа, у героя 92 чемодана... 92 — порядковый номер урана. А уран — величайшее открытие последнего столетия.
Конец...
Однако, несмотря на многолетнюю пропагандистскую работу, с «Чемоданами...» вышла странная история. Вроде бы идея фильма оригинальная, что хотел сказать автор — известно, да и картинка красивая (благо что Гринуэй художник), но... смысл происходящего на экране то и дело ускользает даже от подготовленного зрителя.
ЧЕМОДАН № 3
...В художественной школе Гринуэя учили рисовать предмет в пропорции один к одному. В натуре. Ему это не нравилось. В знак протеста он год провел на строительных лесах, расписывая стены домов. Кстати, все росписи Гринуэя до сих пор в целости и сохранности... Не будет преувеличением сказать, что именно тогда он обнаружил эффект оживления живописи — статичность настенного изображения, помноженная на скорость пешехода, дает в результате движение. С этим багажом он и пришел в кино. Только роль случайного прохожего в данном случае играла кинокамера, оживлявшая картины, словно навеянные его любимыми голландскими мастерами, Караваджо, Веронезе, японскими художниками. Фильмы Гринуэя похожи на длинные-длинные холсты.
В последней же картине свой излюбленный прием Гринуэй превратил в фарс. Повторы кадров, звука, причем отнюдь не синхронные, мультиэкранное изображение, когда картинка разбивается на шестнадцать частей, а сквозь это наплывает еще одно изображение... Красиво, интеллектуально, бесстрастно. Клипмейкерам остается кусать локти. Впрочем, не только им. И Московский кинофестиваль подтвердил: раздвоение, растроение реальности — новый язык кино, в поиске которого заблудились не самые последние кинематографисты.
ЧЕМОДАН № 4
— Мастер Гринуэй, как думаете, а смогли бы вы снять простой, эмоциональный фильм?
— Я их столько снял!
— И все же вам не кажется, что современные люди несколько «больны на голову»? Вовсю развивают мозг, логику, рациональность? Отсюда дефицит на эмоции, искренние чувства. И в кино и в жизни.
— Мы сидим за этим столом в соответствующем окружении. И это не результат каких-то эмоциональных действий, а, наоборот, рациональных...
Да, я очень рациональный режиссер. Факт. И меня часто упрекают, что я делаю заумное кино. Но как точно сказал Брехт: когда люди приходят в театр, свои мозги они оставляют на вешалке. То же самое касается и кино. Я же считаю, что современная так называемая эмоциональность с налетом сенсации, чего полно в американском кино, — элементарная эксплуатация низких чувств. И это очень поверхностно. Моя задача в ином. Заставить думать.
ЧЕМОДАН № 5
Несколько лет назад Гринуэю пришлось сбежать с родного туманного Альбиона. Переселиться в Голландию, где теперь, собственно, он живет и работает. Комментарии из окружения самого Гринуэя по этому поводу были довольно однозначны: мэтр решил, что на родине его не понимают, и добровольно отправил себя в изгнание. Но раз представился случай впрямую спросить об этом легенду кино, грех было не воспользоваться.
— Для моего переезда в Голландию не было никаких политических причин. — Тут он сделал наружность под действующего бригадного генерала. И скомандовал. — Обернитесь!
Что я и сделала.
— Вот в эту женщину я влюбился девять лет назад. Моя жена. Голландка.
За мной сидела улыбчивая дама. С всепонимающим и всепрощающим взглядом. Во всех смыслах прямая противоположность тем инфернальным актрисам, которые кочуют из одной гринуэевской картины в другую. Напрашивался вопрос.
— Скажите, а что должно быть в актрисе, чтобы вы взялись ее снимать?
— Очень важно взаимодействие, общий язык. Я сейчас работаю над эпизодом, действие которого происходит в 50-е годы на границе между Восточной и Западной Германией. В первом варианте сценария у меня была выписана героиня: вымышленная племянница Сталина, семнадцатилетняя девственница. После, на кастинге в Москве, я встретил Амалию Гольданскую. Она мне очень понравилась. И все-таки семнадцатилетнюю девственницу ей было бы трудновато сыграть... Но я увидел в ней потенциал. И, скорее всего, перепишу роль, чтобы она соответствовала ее личности.
— А вы сами готовы к вопросам, которые задаете актерам на кастинге? К примеру: кем были в прошлой жизни?
— Действие многих моих картин происходит в XVII веке. Тогда зародились многие институты, которые сейчас определяют нашу жизнь. Поэтому, если меня спросят, где хочу жить, я скажу: во Франции XVII века.
— А что ваша тюрьма?
— Как это ни покажется странным: то, что я режиссер, — это и является моей тюрьмой. Я ведь хотел быть художником. Но получилось стать режиссером...
Но не поймите меня превратно. При всем при том я нахожусь в исключительно привилегированном положении. Я белый, мужчина, гетеросексуален, европеец, владею английским, получил прекрасное образование. На сегодняшний день в мире нет больших привилегий. Да! Еще. Я люблю, я — любим. Два года назад у меня родился ребенок, уже третий (у Гринуэя два взрослых сына). Столько преимуществ в жизни!
И вообще, я убежденный дарвинист. В моем мире, соответственно и в моем словаре, нет места для Бога. Это позитивная позиция, с моей точки зрения. Бог часто оказывается для людей той лазейкой, с которой начинается ложь — ложные утешения, обвинения и так далее. А сводится все к тому, что в своих неудачах человек обвиняет Бога... Да это просто неумно!
— Есть анекдот. Человек жалуется Богу: «Ну почему я такой несчастный, никогда даже в лотерею не выигрывал...» Бог отвечает: «Ты хотя бы билет купил, что ли».
— Вот-вот. А около века назад появилась другая мощная теория — Фрейда. С тех пор многие считают вправе оправдывать несложившуюся жизнь тем, что они жертвы собственных отцов и матерей. Ты и только ты в ответе за свои поступки. Когда это знаешь, жить становится намного легче. Поверьте.
ЧЕМОДАН № 6
Тут Гринуэй насупил породистое англосаксонское лицо.
— Как вы видите по моему лицу, большая часть жизни у меня уже позади. Я знаю, что многое уже не успею. Что остается? Честно и откровенно делать свою работу. Со смертью, увы, не договоришься...
— Со смертью нет. Но можно с вечностью, оставив след в истории.
— В этом мире все так относительно... Вспомните Солженицына. Двадцать лет назад он считался великим русским писателем. А теперь весь его вклад... оказался бесполезным.
Знаете, мне в жизни очень помогает тот факт, что я англичанин. То есть от природы владею чувством юмора. В первую очередь — ироничен к себе. Единственное, что я делаю на полном серьезе, — это кино.
Вообще, есть два типа художников. Возьмем, к примеру, сюрреалистов — Сальвадора Дали и Рене Магритта. Дали превратил свою жизнь и самого себя в безудержную актерскую пляску. Магритт вел аутичный образ жизни. Каждый день в девять часов утра целовал свою жену, шел в свою студию, работал, в шесть вечера складывал кисти, возвращался домой. Из двух этих художников мне ближе Магритт. Дали принимал самого себя более серьезно, чем свое дело. У Магритта все было наоборот... Кстати, не знаю, насколько русскому менталитету присуще чувство юмора?
— Есть социологические исследования. В нас неизбывны бездеятельность и вера в чудо. Русского спрашивают: «Хотели бы вы изменить свою жизнь?» Отвечает: «Да!» А когда просят уточнить: «Как?» — русский выдает : «Мечтаю, надеюсь, что положение как-то да изменится». Но оптимизма на будущее хоть отбавляй.
— Так я о том же и говорю. — И давай опять командовать: — Всем побольше самоиронии! Здесь и сейчас...
— Мастер Гринуэй, а вы ведь до сих пор устраиваете свои художественные выставки. Никогда не возникает желания забросить режиссуру и заняться только этим?
— Часто! Я даже так скажу. Все больше думаю о том, как бы распрощаться и с кино и с живописью. И стать... писателем!
Майя ЧАПЛЫГИНА
|
|
|
На фотографиях:
- РЕНАТА ЛИТВИНОВА И ВАСИЛИЙ ГОРЧАКОВ ВО ВТОРОЙ ЧАСТИ «ЧЕМОДАНОВ ТУЛЬСА ЛУПЕРА»
- В материале использованы фотографии: Александра БАСАЛАЕВА, Ирины ПАДВЫ для журнала Premiere